Глава 19 (1/2)

После того, что случилось, следующая записка отправилась прямиком в огонь. Такара не хотела знать, что там написано. Почему-то маленькие птички стали приносить большие беды. И если стычка с Кимико была обычным делом, то исключение из урока Мастера Йирони было многим серьезней. Они стали занимать все мысли, и было невозможно сосредоточиться на тренировках. Удары становились слабыми, ножи тупыми, а стрельба мимо мишеней. Когда Такара нашла последнюю записку, ее кто-то подкинул в саду, уже не было сил как-то на нее реагировать. Девушка пыталась перенять покой у рыб, мирно плывущих по прозрачной воде пруда, у роз на высокой ножке с острыми шипами, даже у холодных колонн нефритовой беседки, в которой она сидела, но мысли все равно возвращались к оригами. Стихи всегда были сложены в виде журавлика. До сих пор было не понятно, откуда он узнал, что журавль — любимая птица девушки. По всему дому развешаны редкие и старинные картины. На одних были изображены акварелью горы, пики которых спрятаны в облаках. На других женщины в разноцветных кимоно, занимающиеся бытом. Однако любимым стал холст с изображенной на нем летящей стаей журавлей. Эти птицы были такие большие, сильные и грациозные снаружи, но абсолютно беззащитные внутри, с ранимым сердцем. И вот очередная птица, взлетевшая в небо вместе со стаей, приземлилась прямо в ладони Такары. Девушка смотрит на нее и не знает, что делать. Автор уехал практически года назад, есть ли смысл ждать его возвращения… Наверное нет. Пора бы уже идти дальше. Нельзя ведь вечность ходить с ножом в груди и думать, что потом станет легче. Рана никогда не затянется, если постоянно ее тревожить, каждый раз прокручивать лезвие по оси. Однажды нужно собраться и вытащить его, не боясь истечь кровью и потерять сознание от боли. Однако когда, взгляд падает на оригами, внутри что-то шевелится, что-то маленькое и теплое. Будто из всех мертвых бабочек в животе еще осталась одна живая. Или вполне возможно, что это кончик ножа нагрелся от постоянного биения ненавистного органа.

— Не помешаю? — неожиданно над головой прозвучал знакомый голос.

Такара взглянула на подругу, но ничего не ответила. Прошло уже столько времени, а они все еще не разговаривают. Живут в одной комнате и не видятся. Сусуми приняла молчание за согласие и присела рядом, вглядываясь куда-то вдаль. Это была какая-то магия, потому что Сусуми была единственным человеком, рядом с котором тишина становилась комфортной. Если раньше они молчали и игнорировали друг друга, то сейчас это был немой раазговор. Они обе и так знают, о чем молчат. Через что, каждой пришлось пройти и потом спрятать поглубже в себе. Есть на свете вещи, которые понятны без слов. И близкая связь подруг была такой.

Спустя какое-то время Сусуми увидела, что Такара вертит в руках журавлика.

— Еще один? — спросила она.

— Да, еще один.

— Они стали приходить реже.

— Лучше бы вообще их не было.

— Расскажешь мне?

— ... - Такара помолчала какое-то время, будто бы взвешивая ответ. Вскоре произнесла лишь одно имя.

— Наоки-сан.

— Скучаешь?

— Уже нет.

— Хочешь я посмотрю?

— В этом нет смысла.

— Тогда пойдем, выбросишь по дороге, — предложила Сусуми, чувствуя чужое настроение.

Девушки вместе направились в свою комнату. По пути Такара немного развернула оригами и порвала на несколько частей, высыпая их в мусор. Ее подруга наблюдала за этим с неким сожалением в глазах, но ничего не сказала.

— Прости меня.

— За что?

— Тогда, я накричала на тебя. Мне было больно… Ты знаешь, иногда лучшая помощь — это ее отсутствие.

— И ты меня прости. Я не должна была приставать к тебе и навязывать свое «выслушаю».

— Что ж, наконец-то мы вернулись, — с легкой улыбкой сказала Сусуми. — Я скучала.

— Мне очень жаль, что столько времени ты была одна.

— Не правда, я не была одна. Не бери на себя слишком много. У каждого из нас своя жизнь, и если твоя с моей не пересекались, это не означает, что моя была изолирована. И наоборот, если я не хотела какое-то время тебя видеть — не значит, что больши никому до тебя нет дела.

Девушки крепко обнялись, еще долго не отпуская друг друга. Однако через некоторое время подруга мягко отстранилась, держа Такару за плечи.

— Эм, я должна тебе в кое-чем признаться. Это я рассказала нашим ребятам про твои письма.

Такара продолжала молчать, ожидая продолжения.

— Я волновалась за тебя, но тогда было не лучшее время, боюсь мы снова бы поругались, поэтому я просила их присмотреть за тобой. И…

— И?

— И я случайно прочитала одно из них. Такара, я понимаю твои чувства, тебе сейчас тяжело. Многое свалилось в один момент, но… — было видно, что Сусуми сложно было говорить. Она каждый раз аккуратно подбирала слова.

— Такара, он тоже страдает. Знаю, что ты уже жалеешь о том, что я поняла эту тему. Продолжай обижаться на меня, закатывать глаза и истерики. Только дай вам еще один шанс. Такие строки не пишут просто так, они идут из глубины души. Из самого сердца. Ты лишь…

— Хватит, — резко оборвала ее Такара. Эта тебя действительно была неприятной для нее сейчас. Конечно она знала, что ее личная переписка ни для кого уже не являлась тайной, но на душе скребли кошки от такой ситуации. — Спасибо, что сказала мне. Но, Сусуми, не поступай так больше, — уже мягче продолжила.

Такара начала усерднее тренироваться. Как оказалось, полное физическое истощение организма — это отличное лекарство от бесконечных мыслей в голове, что не дают нормально спать по ночам. Она уже успела забыть каково это. Больше занятий и тренировок, больше новой информации и приемов — девушка старалась максимально заполнить свои пробелы, не отвлекаясь на посторонних людей. Однако очередная записка вновь выбила девушку и колеи, которую она выстраивала уже несколько месяцев. Оригами лежало прямо на пороге на выходе из тренировочного зала. Словно кто-то обронил его, специально. Она быстро спрятала записку в карман и обернулась по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии слежки, но никому не было до нее дела. Почтальон всегда исчезал молниеносно. Такара для большей безопасности вышла на улицу. Уже вечерело, но безоблачное небо дарило достаточно света, чтобы прочитать несколько строк. Пальцы плотно сжимали бумагу в кармане. Она разрывалась между двумя желаниями: открыть и выбросить птичку. С одной стороны, она в глубине души всегда была рада новым письмам. Сердце нельзя контролировать головой, никто не говорит ему быстрее биться при виде каждой записки. Однако с другой стороны, все эти чувства медленно уничтожают и без того жалкую жизнь. Любовь — это слабость, а у воинов мафии не должно быть слабостей. Это непозволительная роскошь. Нужно быть сильной, чтобы вновь собраться с силами с сжечь очередного журавлика. Странно, этот пришел намного раньше, чем предыдущий. Может быть он просто был занят и не мог писать чаще или же… Снова крутятся в голове эти глупые домыслы. Такара сама себя отдернула от очередного процесса самокопаний. Сусуми просила дать еще один шанс. Может быть это он есть? Что ж, последний шанс.

Такара, стараясь быстрее покончить с этим делом, сразу же раскрыла послание, не заметив его странной формы. Только, когда глаза коснулись аккуратных чернильных черт, в горле воздух стал комом. Строки гласили:

В сплошной темноте, что сулит лишь беду</p>

Вникая в тиши глухим голосам,</p>

Никогда никому не дам я в обиду</p>

Тебя, я смогу обидеть и сам.</p>

Надежда рассыпалась под ногами на осколки, словно разбившийся хрустальный бокал. Ни собрать, ни склеить. Она так и стояла в ступоре, медленно соображая, что означают эти слова. Внутри все сковывало нарастающее чувство тревоги. Почерк другой, совсем не похож. Дрожащими руками Такара попыталась сложить назад фигурку, но у нее это получилось слишком легко. Журавли никогда так не получаются. Одним движением складываются только вóроны. От ощущения, что кто-то наблюдал за ней по спине пробежали мурашки. Словно чей-то колючий взгляд прожигал ей затылок.

Обернувшись и подняв взгляд, на балконе второго этажа особняка Такара увидела господина. Он стоял в серебристом халате на голое тело и улыбался, словно хищник догнавший свою жертву. От слов «я жду тебя сегодня ночью», мурашки новой волной пробежали по позвоночнику. Мужчина одним глотком допил янтарную жидкость со дна стакана, что держал все время, и вернулся в комнату. Такара еще несколько минут стояла и смотрела на опустевший балкон, тщетно уговаривая себя, что этого не было. Привиделось, показалось, приснилось. Да, точно. Это всего лишь плохой сон. Нужно крепко зажмурить глаза и наваждение исчезнет. Такара с детской наивностью закрыла кулаками глаза, с такой силой сжимая пальцы, что даже не заметила как уничтожила невинный листок бумаги. «Это все сон, это все сон…» — крутилось в голове. Как он мог узнать? Это даже не письмо, мелкая записка. Отчаянно хотелось верить, что это неправда, но глубоко в душе она понимала, что выбора нет. Вдруг она услышала за спиной резкий звук, похожий на хруст сухой ветки или раздавленный камешек под подошвой обуви. Кто-то будто приготовился наброситься на нее. Такара, с трудом сглотную, резко развернулась и уже почти нанесла удар, как человек закричал:

— Стой-стой! Пощади!

Такара не смогла остановиться, и увела прием в сторону, чуть не потеряв равновесие. Перед ней снова стоял Юта, вжав голову в плечи и выставив руки вперед.

— Юта? Что ты здесь делаешь? — спросила она. — И что за привычка у тебя продкрадываться ко мне? Однажды я не успею увести удар.

— Да, прости. В предь постараюсь громче шагать, наверное. Такара-сан... Я... я пришел сказать… — юноша остановился и сделал глубокий вдох, чтобы оправиться от испуга. — Тебя ждут, Такара-сан.

Как там говорили? Устами младенца глаголит истина? Почему ее приговор выносит ребенок? Такие мелочи доводят до истерики… Хотелось громко кричать и плакать, хотелось по-настоящему ударить невиновного юношу, хотелось просто выть от несправедливости. Однако Такара запихнула всю обиду подальше и мускулом не повела перед Ютой. Для него она лишь на секунду задумалась и вновь радостно улыбнулась:

— Конечно, Юта-кун. Уже бегу, — произнесла за маской улыбки девушка, прекрасно скрывая, как душа рассыпается пеплом под ноги.

Она кивнула и пошла в сторону своей комнаты на негнущихся ногах. Как и ожидалось, в комнате ее уже ждали служанки. Больше часа они отмывали и оттирали ее бедную кожу жесткими мочалками от пота и грязи, а потом втирали эфирные масла и ароматные крема. Вымывали и начесывали, темные как горький шоколад волосы. Словно готовили ее на выданье. Как в первую церемонию. Жалкий обман. Не то, чтобы Такара не умела сама принимать душ, но перед ночью с господином девушек готовили всегда с особой тщательностью. Зачем устраивать весь этот спектакль, если каждый знает, что после их инициации, Киоши-сама женится на Кимико. Ее с раннего детства готовили для этого: идеальная родословная, безупречная подготовка и прекрасная внешность. Кто мог бы быть лучше? Уж точно не Такара. В горячей бане она позволила себе слабость и расплакалась. Дрожащими пальцами никак не получалось оставить соленые дорожки. Одна из служанок, женщина в возрасте, сочувственно посмотрела на нее, но попросила скорее успокоится, иначе кожа возле глаз будет красной и опухшей. И так всегда… В этой жизни совершенно нет места личным обидам и чувствам. Только Дом, только долг.

Одели Такару просто: черный шелковый халат, оголяющий сзади всю шею, а спереди торчащие ключицы. Длинные рукава скрывали дрожащие руки. На ногах традиционные гэта. Поступь девушки должна быть мелкой, но тяжелой, чтобы мужчина ждал ее в предвкушении, слушая торопливые шаги. Лицо покрыли светлой пудрой, выравнивая тон. Тушью подчеркнули черные брови и алой помадой губы. Теперь она полностью готова.

Сидя возле бумажной двери в личные покои вакагасира, Такара медлила. Сердце гулко стучало в груди, вызывая звон в ушах. Он знает, что она уже здесь. Терпеливо ждет. Истинный хищник.

— Г-господин, — позвала она ломаным голосом.

— Проходи, — прозвучал с той стороны приказ.

Такара отодвинула в сторону бумажную дверь и, пройдя пару шагов вперед, вновь села на колени и склонилась в поклоне, держа руки конусом у головы.

— Поднимись, — попросил Киоши и жестом попросил подойти поближе.

Такара увидела, что господин в том же серебристом одеянии сидел в мягком кресле. Когда девушка подошла ближе, он взял ее руку и легким рывком заставил встать вплотную с креслом.

— На колени, — попросил господин приказным тоном.

Тяжело втянув воздух через нос, Такара кивнула и уже практически опустилась на колени рядом с чужими ногами, как мужчина потянул ее обратно наверх.

— Ты не поняла. На мои колени, — сказал он, кивнув вниз.

Девушка опустила на секунду голову и увидела бугорок внизу живота, спрятанный под легкой шелковой тканью. Быстро отведя взгляд, Такара залезла на чужие колени. Положение полубоком, вплотную к груди чуть ли не самого опасного человека Японии казалось чертовски неправильным. Киоши слегка приобнял ее, впиваясь глазами в точный мягкий профиль, переходя от скул, носа и подбородка вниз по шее к столь привлекательным ключицам. Одной рукой он ослабил на спине девушки узел пояса, не развязывая его, а второй приоткрыл декольте халата.

— Тебе понравилось мое послание? — шепотом спросил он.