Просто с тобой мне приятно (ВадимОлег, NC-17) (2/2)

Перелет долгий, затем — трясутся во внедорожнике, как скот, до трущоб, на улицах воняет прогорклым маслом и пережаренной едой. Душно. Вадим вдруг вспоминает, как выглядел замерзший Волков, как обтягивала его мокрая футболка, как торчали острые соски; а еще — как в жаркие дни после утренней пробежки темнели пятна пота у него между лопаток и под мышками, как они порой сталкивались в душевых, когда Волков уже выходил, завернувшись в полотенце, а Вадим лишь собирался раздеться. Он смотрит на Волкова — тот сидит напротив, сонно моргая. Но, почувствовав взгляд, поднимает глаза. Даже сейчас, уставший, с колючей щетиной, он красивый — хоть дрочи на маленький аккуратный рот, мужественный подбородок и в последнее время все сильнее выделяющиеся скулы, а взгляд — совсем щенячий, наивный. Хочется, чтобы он именно так смотрел, когда раздвинет ноги.

Устроившись в квартире — опять вчетвером, никакого личного пространства, — Вадим отправляет одного сослуживца за едой, второго — за выпивкой и куревом; Волков подрывается было помочь, но Вадим берет его за руку, незаметно сжимает ладонь, и Волков бормочет, что, пожалуй, немного приберется тут, им же еще дня три торчать в этой пылище… Для убедительности пытается чихнуть.

Наконец парни уходят. Вадим закрывает за ними дверь, оборачивается — Волков уже стоит за ним, ждет. Спрашивает:

— Так чего ты хотел?

Вадим, нарочито медля, сглатывает. Приближается на шаг. Волков настороженно смотрит. Едва дышит. Он и сейчас мокрый — но не от дождя, а от пота, по виску скатывается капля, над губой — испарина. Даже если окна открыть — легче не станет, снаружи еще жарче, чем здесь. Но Вадиму нравится. Он подступает еще на полшага и чует, как горечь перебивает дешевый одеколон Волкова.

— Олег, — коротко зовет Вадим и тянется к нему. Кладет ладонь на плечо. Помедлив, поднимает руку и кончиками пальцев касается щеки.

Волков приоткрывает рот. Повелся.

— Да, — едва слышно выдыхает.

И Вадим преодолевает последние пол-шага, прижимается к нему всем телом, обнимает за шею, за талию. Касается губ.

Целуется Волков так отчаянно, словно в последний раз в жизни. Он обнимает Вадима до того, что дышать сложно, охотно пускает хозяйничать языком во рту и чуть слышно стонет. Вадим вжимает его в стену, толкается к нему пахом. Поражается — да у Волкова почти мгновенно встал… Спускается губами к шее и торопливо расстегивает ремень, ширинку. Сразу лезет ладонью под нижнее белье, обхватывает член — крепкий, крупный, в руку приятно ложится. На миг отстраняется, чтобы взглянуть на Волкова, и тот именно такой, как зло мечталось в предрассветных сумерках без сна: ошалевший, взгляд — почти влюбленный, взволнованный. Да как этот цветочек вообще с кем-то встречался, он же совсем невинный… Вадим, взяв в ладонь его лицо, большим пальцем поглаживает щеку. Волков прикрывает глаза, судорожно выдыхает. Льнет к руке, напрашиваясь на ласку, и Вадим ему не отказывает. Водит кулаком по его члену и приникает с поцелуем, глубоко и плавно. Но с дрочкой все равно торопится, того гляди вернутся ребята. Не хватало еще, чтобы они ему всю долгосрочную операцию под конец обломали… Ладони Волкова — на талии и груди, на заднице, он отчаянно сражается с ремнем, но, видимо, так сильно хочет, что руки в пляс идут, он сдается и дышит, дышит шумно и нервно, уже не пытаясь даже прикинуться, что хочет в ответ хоть что-то сделать. Он будто и не дрочил за последнее время — так ярко реагирует. Вадим впитывает все детали капитуляции его тела, упиваясь кратким мигом власти над мальчишкой. Волков кончает со всхлипом, утыкается лицом в изгиб плеча. Вадим, вытерев ладонь о его нижнее белье, поглаживает его по спине. Шепчет:

— Мечтал об этом.

Врет, конечно.

Добавляет:

— Я в аптеку, Волчик. Найдем еще ночью, где уединиться… Ты — за старшего.

Он отстраняется. Волков, выпрямившись, несмело улыбается ему. Тянется было к ширинке, но Вадим, мотнув головой, говорит:

— Времени уже нет. Потом. Все потом.

И уходит, понимая, что сорвал джекпот.

Ночью ему предсказуемо не спится. Возится. Прислушивается. Когда дыхание у всех выравнивается, а один из парней начинает похрапывать, тихонько спускает босые ноги на пол. Шарит в кармане брюк, сложенных в изножье постели, и идет в ванную. Там, усевшись на закрытую крышку унитаза, ждет. Два пакетика анальной смазки с названием, написанным вязью, и упаковку презервативов бросает в раковину. Гадает, не заснул ли и Волков со всеми за компанию. А даже если заснул, то Вадим его разбудит, за ним еще должок…

Но тот тоже не спит. Тихо скребется в дверь, а потом, не дождавшись ответа, приоткрывает ее. Застывает в одних трусах в проходе. Вадим на миг окидывает его взглядом: сильные бедра, рельефный пресс, и все же он еще не заматерел, вся его фигура дышит молодостью, он — словно молодой хищник на пике формы, вот только еще не убивал добычу самостоятельно и даже не собирается. Вадим широко улыбается. Подманивает к себе беззвучно. Волков, запершись на щеколду, делает к нему шаг, и Вадим тут же поднимается, обнимает его. Целует, царапая щетиной, тискает задницу — подтянутую, твердую. Волков шумно дышит, лапает в ответ, ладони его обжигают. Вадим подталкивает его в тесной комнатушке ближе к раковине, и Волков, на миг оторвавшись, замечает смазку и презервативы. Даже в слабом желтом свете лампы без плафона, раскачивающейся под потолком, видно, как он вспыхивает. Потупив глаза, шепчет:

— И кто сверху?

Вадим плавно скользит ладонью по его талии. Ведет кончиком носа по шее. Выбирает слова, чтобы не спугнуть — вот уж не думал, что это будет проблемой.

— Так хочу тебя, — бормочет. Глубоко вдыхает. Всасывает мочку Волкова. Забирается языком в ухо, поглаживая по спине. Тот прислоняется задом к раковине, ощутимо поддается. Тогда Вадим продолжает: — Если ты против, то…

— Нет, — торопливо отвечает Волков. — Просто… давай, — решается он.

Вадим, ведя ладонями по его бокам, забирается пальцами под резинку простых белых трусов. В самое ухо шепчет:

— Думал просто отсосать мне по-быстрому?

— Это в том числе, — фыркает Волков.

— Тише.

— Ага…

Продолжают молча. Вадим деловито ощупывает Волкова, стягивает его трусы вниз, и он сам торопливо трясет ногой, сбрасывая их на пол. Его горячая ладонь ложится на член. Вадим толкается ему в руку. Наваливается на него грудью, берет пакетик смазки. Волков утыкается лицом ему в плечо. Дышит часто и проводит языком по оголенной коже, пальцами зарывается в волосы. Наклонив голову, Вадим касается губами его шеи. Нельзя забывать, как его от ласки ведет… И точно: Волков, выдохнув, шире расставляет ноги, ребром ладони проводит по члену. Вадим шепчет ему:

— Можешь встать коленями на унитаз? Неудобно.

Волков, напоследок мазнув губами, отпускает его. Послушно устраивается к нему спиной — одно колено на крышке унитаза, локтями упирается в бачок; другая нога остается на полу — места мало. Но и так — отличный вид. Вадим надрывает пакетик смазки, любуясь. Стоило подождать, чтобы Волков так раскрылся, всего себя выставил. Позвоночник, изгиб поясницы, крепкая задница, тень между ягодиц зачаровывает. Вадим касается его скользкими пальцами. Мнет края ануса. Надо бы поторопиться, но все же нужно осторожно… Тем более он зажат. Вадим касается его спины. Поглаживает, без слов просит — ну же, давай, расслабься для меня. Больше не ждет. Проникает внутрь одним, водит туда-сюда. Тратит несколько минут, прежде чем протиснуть второй. Волков касается своего члена, подрачивает, чтобы не опал, и тяжело дышит, словно подвергся медицинской процедуре, и надо просто перетерпеть. Появляется испарина на внутренней стороне его бедер. Вадим начинает догадываться, но вслух не говорит — иначе Волков получит возможность откатить все обратно. Нет, так не пойдет, Волчик, давай, раскрывайся полностью…

Втиснув три пальца, Вадим сам перехватывает его член. Вторая рука тоже немного в смазке. Стоит у Волкова совсем не так, как днем в коридоре, и Вадим старается ему помочь. Дело идет легче: стоит приласкать Волкова рукой, как он и на пальцах немного расслабляется, и даже выдыхает особенно громко, стоит тронуть его изнутри правильно. Кое-как дело доходит до четвертого, и Вадим, испытывая острое желание взглянуть на часы, решает, что сейчас — членом. Наклоняется к Волкову, холодными поцелуями поднимается по его спине вверх, до плеча, до уха, до скулы. Спрашивает:

— Хорошо?

И, всадив пальцы до костяшек, легонько подрачивает ему.

— Да-а… — выдыхает Волков.

Вадим выжидает. Дает ему еще немного времени ощутить наполненность в заднице, ладонь на члене. У самого уже не так стоит, отвлекся, будто исследователь, изучая, как быстро ему подставится Волков. Сосредоточился, чтобы его не спугнуть. Прикрыв глаза, спрашивает как можно мягче:

— Пососешь мне немного? — Толкнувшись пахом ему в ягодицы, добавляет: — И тогда сделаю тебе хорошо. Очень хорошо.

Проводит кончиком языка по его щеке. Выпрямляется, плавно вытаскивает пальцы. Волков будто бы тянется за ним. Неловко разворачивается, садится на крышку, подтянув под себя одну ногу. Взглянув Вадиму в глаза — щеки раскраснелись, губы искусаны, — кладет ладони ему на бедра и опускается ртом на член.

Да, сосет он лучше, чем принимает… Вадим, положив руку ему на затылок, жадно смотрит, как он насаживается на член, как втягивает щеки. Как подрагивают его ресницы. Как он дышит через нос. Языком ласкает, щекочет, старается. И Вадим отдается минету чуть дольше, чем планировал. Но все же отстраняет Волкова, кивком указывает ему — давай обратно, и тот с готовностью встает в ту же позу, даже чуть шире расставляет ноги. Вадим, натянув презерватив, распределяет остатки смазки по члену. Еще раз мазнув рукой по промежности Волкова, отводит одну его ягодицу в сторону. Пристраивается. Тычется головкой в блестящую дырочку. Ну наконец-то… спустя столько времени и телячьих нежностей… Он толкается вперед неторопливо. Волков сдавленно выдыхает и прикусывает предплечье. Подержать его на головке — и скользнуть внутрь плавно, не останавливаясь… Он тесный почти до боли. Вадим еле влезает в него, член обхватывает так плотно, словно в перчатку шелковую сует, в отсек для мизинца… Входит до самых яиц, прижимается лобком к заднице Волкова и, выдохнув, ложится грудью ему на спину. Обхватывает за талию. Чуть дергает бедрами — назад и снова вперед… Тот сжимается. Блаженство. Вадим прихватывает зубами кончик его уха, полностью растворяется в мелких толчках. Его бы с оттяжкой выебать, звонко отшлепать, но — нельзя, и так долго возятся в толчке… Он проводит ладонью по боку Олега от бедра до подмышки, по влажным жестким волосам во впадине. Прижавшись носом к загривку, жадно втягивает воздух, втягивает горечь пота Волкова, его дрожь. И после этого позволяет себе нарастить амплитуду. Волков тихо всхлипывает — словно задавленный стон. Вадим закрывает ему рот рукой, тут же ощущает укус, следом — язык.

— Ну-ну, Волчик, — шепчет Вадим. — Я что у тебя, первый?

Знает ответ. Но хочет, чтобы тот сам признался.

Волков быстро и часто кивает головой.

Вадим довольно улыбается.

Трахает его уже без особой осторожности — Волков поддался, впустил его. Все еще узкий, но двигаться стало проще. Зажимая его рот, Вадим слипается с ним телами — с самого уже пот течет в душной комнатушке. С Волковым тесно, близко, волнующе — какой же он старательный для первого раза, даже не признался, не попросил понежнее… Приходит на ум, как Волков молчаливо старался держаться поближе после дождливой ночи. Надо было еще тогда толкнуть на кровать и подмять под себя, он бы и тогда поддался, со своим-то разбитым сердцем… Вадим крепче зажимает ему рот, держит его за талию. Касается его члена — опять опадает… Не так уж ему снизу и нравится. Сжалившись, Вадим обхватывает его, дрочит в том же темпе, что двигается сам. Надеется, что за тонкими стенами никто не проснется от их возни, от пошлых звуков. И от этого сильнее заводится, еще быстрее вбивается — Волков чуть слышно мычит ему в ладонь, снова прикусывает пальцы. Давай, хороший мальчик, кусать можно, стонать — нельзя… Вадим вбивается в него в последний раз — и замирает, даже не дышит. Кулаком машинально ласкает его, и Волков, когда член уже не таранит его девственную задницу, кончает совсем быстро, сжимается на обмякшем члене Вадима.

Придерживая презерватив, Вадим осторожно вытаскивает. Волков будто с облегчением выдыхает. Выбросив в ведро пакетики из-под смазки и использованную резинку, Вадим отрывает туалетную бумагу и кидает сверху, маскируя следы. Волков осторожно встает на обе ноги, выпрямляется. Опершись о раковину, пытается отдышаться. Мешает своим присутствием — после ебли нужно отлить. Вдруг оборачивается, смотрит в глаза — и Вадим машинально прикидывается тем, кого из себя строил еще недавно: касается его губ своими. Одновременно тянется к раковине, включает воду и моет руки.

Волков, кажется, верит проявлению нежности. Может, потому что очень сильно хочет поверить.