Просто с тобой мне приятно (ВадимОлег, NC-17) (1/2)

Прислонившись к оконной раме, Вадим через запотевшее стекло наблюдает за тем, как Волков под дождем наматывает круги мимо казармы. Уже темно, только пара желтых фонарей и подсвечивают мокрую траву, от каждого удара кроссовкой по лужам летят брызги. Футболка у Волкова уже насквозь мокрая, из приятной салатовой зелени стала болотной, а куртку он снял еще минут двадцать назад — Вадим долго за ним смотрит. Брюки расцветки хаки по колено в грязи. Раньше за Волковым таких приступов идиотизма не замечалось, но Вадим и знает его не так уж давно: три недели притирки пару месяцев назад, потом — кто куда разлетелись. Волков, насколько известно Вадиму, — в увольнительную, торчал в Москве, Вадим — на задание, пользуясь, что начальство пока еще не прознало, что он давно на стороне работает. Но тогда Волков, хмурый и молчаливый, вел себя нормально, по ночам кросс не устраивал. А сейчас приехал особенно угрюмый. И вот же тебе: бегает.

Волков останавливается наконец у деревянного сарая — склад херни, старые лопаты, проржавевшие палки от штанг, Вадим давно еще проверил, что это за подобие дачного сортира. Уперев ладони в колени, Волков сгибается, пытаясь отдышаться. Ну еще бы, Волчок, полчаса под дождем наматывать круги и ни разу не упасть — это тебе не пальцы обоссать. Ливень уже стеной, вода стекает по лицу Волкова ручьем. Он выпрямляется, глубоко вдыхает и, вдруг размахнувшись, бьет кулаком по деревяшке. Вадим, присвистнув, выжидает. Дает Волкову еще пару раз выместить злость на гнилых досках и, накинув на голову куртку, выходит во двор. Окликает издалека:

— Поварешкин! — подойдя ближе, продолжает: — Хватит государственное имущество портить. Набегался? Пошли.

Волков оборачивается к нему. Держит перед собой кулак и медленно его разжимает. Напружинивается весь. Вадим добавляет в голос немного тепла:

— Простудишься же. Кто приготовит нам лучшую в мире картошку, пока ты в изоляторе валяться будешь?

И тогда Волков чуть улыбается. Ага, оттаяла, царевна? То-то же. Вадим разворачивается и быстрым шагом идет обратно в казарму, не сомневаясь, что Волков последует за ним.

Вообще-то у них дисциплина обычно на уровне. Но они уже месяц проходят подготовку, и на эти выходные парней отпустили в город, а начальство разъехалось, осталась лишь пара дежурных, да и те — в подсобке играют в покер на деньги, делая вид, будто что-то смыслят в блефе и карточных играх.

Встряхнувшись, Вадим оставляет куртку на крючке в коридоре. Волков заходит за ним, вешает свою рядом. Не глядя на него, Вадим идет в сторону санузла и спрашивает:

— На гражданке засада?

— Угу.

Включив тусклый свет, Вадим оборачивается к Волкову:

— Кулак покажи.

— Вад, отвали, — морщится тот.

Пускает горячую воду в раковине и осторожно мылит руки. Вадим, прислонившись плечом к кафелю рядом, наблюдает, как Волков раздраженно шипит — на костяшках занозы от деревяшки. Он пытается двумя пальцами подцепить хотя бы одну, но те слишком короткие.

— Вот что, — решает Вадим, делая вид, что ему не все равно. — Жди меня в кровати, а я сейчас вернусь с перекисью и пинцетом.

— Может, мне еще пижаму надеть? — фыркает Волков, и тогда Вадим кладет ему на мокрое ледяное плечо ладонь и говорит вкрадчиво, задушевно:

— Олег, я же по-хорошему прошу. Помочь хочу.

Тот на миг прикрывает глаза, а Вадим сжимает его плечо. И уходит. Уже понял: лучше оставить Волкова в замешательстве, тогда он собачкой бежит следом. Думает, наверное, что сам так решил, а не попался на приманку. Вадим шарит в аптечке на посту, находит перекись, с пинцетом — проблема; вспоминает наконец, что один из их парней особо за мордой следит, и роется в его вещах, задвинутых под скрипучую койку. Ну точно: косметичка и пинцет. Берет его, не думая даже потом возвращать обратно.

Их на этот раз расселили, словно в детском лагере: по четыре человека. Как жаль, что не выпал шанс с Волковым пожить вместе, но тогда бы слишком часто приходилось смотреть на сонную небритую физиономию и думать, как бы хорошо эта физиономия смотрелась на члене. Но Вадим знает, где его комната, и даже в темном коридоре находит его дверь без проблем. Открывает — и разумеется: сидит, как примерный мальчик, на краю постели, сдвинув в сторону белье вместе с матрасом.

— Чего не переоделся в сухое? — удивляется Вадим.

Волков, взяв с подушки смятое полотенце, с досадой трет волосы. Видимо, уже подумывал сменить одежду, но не стал. И Вадим догадывается, почему. Просек еще в прошлую встречу. Толпы мужиков Волков не стесняется, а вот присутствие Вадима, именно Вадима, его точно тревожит, даже над его шутками он порой искренне смеялся, а на другие лишь коротко, из вежливости улыбался.

— Не успел, — несомненно врет Волков и вытягивает руку.

Вадим садится на кровать напротив него. Пространства так мало, что они сталкиваются коленями. Света отчаянно не хватает, и Вадим хмурится, силясь разглядеть все занозы. Волков, держа ладонь на весу, говорит:

— Я могу и сам…

— Левой? Не смеши.

Вадим берет его за пальцы. Поднимает глаза. Сталкивается взглядом с темными глазами Волкова. Волосы у того влажные. Вадим невольно смотрит ниже — на шею в мурашках, на футболку, прилипшую к широкой груди, соски от холода встали и остро выделяются под тканью. И пресс, и талия… Вадим нарочито шумно вздыхает и переводит взгляд на ладонь Волкова, и ледяные пальцы, которые сжимает до сих пор Вадим, чуть вздрагивают.

Он больше не отвлекается, не разыгрывает вспыхнувшую страсть. Предельно внимательно смотрит на руку Волкова, выдергивает занозы одну за другой и чувствует, как теплеют пальцы. Закончив, хмурится, разглядывая костяшки и легонько дует. Волков вздрагивает. Вадим вскидывает на него взгляд. Улыбается:

— До свадьбы заживет.

И Волков тянет улыбку в ответ.

— Спасибо.

— Подожди, — говорит Вадим.

На миг отпускает его руку, чтобы отвинтить крышечку у перекиси, и, вновь крепко взяв за пальцы, щедро льет. Олег, дернувшись, шипит, и Вадим снова дует ему на руку, пока тот не успокаивается.

— Хочешь поговорить? — вполголоса спрашивает Вадим.

— Не очень, — отрезает Волков, а Вадим, пока он не отнял руку, упорно продолжает:

— Разбитое сердце?

Волков молча выдыхает. Пальцы его все-таки выскальзывают из ладони Вадима. Спрашивает вдруг:

— Как ты шрам получил? — и проводит пальцем по своей брови.

Вадим смотрит на него с пару мгновений в упор. По крыше стучит дождь, словно гвозди вколачивает, в комнате зябко, а Волков так и покрыт мурашками, но вместо того, чтобы сухо поблагодарить и уйти в горячий душ, да хоть раздеться и под одеяло залезть, он задает вопросы. Вадим чует, что уломать Волчика согреться вместе будет совсем просто. Он зеркалит жест Олега, потирая шрам, и с напускной веселостью говорит:

— По пьяни подрался еще лет в шестнадцать. У противника было численное преимущество, противник впечатал меня мордой в косяк. Кровищи было — море.

Не добавляет, что в той пиздиловке один из противников в больничку отъехал, а второй без зубов остался, и только чудо в виде отчима спасло Вадима от статьи по малолетке. И не то что бы он раскаивался. Он бы ничего в той драке не изменил, с тем же удовольствием бил бы одного лбом об пол, а второго — берцами по лицу. Но Волкову знать все это необязательно, Волков понимающе кивает:

— Бывает, — и поднимается на ноги, Вадим — тоже. Пару секунд стоят так, а потом Волков отводит взгляд: — Я в душ пойду. Замерз. Зато уже не так… не так злюсь. Меня вроде как бросили, — криво улыбается он и все же смотрит Вадиму в лицо.

— Да я уж понял, — усмехается Вадим и вновь кладет руку ему на плечо — дозволенное в его среде проявление сочувствия, прежде чем перейти за грань. — С кем из нас не бывало.

Волков каменеет, улыбка его застывает, и Вадим думает: а с ним такое, наверное, первый раз. Его, наверное, любовь всей жизни бросила.

Он решает не торопить события. Пусть Волков еще помыкается, изредка бросая заинтересованные взгляды. Лучше попозже сам запрыгнет в койку, чем сейчас уломать его и потом терпеть обиженную мордашку.

Волков уходит в душ, Вадим уходит к себе, но после того полуночного разговора между ними словно что-то меняется, лед трещит под берцами, и Волков за обедом подсаживается к нему, по вечерам тоже, бывает, трется рядом, даже когда все играют в покер, и Вадим отчаянно мухлюет; тогда Волков пристраивается рядышком и, зевая, наблюдает, ожесточенно вступая в спор, если сослуживцы обвиняют Вадима в нечестности. Вадим то и дело словно невзначай касается спины Волкова, задерживает ладонь на его пояснице, и тот больше не дергается, не каменеет. Ну вот и славно, думает Вадим. Приручил.

А потом им дают последний инструктаж, поддельные паспорта и билеты в небо на разные рейсы. Вадиму везет — с Волковым они летят вместе, самыми первыми, расквартируются уже сегодня. Зудит внутри предвкушение: вот и финальный акт пьесы. После успешного выполнения задания разбегутся, самое время сорвать вишенку с этого торта.