Шестая глава (1/2)

Только к утру Антон смог полноценно заснуть. Проснувшись от чего-то холодного, лежащего на замотанном лбу, он, поморщившись, спихнул это с лица и повернулся на бок.

— Тош, ну ты чего делаешь? Это компресс холодный, тебе нужно!

Оксана принялась переворачивать его обратно на спину и снова положила грелку, наполненную холодной водой, на его голову.

— Ага, конечно… — сонно пробурчал Шастун, — Нужно… Ты решила мне мозг заморозить что ли?

— Просто ты во сне мучался и стонал от боли… Так разве не легче?

Он наконец разлепил веки и посмотрел заспанными глазами на соседку. Та хмурила брови, склонившись над ним и держа в руках чашку с Винни-Пухом.

— Я тебе чай тут сделала. Попей, а потом сходим умоемся.

— Угу… — нехотя согласился Шаст, неловко перехватывая чашку. Отхлебнув горячий чай, тут же обжёгший язык, он судорожно замычал и с трудом проглотил его, — Оксана, ну ты бы хоть предупредила, что он горячий!

— Ой, извини, Тош… — она виновато прикусила губу и, забрав чашку, поставила её на тумбочку рядом с кроватью.

— Да ладно… Ничего… — обсосав пострадавший язык во рту, невнятно пробубнил он, — Который час, кстати?

— Уже почти два часа. Ты долго спал, но это даже хорошо… Тебе нужен отдых.

— Понятно. Подожди-ка… Сколько?! — Антон аж подпрыгнул на кровати, — И почему ты не на парах, позволь узнать?

— Я осталась сегодня дома. Тебе нужен уход, Антон.

— Ну это уж слишком… Можно было просто оставить мне чаю и уйти, ничего страшного бы не случилось!

— Я переживаю за тебя, придурок. — она обиженно посмотрела на него, — Когда ты уже это запомнишь?

— Пф… — он покачал головой и протёр слипшиеся ресницы тыльной стороной руки, — Ладно. Я схожу умыться.

Шастун сел на кровати, а затем опустил на пол босые ноги.

— Тапки. — приказала Оксана, взглядом указывая на стоящие рядом чёрные резиновые шлепанцы.

— Слушаюсь и повинуюсь! — он послушно влез в них и поднялся на ноги, схватившись за её плечо и слегка оперевшись на него.

— И не паясничай! Если бы ты был здоров, я бы тебе такого подзатыльника дала!

— Да уж… Как жаль, что я голову разбил, правда?

Антон тихо засмеялся, приобнимая Окс за плечи и смотря на её грозное выражение лица, за которым она пыталась скрыть искреннюю улыбку и смех. Настоящие эмоции отражали только большие и ясные, точно кукольные, серые глаза.

— Придурок… — она отвела их и чуть опустила голову, чтобы спрятать легкую усмешку на губах, — Пошли уже умываться, юморист.

Довольный собой, Шастун, на всякий случай придерживаясь за Оксану и стену, неторопливо двинулся к ванной комнате.

Оксана оставила его одного в ванной и отошла в кухню, чтобы приготовить что-нибудь поесть. Холодная вода подействовала, как и должна была. Антон заметно взбодрился, посвежел и почувствовал себя почти здоровым. Он принялся чистить зубы растрёпанной зелёной щёткой, слегка опираясь рукой о стену. Набрав воды в рот и прополоскав его, он сплюнул вспененную жидкость и бросил щётку в стаканчик.

За спиной послышался кашель, который заставил Шаста подпрыгнуть от неожиданности и схватиться за стиральную машинку, чтобы не навернуться. Поверхность зеркала отражала Арсения Сергеевича, стоящего в дверном проёме и с интересом смотрящего на него. В его руке был небольшой полиэтиленовый пакет, на котором просматривался красный крест и, по видимому, название какой-то сети аптек.

— Арсений Сергеевич…

— Оксана, — Арсений сделал многозначительную паузу после того, как произнёс имя девушки, — сказала, что ты здесь.

— Я не ожидал, что вы так рано приедете…

— Сегодня пар было немного.

Он ступил на звонкий кафель своими идеально начищенными чёрными ботинками и, встав у Антона за спиной, посмотрел на него в отражении зеркала.

— Ну как ты?.. — Попов приблизился к Шастуну поближе, касаясь кончиком носа его забинтованного затылка, — Сильно болит?

— Болит… Но терпимо. Сегодня уже не так сильно, как вчера.

— Рвота была? Тошнота?

— Тошнота есть, но вырвало только один раз. Вчера утром…

— Понятно…

Арсений приобнял его за живот и слегка прижал к себе, а затем пригладил ткань футболки. Чуть склонив голову, коснулся сухими губами нижней части затылка, где заканчивалась повязка.

— Я привёз тебе кое-какие лекарства. Жалко, конечно, что только сегодня… Вчера они были тебе нужнее.

Антон положил ладонь на рукав пальто Арсения Сергеевича в районе предплечья, будто пытаясь найти точку опоры.

— Спасибо… Ничего страшного, они и сейчас пригодятся.

— Отнести тебя в комнату?

— Чего? Нет, вы что… Я и сам ходить могу.

Арсений Сергеевич, шагнув в коридор, подал Шасту руку. Тот неуклюже взялся за неё и крепко сжал, хотя это совсем не требовалось.

Дойдя до кровати, он забрался на неё и опёрся затылком о подушки. Арсений придвинул себе стул. Горячие бутерброды с сыром и помидором лежали в тарелке на прикроватной тумбочке, и Антон, взяв её в руки, откусил от одного из них кусок. Попов молча раскрыл белый пакет и, достав оттуда какие-то баночки и картонные упаковки, выставил их все на книгу по пластической анатомии.

— Тут витамины группы B, лецитин, обезбаливающее и таблетки от тошноты. Витамины прямо сейчас выпей. Таблетки позже, после еды.

Шастун кивнул, пережевывая бутерброд и откладывая его на тарелку. Арсений Сергеевич открыл одну и вторую баночку, достав оттуда по одной пилюле и положил их ему на ладонь. Антон послушно проглотил их и запил чаем.

— Я рассчитывал, что ты будешь один. Почему она здесь?

— Я не знаю… — пожал плечами он, запихивая себе в рот остатки бутерброда, — Сказала, мне нужен уход, вот и осталась. Если честно, меня напрягает, что она носится со мной, как с ребёнком. И вообще, все они…

— Ты ей нравишься. Сильно. Не заметил?

— Ну, получается, заметил…

Арсений Сергеевич прикусил внутреннюю часть нижней губы и, оперевшись локтями о колени, совместил пальцы на обеих руках друг с другом.

— А она тебе? — в его глазах промелькнул металлический блеск, от которого еда встала поперёк горла, — Она тебе нравится?

Откашлявшись и с трудом проглотив то, что было во рту, Антон схватил кружку со стола, чтобы смочить горло.

— Она хороший друг. — выдавил он из себя и снова закашлялся, — Чего вы спрашиваете? Это разве вас касается?

— Мне послышалось? — голос Арсения угрожающе понизился, и он взглянул на Шаста из-под грозно нахмуренных бровей, — Касается. Ты принадлежишь мне. Я не позволю никому даже пальцем коснуться тебя.

— Я не ваша собственность. Спасибо, конечно, за лекарства, но я не планировал продаваться за витаминки.

— Ты нарываешься. — Попов сжал челюсти и скрипнул зубами, сцепляя пальцы в замок.

— Не без этого… — довольно ухмыльнулся Антон.

Глаза Арсения Сергеевича загорелись и он закусил внутреннюю поверхность щеки, продолжая смотреть исподлобья. Шастун совершенно точно видел, как тот борется с самим собой, чтобы ему не врезать.

В комнату зашла Оксана и тихонько прикрыла дверь. Арсений тут же обернулся и одарил её тем же самым, горящим ледяным пламенем, взглядом.

— Кхм… Извините… Я не вовремя?

— Да. — грубо бросил Попов, отворачиваясь от неё.

— Нет, конечно, всё нормально, Окси. — возразил Шастун, улыбаясь ей, — Не слушай его.

Арсений Сергеевич уставился на него так, будто готов был прямо сейчас придушить.

— Большое спасибо за лекарства для Тоши… — заметив на тумбочке баночки, поблагодарила она, — В аптеках сейчас такие цены… Нам не по карману.

Попов заметно дёрнулся, услышав, как она называет Антона, и выразительно посмотрел на корпус электронной сигареты, лежащий рядом с книгой.

— А это по карману? Лучше бы раздобыли ему таблеток за эти деньги.

— Я очень благодарен, — с нажимом начал Шаст, делая паузу, — что ребята купили мне их. Иначе я бы не смог целыми днями пролежать в постели.

Зрачки Арсения Сергеевича забегали, словно бешеные, и он шумно выдохнул через нос так, что стало удивительно, почему из него не пошли струйки горячего дыма.

— Суркова, выйди. — процедил Попов сквозь сжатые зубы.

— Но… Арсений Сергеевич… — хотела было что-то возразить она.

— Выйди! — рявкнул тот, голубыми глазами метая молнии.

Оксана обеспокоенно посмотрела на лежащего в кровати Антона, будто вопрошала, действительно ли стоит уйти. Он еле заметно кивнул ей.

Как только Суркова вышла, Попов вскочил со стула, и, склонившись над Шастом, схватился за тонкие запястья.

— Тебе не кажется, что ты оборзел, Антон? — пошипел он, склоняясь к самому лицу мальчишки и опаляя его горячим дыханием.

— А вам не кажется, что вы переходите границы? Прогоняете мои друзей. Ревнуете меня. Совсем чердак протекает, да, Арсений Сергеевич? — съязвил тот в ответ.

— Да ты… Когда выздоровеешь, я с тебя три шкуры спущу, ты меня понял?

— Нет, что-то не понял. Объясните?

Арсений впился в приоткрытый рот и начал буквально насиловать его, грубо и жадно, не пряча острых зубов, прикусывая нежный язык, посасывая его и оттягивая. Антон поморщился и, замычав, безуспешно вырывал свои запястья из захвата и уворачивался от болезненного поцелуя. Попов вцепился и присосался к нему намертво. Ёрзая по матрасу, Шастун пытался оттолкнуть преподавателя ногами, но тот забрался на кровать, заставив её скрипнуть и прогнуться, и влез между его коленей, поднимая их и заставляя развестись.

Всё-таки освободив свой рот, Шаст шумно задышал, запрокинув голову.

— Арсений Сергеевич… Перестаньте. Там же Оксана…

— И что? Пусть знает, в чьей ты власти и кто твой папочка.

Попов вонзился зубами в любезно подставленную шею, на которой уже начали блекнуть его прошлые «метки», и, покусав её с разных сторон, засосал кожу прямо под нижней челюстью. С губ сорвался короткий, но громкий стон. Выгибаясь и зажмуриваясь от боли, Антон сжимал кулаки до побелевших костяшек пальцев и продолжал дергаться и вертеться, желая освободить руки и оттолкнуть Арсения.

Закончив, тот удовлетворённо осмотрел свою работу, а затем провёл по месту засоса языком, слизывая капли слюны.

— Пусть она увидит, что я на тебе оставил… — по-змеиному зашипел Попов, заглядывая своей жертве прямо в глаза, — Пусть она поймёт, что это был я, и пусть никогда больше не смотрит на тебя так… Пусть никогда больше не называет тебя Тошей.

Отпустив побелевшие запястья, он слез с кровати и сосредоточенно уставился на Антона, пытающегося отдышаться и подрагивающего, прикрывшего глаза и откинувшего голову на подушки.

— Лечись, Антошка… Чтобы к пятнице был здоров и готов к подвигам. Я буду ждать.

Вновь склонившись над ним, Арсений прижался ещё влажными губами к горячей щеке и, огладив вздымающуюся грудь, отстранился и вышел из комнаты.

Шастун, всё так же шумно дыша, открыл глаза и уставился в потолок. Пошарив рукой по прикроватной тумбочке, он нащупал одноразку и долго затянулся ею пересохшим ртом, не вставая.

***</p>

Арсений Сергеевич, пройдя по коридору, вошёл в кухню. Подойдя к Оксане со спины, он, чуть до смерти не напугав её, тихо произнёс прямо за светло-русой головой.

— Оставь Антона в покое, Суркова. Тебе не светит. Он гей.

— Ч… Что? — вздрогнув, переспросила она, надеясь, что ей послышалось.

— Что слышала. Отвали от него. Он занят.

Попов исчез так же быстро, как появился, и то, что он действительно стоял за спиной, доказывали только удаляющиеся чеканные шаги.

Оксана схватилась за край стола и невидящим взглядом уставилась в стену. Она будто зависла, обрабатывая поступившую информацию, а её лицо застыло от шока. Пазл в голове сложился: следы на шее Антона, его странное поведение и раздражение при вопросах о том, где он был, звонящий, покупающий лекарства и приезжающий к нему Арсений Сергеевич. Окс нервно хохотнула, опуская голову и смотря на клеёнчатую скатерть, усыпанную крошками и крупинками сахара.

— Ни-ху-я себе, — тихо проговорила она по слогам, и медленно опустилась на стоящий рядом стул.

***</p>

Следующие четыре дня Антон провёл в комнате, скучая и пытаясь поспать подольше, напившись парацетамола, ведь Оксана всё-таки стала ходить на пары, оставляя его наедине с несколькими чашками чая на тумбочке и тарелкой бутербродов. Ближе к вечеру все возвращались с учебы, и ребята то играли с ним в «Сталкера», «Контр-Страйк» или «Ведьмака», то включали какие-нибудь сериалы, и они вместе хрустели чипсами под них. Попов пропал, не звонил и ничего не писал, и Шаст был даже рад этому, потому что это не давало друзьям повода его подкалывать. Оксана больше ничего не спрашивала и не заводила разговоров о преподавателе после того, как тот ушёл, оставив на шее Шастуна кучу укусов и пунцовый засос. Насчёт последних пацаны ещё пытались юморить, предполагая, что всё это ему оставила сама Суркова, пока они были на парах, но тут уже она сама раскраснелась и здорово разозлилась на них. Одним грозным взглядом Окс заставила их замолчать, и больше эта тема ни разу не поднималась.

В один из вечеров Стас нашёл игральные карты где-то в недрах ящиков компьютерного стола, и они стали рубиться в дурака на стыдные вопросы. Так все узнали, что Оксана впервые поцеловалась в четырнадцать лет, и это было ужасно, Диму в школе называли чмошником, а Стас в свой выпускной на пароме обпился шампанским настолько, что проблевал почти весь оставшийся праздник, свесившись за палубу.

Довольно долго Антону удавалось избегать полного поражения, но в одной из партий он всё же продул, а спрашивать с него вызвался Димка. Уже заранее в комнате повисла напряжённая атмосфера. Шастун прекрасно понимал, какой вопрос собирается задать ему Позов, и потому заранее нахмурился и смотрел на него исподлобья.

— И всё-таки, Шаст… — вкрадчиво начал он, — Чё к тебе Попов приезжал? Тебе разве не кажется, что это…

— Не надо, Дима. — вдруг предупредительно и твёрдо подала голос Окси, кладя руку ему на плечо.

— Да почему?! Мне интересно!

— Потому что. Не лезь. Когда Антон захочет об этом поговорить с нами, тогда и расскажет всё сам. Придумай другой вопрос.

— Ла-адно… — протянул Позов, закатывая глаза. Недолго подумав, потирая щетинистый подбородок рукой, он выдал — Ты девственник, Тох?

Все внимательно и с интересом следили за реакцией Антона. Тот залип куда-то в сторону, глубоко задумавшись. Что значит быть девственником? И что значит потерять эту самую девственность? Считается ли то, что было между ним и Арсением Сергеевичем, сексом? Напряженно прикусив губу, он уверенно посмотрел на друзей и туманно ответил:

— Скорее нет, чем да.

— Это как? — удивлённо приподнял брови Дима, — Тут же всё просто — либо было, либо не было.

— Походу, Димон, это ты у нас девственник… — серьёзно сказал Стас, откидываясь на спинку компьютерного стула, и понимающе посмотрел на Шаста, — Там совсем не всегда всё так однозначно, как тебе кажется. У тебя в голове что, секс это только когда член в вагину вставляют?

Позов пожал плечами и смутился. Шасту внезапно стало так приятно, что кто-то, похоже, понимает его больше, чем он думал, и в его взгляде, обращённом на Шеминова, промелькнула благодарность.

— Ладно, мальчики… Давайте дальше играть. Закроем эту тему. — тактично подвела итог Оксана, пытаясь разрядить обстановку.

Они втроём кивнули, и Позов стал тасовать карты, чтобы снова раздать их и начать ещё одну партию. Антону вдруг подумалось, что, возможно, он зря так злится на своих друзей и закрывается от них. Вполне возможно, они могли бы его понять, и не стали бы осуждать его. Вот кто из них мог быть прямо ярым гомофобом? Из всех его друзей на такого человека был похож только Макаров, но и тот легко принял его. Димке, кажется, вообще плевать, у кого что болит, он максимально толерантен ко всему в этой жизни, и ограничивается лишь шутками-прибаутками. Кажется, даже если бы Шаст хавал маринованные носки на завтрак, обед и ужин, Позов не придал бы этому никакого значения. Стас максимально адекватный и рассудительный парень, вообще не похожий на человека, который испытывал бы неприязнь или ненависть к человеку из-за каких-либо нетрадиционных предпочтений. Ну а Оксана, похоже, готова во всём принимать Шастуна таким, какой он есть. И, видимо, уже и сама прекрасно догадалась, откуда у него на шее следы зубов и зачем к нему приезжал Попов.

Антон оглядел каждого из своих друзей и неосознанно заулыбался, беря в руки розданные ему шесть карт.

— Ты чего, Тош? — спросила Окси, заметив на его губах тёплую и счастливую улыбку.

— Да ничего… — ещё сильнее расплылся он, перебирая карты в руках, — Просто… Я так рад, что со всеми вами познакомился. И что именно вы стали моими соседями и друзьями здесь, в общаге. Лучше вас друзей просто не придумаешь.

Все трое уставились на него, будто он сморозил какую-то несусветную чушь. Стас, приподнявшись со стула, приложил ладонь к его щеке, и Антон, рассеянно дёрнувшись, вопросительно посмотрел на него.

— Температуры вроде нет. Значит, не бредит.

— Да ну вас! — несерьёзно возмутился Шастун, отмахиваясь от его руки, и засмеялся.

Оксана прыснула, прикрывая лицо ладошкой, а Димка заржал в голос, подняв небритое лицо к потолку.

Шаст впервые за долгое время почувствовал себя совершенно расслабленным и счастливым. Как будто ничего в мире больше не существовало, кроме этого вечера, подколов, смеха, забавных, таких знакомых лиц его друзей и теплоты в груди.

***</p>

В пятницу повязка была окончательно снята, рана была в последний раз смазана йодом, и Антон наконец-то мог свободно передвигаться по блоку. Он наслаждался долгожданными сигаретами и чашкой крепкого растворимого кофе на кухне вместе с завтракающими Димой и Стасом. Позов спешно глотал бутерброды с докторской колбасой и запивал чаем, обжигаясь.

— Сука, Никонорыч вообще жёсткий тип! Если меня не будет за компом в 9:15, он меня в аудиторию не пустит, голову открутит и скормит своему обожаемому английскому бульдогу! — судорожно убирая со стола и кидая тарелку с чашкой в мойку возмущался Димка, а затем выбежал из кухни, прямо в коридоре стаскивая домашнюю футболку.

— А ты что расскажешь, Стасон? — хмыкнул Антон, туша окурок в жестянку.

— А мне к 9:20 на цветоведение. Могу ещё посидеть. — пожал плечами тот и отправил остаток бутерброда в рот.

— Покурим вместе?

— Конечно, что за вопрос.

Антон усмехнулся и встал со стула, чтобы приоткрыть окно. Шеминов руками убрал со стола крошки и стряхнул их в раковину. Шаст, достав сразу две сигареты из пачки, протянул одну другу.

— Спасибо. — поблагодарил Стас, поднося сигарету ко рту и зажимая её губами, — Так ты выйдешь только в понедельник?

Щёлкнув зажигалкой, Шастун поднёс огонёк к его лицу, и затем прикурился сам.

— Ага… Окси сказала, раз уж конец недели, то идти нет смысла. «Энки» она мне уже позакрывала, так что всё будет чикибамбони.

— Резонно… — снова кивнул Стас, пошевелив бровями, — Как вообще состояние?