Шестая глава (2/2)
— Иногда немного кружится голова, но в целом хорошо. Боль почти полностью прошла.
Сжимая сигарету между указательным и средним пальцем, Шеминов поводил большим пальцем по краю своего рта. Он выглядел задумчивым и каким-то хмурым, смотрел сквозь оконный проём на ветренную дождливую улицу и слегка щурился.
— Оксана так переживает за тебя… Суетится, прикрывает твою задницу.
Антон напрягся и настороженно посмотрел на друга, отчётливо услышав упрёк в его голосе.
— И что? — спросил он, сминая фильтр и плотно затягиваясь.
— И что? — переспросил он, саркастически усмехаясь, — А ты ни разу не думал хоть немного отблагодарить её за все старания? За все нервы, которые она на тебя истратила и которые ты ей выжег? — Стас говорил максимально серьёзно и напористо, сжимая свободную руку в кулак и насупившись.
— Стас, я…
— Замолчи. — прервал он Шаста, взмахнув рукой с тлеющей сигаретой, от чего пепел сорвался с её конца и медленно опустился на убитый линолеум, — Ты совершенно не ценишь её заботы и внимания. Ты не заслуживаешь их. Ты относишься к ней и к её доброте как к должному, будто она обязана подтирать тебе сопли и терпеть тебя!
Шастун виновато опустил голову и сглотнул ком в горле. Его грудь плечи и ключицы заметно напряглись, а рука задрожала над консервной банкой. Он стряхнул пепел и поднял глаза на друга, натыкаясь на тяжёлый обвиняющий взгляд.
— Чего ты хочешь от меня, Стас? Я ничего не могу дать ей взамен. Я знаю, что нравлюсь ей, но я не могу ответить ей взаимностью. Понимаешь?
— Ах вот, что ты о ней думаешь? — ошеломлённо развёл руки Шеминов, а затем холодно хохотнул, — Ты думаешь, что она влюблена в тебя, и делает всё, чтобы с тобой сблизиться? Такого ты о ней мнения?
— Ну… Да. — Антон пожал плечами, не понимая, к чему тот клонит.
— Ну конечно, ты ведь у нас такой обворожительный, как же бедной Оксаночке устоять перед твоим обаянием и загадочностью!
— Я этого не говорил, Стас, не выдумывай!
— Значит, слушай сюда, — мгновенно посуровел он, кладя на плечо Шасту свою тяжёлую ладонь и угрожающе указывая ему в лицо сигаретой, — сегодня, когда она придёт с учебы, ты извинишься перед ней. И не так, как ты обычно это делаешь, а искренне и с полным пониманием своей вины! А потом щедро поблагодаришь за весь её труд, за все старания, которые она в тебя вложила! За каждый приготовленный ужин и за каждую нервную клеточку, которую она потратила на тебя, долбаёба!
Шеминов толкнул Антона в хилую грудь, бычок отправился в банку и был потушен метким плевком. Уже у прохода в коридор, Стас обернулся.
— И запомни, — он поднял указательный палец и начал им грозить, — она не влюблена в тебя. И никогда не была. Она заботиться обо всех нас, как о родных братьях, и мы трое одинаково важны для неё. Но только ты, слышишь, — снова повысил голос Стас, — только ты ведёшь себя, как неблагодарная сука!
Он скрылся в темноте коридора, и Шастун долго и обескураженно вглядывался в проём, сжимая обожжёнными пальцами обугленный сигаретный фильтр.
***</p>
Ещё одна пара по истории искусств подошла к концу. Арсений Сергеевич аккуратно сложил папки и файлы с документами в стопочку, стукнув ею о стол, и отложил её на его край. Внимательно осмотрев собирающихся студентов, он зацепился взглядом за уже подходящую к выходу из аудитории Оксану.
— Суркова, — окликнул он её, заставляя обернуться, и она вопрошающе ткнула на себя пальцем, — да, ты. Подойди, пожалуйста.
Поправив сумку на плече, она подошла к кафедре и, ступив на неё, приблизилась к столу.
— Да, Арсений Сергеевич? — растерянно спросила она, явно ощущая себя не в своей тарелке после последнего их разговора, — Что вы хотели?
— Хотел спросить, как себя сегодня чувствует Антон, — заглядывая ей в глаза, негромко сказал Попов, — планирую сегодня украсть его у вас.
Оксана, обработав информацию, слегка покраснела и, сглотнув, взволнованно ответила:
— Антон… С Тошей всё хорошо, Арсений Сергеевич, мы уже сняли с него повязку и он теперь свободно передвигается по блоку без нашей помощи. С утра на кухне сидел, кофе пил.
— Хорошо… — удовлетворённый ответом, кивнул он, а затем осмотрелся по сторонам, убеждаясь, что аудитория опустела, — Слушай сюда, Суркова. Не называй так больше Антона, это моя прерогатива.
— Арсений Сергеевич, — возразила Окси, заправляя прядь волос за ухо, — мне кажется, между нами возникло недопонимание. Антон мне не интересен в том плане, в котором вы думаете, я просто очень хорошо отношусь к ребятам, мы друг для друга стали как семья, поэтому, мне кажется, я имею право…
— Нет, не имеешь. Мне плевать, что ты к нему чувствуешь. Для тебя он Антон. Или, как вы его там называете… Шаст, кажется?
Оксана шумно выдохнула сквозь ноздри и прикрыла глаза, будто пытаясь успокоиться.
— Я вас поняла, Арсений Сергеевич. Что-то ещё?
— Да. Я надеюсь, ты избавишь меня от необходимости пояснять, что держать в секрете информацию о моих отношениях со студентом — в твоих же интересах. Мне лично всё равно, я за место работы не сильно держусь. Но если по университету пойдёт слух, то в первую очередь от этого пострадает Антон.
— Конечно, я понимаю, Арсений Сергеевич. Не беспокойтесь, я никому не скажу.
— Вот и славно. — Арсений одобрительно покачал головой, вращая черную ручку между пальцев, — Можешь передать Антону, что я заеду за ним, — он повернул запястье, чтобы взглянуть на циферблат наручных часов, — часа в четыре.
Оксана хмуро кивнула и, коротко попрощавшись с преподавателем, удалилась.
***</p>
Антон снова стоял у открытого окна в кухне, уставившись на низкое, затянутое облаками и перечёркнутое проводами, небо. Он всё раздумывал о словах Стаса, прокручивал их в голове, словно запись на аудиокассете. «Неблагодарная сука… Вот, кто я по-твоему, Шеминов? Вот каким ты меня видишь на самом деле?..» Он сжал ладони в кулаки и прикусил внутреннюю сторону щеки, опираясь ими о облупленный подоконник с пожелтевшей краской, и, зажмурившись, рассерженно пнул окрашенную отвратительным грязно-зелёным цветом батарею.
— Тош, ты чего?.. — за спиной он услышал взволнованный голос Оксаны, и тут же почувствовал успокаивающее прикосновение её ладоней к плечам.
— Да ничего… Блять… — зашипел Шастун от боли в пальцах ноги, ёжась, — Слушай, угомони своего цепного пса, он уже на людей бросается!
— Кто?.. Ой. Ты про Стаса, что ли?
— Про кого же ещё? Наехал на меня с утра, разошёлся весь, говорит: «Ты не заслуживаешь Оксану и её заботу, извинись перед ней и поблагодари за всё, ты неблагодарная сука»… Это чё за концерты, Окси? Ты мне скажи, я действительно тебя так сильно обижаю?
— Ну… Честно говоря, иногда мне правда обидно, — вдруг посерьёзнела она, скрещивая руки на груди, — что ты, вместо того, чтобы поблагодарить, выделываешься и огрызаешься.
Антон хмыкнул и опустил голову, уставившись в пол. «Вот и приехали, Антон Шастун. Ваша остановочка.»
— Оксан, я… — осклабился Шаст, — Я знаю это. Я, на самом деле, всегда чувствую вину перед вами. И от этого ещё больше злюсь, потому что мне проще огрызаться и рычать на вас, как псина, чем нормально извиниться.
— Ты, может быть, удивишься, но об этом я и сама догадалась.
Он сморщился, обхватил себя руками и тяжело выдохнул через нос, прикусив губу.
— П… — запнувшись, Шастун распахнул глаза и уставился на Суркову, — Прости меня, Оксан!
Оксана долго смотрела на него серьёзно и спокойно, с абсолютно непроницаемым выражением лица. А затем вдруг расхохоталась, и, подойдя к нему, уткнулась лицом в худое плечо, продолжая смеяться. Он растерянно смотрел на неё и внутри неприятно кольнула обида.
— Я же серьёзно! — воскликнул Антон дрожащим голосом, сторонясь её, — Оксана, ты хоть знаешь, как мне сложно это далось?! Хули ты ржёшь?!
— Прости, Антош… — сквозь смех выдавила она, снова приближаясь к нему и обхватывая за плечи, — Прости, я понимаю, как это было сложно… Просто… Видел бы ты своё лицо!..
— Ну тебя… Дура. — обиженно проворчал он, в противовес этому касаясь ладонью её лопаток и прижимая подругу к себе.
— Сам дурак, — хихикнула она, обвивая его руками покрепче и утыкаясь в его твёрдую грудь.
Они стояли обнявшись несколько минут, и было так тёпло и спокойно, будто в объятиях матери или старшей сестры. Оксану совершенно не хотелось отпускать, но всё же пришлось. Она отстранилась от него и, взяв со стола чайник, отошла к раковине, чтобы налить в него воды.
«Почему я не могу так же обняться с ним, » — вдруг подумал Шаст, ощущая, как по коже вновь пробегает холод, и поёжился.
— Закрой окно, Тош! — скомандовала Оксана, — то, что ты более-менее восстановился после сотрясения, совершенно не значит, что ты после этого сквозняка не сляжешь с температурой!
— Ладно, ладно… — проворчал тот, прижимая деревянную раму и опуская ручки. Окси поставила наполненный чайник на плиту и включила газ.
— Слушай, Антон… — начала она, — А ты случайно своего «цепного пса» угомонить не хочешь?
Она хитро улыбнулась, заставляя его непонимающе посмотреть на неё.
— Какого ещё моего пса?
— Который меня в универе вылавливает и запрещает мне называть тебя Тошей.
До Антона медленно начало доходить, о чем говорит подруга. Он тяжело вздохнул и закатил глаза.
— Серьёзно?..
— Совершенно. Злющий такой… «Слушай сюда, Суркова»… — довольно похоже передразнивая Арсения Сергеевича, Оксана нахмурила брови, а затем звонко засмеялась.
— О господи боже мой… — снова вздохнул Шаст, усаживаясь на ближайший стул, — Он что-нибудь ещё сказал?
— Ага. Сказал, что заедет за тобой в четыре. И чтобы я «никому не говорила о его отношениях со студентом» — она снова спародировала его, скривив «сурьёзную» гримасу.
— Что?! — вскочил Антон и обернулся на часы, висящие над его головой. Они показывали полчетвёртого, — И ты молчишь?
— Ну, беги собираться. — усмехнулась Оксана, поведя плечом, — Чай ещё успеешь попить, я заварю.
Шастун уже было выбежал с кухни, как вдруг остановился в проёме и развернулся обратно.
— Подожди-ка… Повтори последнее, что ты сказала…
— Чай ещё успеешь попить…
— Да нет, не это! Последнее, что тебе Попов сказал!
— Ааа… Ну… Чтобы я никому не говорила о ваших отношениях.
— Так ты про них всё-таки знаешь?!
— Я вот не понимаю, ты меня за кого считаешь, за слепую, или за тупую? Конечно, блин, знаю.
Он смутился и покраснел, а его глаза нервно забегали. Оксана закатила глаза.
— Господи, Тоха, мне плевать, с кем ты встречаешься! Это всё, конечно, очень странно, и я такое скорее не одобряю, но дело твоё. Главное домой ночевать приходи, или предупреждай хотя бы, чтобы я не думала, в каком морге тебя искать.
Антон кивнул, не до конца переварив сказанное, и поплёлся в комнату.
***</p>
Шастун уже сидел на кухне и пил чай, полностью собранный, когда из универа вернулись Стас и Дима. Они разделись и оставили верхнюю одежду в комнате, а затем присоединились к ним с Оксаной.
— Здоров! — бодро поприветствовал их Димка, — Оксаночка, чайник ещё горячий? Сообрази нам со Стасоном тоже чайку. Замёрзли, как собаки.
— Что-то у нас сегодня красной нитью проходит собачья тема, — хмыкнул Антон. Стас уставился на него, как Ленин на буржуазию.
— Оксааан! Он опять меня пугает! — в шутку позвал девушку Шаст, — Успокойся, Белый Волк, монстров тут нет.
— Ты извинился? — упрямо спросил Шеминов, пропуская его хохмы мимо ушей.
— Да извинился он, Стас… Оставь его в покое уже. — встала на защиту Оксана, — Ты даже не представляешь, как это было смешно!
— Оксан, перестань! Не смешно совсем!
— Ты просто не видел себя со стороны!
Антон надулся и скрестил руки на груди, откинувшись на спинку стула.
— Тох… А чё это ты такой расфуфыренный? — вдруг спросил Позов, заметив чистую и незаношенную одежду, — Опять куда-то собрался?
Посмотрев на него исподлобья, Шаст фыркнул и закатил глаза.
— На свидание. Устроит такой ответ?
Стоя у него за спиной, Дима склонился к нему, сидящему на стуле, и, шумно втянув воздух носом, констатировал:
— Точно на свиданку. Понюхай, Стас, он надушился!
Шеминов тоже наклонился к плечу Антона и, принюхавшись, посмотрел на Суркову, удивленно приподняв брови.
— Это что, твои духи?
— Ага, — подтвердила Окси, откусывая край овсяного печенья, — я их ему дала. У него кроме вонючего дезодоранта вообще ничего нет.
Димка обошёл Шастуна и, встав перед ним, сначала прикрыл рот рукой, а потом сделал вид, что смахивает слезу.
— Как быстро растут чужие дети… — театрально всхлипывая, протянул он, — Словно ещё вчера видел его сопливым первокурсником, у которого молоко матери на губах не обсохло, а теперь… Всем блоком провожаем нашего Тошеньку на свидание!..
Он картинно сделал вид, будто падает в обморок, а Стас словил его, подхватив подмышками. Оксана поперхнулась чаем, и, хохотнув, зааплодировала.
— Обхохочешься, парни. — проворчал Антон, допивая последний глоток чая и вставая со стула, — Я, пожалуй, пойду.
— Подожди… — шипяще, будто голосом Волдеморта, зашептал Димка, кладя руку ему на предплечье, — Мой мальчик… Ты взял с собой самое важное?
— Чё? — непонимающе буркнул Шаст, — Волшебную палочку?
— Резинки, мой мальчик… — тут Окс заржала в голос, прикрывая глаза рукой. Позов, наконец перестав кривляться, своим обычным голосом повторил, — Резинки. В куртке у меня возьми.
— Да сколько можно, я не собираюсь трахаться! — возмутился Шастун.
Оксана вдруг переменилась в лице и уставилась куда-то за его левое плечо, в проём коридора. Через секунду туда же стали смотреть и Шеминов с Позовым, да таким взглядом, будто там возник призрак коммунизма.
— Да что вы уже там увидели?! — Антон развернулся, ожидая увидеть пустоту, уверенный, что его разыгрывают.
Но столкнулся лицом к лицу с Арсением Сергеевичем, которого, казалось, забавляло наблюдать за разыгрываемыми Димкой сценками. Он ухмылялся, и, встретившись с Шастом глазами, негромко спросил, вопросительно дёрнув бровью:
— Уверен, что не собираешься?
Антон мгновенно запунцовел, обернулся на Оксану, ища помощи и поддержки, затем снова посмотрел на Арсения, попыхтел носом и недоуменно воскликнул:
— Да как вас всё время через вахту пропускают?!
Попов, положив руку на его голову, легко и «успокаивающе» погладил короткие кудри.
— Ну тише, тише. Пойдём. Презервативы брать не надо, у меня есть.
Повисло гробовое молчание. Шастун готов был провалиться под землю. Он буквально ощущал лопатками тяжёлые и шокированные взгляды Димы и Стаса. Предчувствовал все их будущие шутки по поводу происходящего в данную минуту, а в ушах уже стояли издевательский смех и насмешки.
— Хорошая шутка, Арсений Сергеевич, ха-ха… — фальшиво посмеялся Антон, медленно уводя широкую ладонь от своей макушки, — Так, значит… А… А зачем вы приехали? Ребят, может быть, это к вам? — обратился он к друзьям, кося под дурачка.
— Антон, — твёрдо произнёс Попов, кладя руку ему на предплечье, — я думаю, шуток на сегодня хватит. Поехали.
— А? Так вы всё-таки ко мне?! Поехали, ла-адно…
Шаст протиснулся в перекрытый Арсением Сергеевичем проход в коридор и поспешил к комнате. Тот вежливо попрощался с ребятами и последовал за ним, по пути надевая пальто и поправляя галстук.
Натянутую атмосферу в кухне после их ухода нарушил Дима. Он первым очнулся от шока и, хохотнув, спросил:
— Вы тоже это слышали, ребят? Или у меня крыша едет?
— Дима, помолчи. — предупреждающе ответила Оксана, поставив чашку на стол и звякнув ложечкой в ней.
— Да ладно, Окси, ты что, вообще не удивлена?! Мы вот со Стасом в ахуе!
— Цыц!
Дима вздохнул и уселся на место Антона за столом. Стас молча пошёл ставить чайник и заваривать ещё три кружки чая.
***</p>
— Арсений Сергеевич, зачем вы зашли? Нельзя было просто сообщение написать, или позвонить?! — надевая куртку и застегивая её, причитал Антон.
— Мне стало любопытно, как сейчас проводят время студенты. Кстати, у вас тут довольно весело, оказывается. Клёвые у тебя друзья.
— Очень весело, да! Вы сами буквально сегодня сказали Оксане никому ничего не говорить! А теперь сами пришли и сделали всё, чтобы они поняли, чем мы с вами занимаемся!
— А чем мы с тобой занимаемся? — с усмешкой переспросил Арсений, хватая его за загривок и прислоняясь лбом ко лбу.
Шастун закрыл глаза и шумно выдохнул, пытаясь совладать с эмоциями. Попов спустился рукой от шеи к спине и, схватившись за талию, одним движением с силой прижал его тело к себе.
— Это Оксане нельзя говорить. А мне — можно.
— В чём тогда смысл конспирации?
— Просто не люблю когда сплетничают за спиной.
Арсений Сергеевич, приблизившись, прикусил нижнюю губу Антона, заставив того еле слышно хныкнуть. Затем, проведя по ней кончиком языка, тихо произнёс:
— Поехали, Антош.