Растаявшее мороженое (Вадим/СергейОлег, PWP) (1/2)
Вадим открывает дверь, в другой руке у него — пломбир в вафельном стаканчике, уже подтаявший, мягкий, словно на улице сочное лето, а не промозглый апрель; он улыбается, подмигивает Серому, тот мигом хмурится, всем своим видом демонстрируя, как его задевает любое панибратство. Олег усмехается. Пока они оставляют легкие кожанки в прихожей, разуваются, Вадим проходит на кухню, зычно объявляя:
— У меня еще целая морозилка мороженого. Хотите?
Серый отказывается. Он, верный сложившемуся ритуалу, ставит на подоконник две бутылки вина, по-хозяйски роется в ящике для столовых принадлежностей, вытаскивает штопор. А Олег садится напротив Вадима, просит:
— Дай куснуть.
Вадим протягивает, и с его пальцев капает растаявшее мороженое: протек вафельный стаканчик, который он слишком долго мял в руке, и пломбир, медленно скатывающийся каплями по ладони, приковывает взгляд не только Олега, но и Серого — тот, встав у стола, замирает со звонкими бокалами в руке. Вадим ухмыляется, довольный, что на мгновение стал центром внимания. Олег, облокотившись на столешницу, тянется к нему, вонзает зубы в мягкий пломбир, откусывает кусочек вафли. Подтаявшее — самое вкусное. Растворяется на языке вместе со стаканчиком. Вадим вдруг берет его за лицо двумя пальцами — чистой рукой — и звериным жестом слизывает с подбородка белый росчерк, оставшийся от мороженого. Язык его кажется шершавым и горячим, как у кошки, и Олег почти тянется за поцелуем, но Вадим отстраняется, откидывается на спинку стула и лыбится до ушей. В пару укусов сжирает пломбир и с набитым ртом говорит:
— У меня реально еще есть, Поварешкин, вон холодос за тобой.
Серый ставит бокалы на стол, словно впечатывая их, как каблук в мостовую. Вадим переводит на него взгляд:
— Для тебя я захватил фруктовый лед, солнышко. Длинный, как ты любишь.
Он подмигивает, Серый едва заметно розовеет, но строит лицо кирпичом. Садится за стол лицом к окну, между ними.
— Открой бутылку, — велит он и подает штопор Вадиму.
Тот под столом касается ноги Олега стопой, ведет от лодыжки до колена; параллельно зажимает между бедер бутылку, ввинчивает штопор и вытаскивает пробку в одно движение, прикусив губу.
Серому не нужно вина, чтобы начать целоваться. Он отодвигает наполовину полный бокал в сторону, сначала тянется к Олегу, коротко касаясь губ, а Олег подталкивает его к Вадиму, и тот целуется с полной самоотдачей, вытрахивает из Серого душу языком, лезет к нему в брюки, и того начинает трясти. Олег смотрит, как они, словно подростки, сидя на самых краях стульев, бешено вылизывают рты друг друга, и его все сильнее накрывает возбуждение.
Надо же.
Так приятно даже просто смотреть.
Серый отталкивает Вадима двумя руками в грудь. Чуть сползает по стулу вниз, глубоко дышит. Глядит из-под ресниц на нахально облизывающегося Вадима.
— Кто целуется лучше — я или Олег? — спрашивает Вадим.
Серый вспыхивает и цедит сквозь зубы:
— Угадаешь ответ сам?
Вадим коротко смеется.
— Недотрога, — нежно говорит он. — Пойдем в кроватку. Хочу, чтобы ты сегодня визжал от того, как круто я тебя оттрахаю.
Серый вскакивает так быстро, что едва не роняет стул, и шипит:
— Олег целуется лучше.
Он идет в сторону спальни, расстегивая на ходу рубашку. Олег переглядывается с Вадимом, тот вполголоса говорит:
— Я ведь по жопе ему однажды надаю, Поварешкин. Не искалечу, но сидеть он не сможет нормально еще неделю.
— Не стоит. Ему такое нравится, — усмехается Олег.
Они вваливаются в спальню вместе, столкнувшись плечами в дверном проеме. Серый, высвобождая запястья из манжет, оборачивается было, но Вадим вдруг в один шаг оказывается за его спиной, обнимает — нет, не обнимает, еще немного — и скрутит в захвате. Шепчет театрально-громко:
— А раз Олег целуется лучше, то почему, — сжимает его член через брюки, — у тебя так стоит, а, солнышко?
Серый дергается, хватает запястье Вадима, зло отвечает:
— Еще пара глупых вопросов — и мы уходим.
— Искать другого? — хмыкает Вадим.
— Да, другого, и если ты считаешь себя незаменимым…
Вадим на мгновение приподнимает его в воздух, сграбастав обеими руками, и словно пушинку бросает на постель. Серый по-кошачьи приземляется на локти и колени, но Вадим не дает ему встать: наваливается сверху, целует-кусает шею, оголенное плечо. Жарко говорит:
— Тебе не просто третий нужен. Тебе нужен я.
— Ты нам не… ах!
Серый замолкает на середине фразы — Вадим мокро целует его в ухо, сжимает волосы в кулак, и Серый стонет. Другой рукой Вадим пробирается ему под живот, мнет член, и Серый возится, тычаясь ему в ладонь.
Олег заворожен.
Он, медленно освободившись от рубашки, так же неторопливо снимает брюки. Наблюдает, как Серый, припечатанный крупным телом Вадима к кровати, извивается, стонет, трется задницей о его пах, а Вадим беспорядочно целует его, трогает, заставляет повернуть голову и приникает к губам. Щеки Серого покраснели, глаза зажмурены, и он стонет в поцелуй.
Вадим резко садится на пятки, легко шлепает Серого по заднице. Командует:
— На колени, солнышко.
Тот приподнимается, отклячив зад, и Вадим ловко ныряет ладонями к его ширинке, расстегивает, вытряхивает из брюк так резво, что Серый ахает от неожиданности. Вадим, наклонившись, кусает его за ягодицу через нижнее белье, сжимает бедра жесткими пальцами. Олег, оставшись лишь в трусах, садится на кресло в углу и смотрит. Сердце у него бьется где-то в горле, член уже стоит. Видит, как нравится Серому грубость, нравится играть в сопротивление, а на деле — отдаваться; Олег так с ним никогда не мог, только нежно-нежно, только на поводочке за ним. Серый вскрикивает от еще одного укуса, бедра его дрожат. Вадим выпрямляется, с размаху бьет ладонью по заднице, опять — крик. Вадим рычит:
— Ты другого не захочешь. Мы же оба видим, как ты трясешься, как ты хочешь именно меня.
— Я не…
Вадим наклоняется, прижавшись грудью к спине Серого, обнимает его и вздергивает на колени. Касаясь губами уха, вкрадчиво произносит, держа его одной ладонью за горло:
— Так боишься признаться, что я тебе нравлюсь? Что Сергей Разумовский не использует очередного наемника, а хочет, мечтает, чтобы он его трахал, а? Ну же, солнышко. Так просто сказать. Говори: ты мне нравишься.
Олег теряется лишь на миг, почти напружинившись, почти поднявшись, чтобы прекратить это, чтобы отбить руку, улегшуюся на горло Серого. И все же он видит, как быстро у Серого встал. Как тот дрожит в руках Вадима и все равно жмется к нему ближе, трется искусанной задницей о жесткую ширинку его джинсов.
— Ну же, солнышко, — шепчет Вадик и касается губами его затылка, обнимает за талию. — Скажи, что я ошибаюсь.
— Не ошибаешься, — пересохшими губами выдавливает Серый в ответ. — Нравишься…
— Так-то лучше, — удовлетворенно произносит Вадим и поворачивается к Олегу. Улыбается ему. — Мы все выяснили. Идем к нам.
Олег снимает трусы и носки, оставляет их на полу. Приближается к кровати, и Вадим с Серым, застыв, смотрят на него. Серый тянется в его сторону, наклоняется к паху. Вадим наконец отпускает его. Дыхание обжигает член, Олег вздрагивает, и Серый проводит языком от основания до самой головки, берет в руку. Облизывает, поглядывая вверх, пока Вадим торопливо раздевается, а потом оглядывается на него и словно между делом говорит:
— Все равно отшлепай меня.
— Как ты?.. — изумляется Вадим.
— У меня отличный слух.
Избавившись от одежды, они перебираются на середину кровати. Свежие простыни пахнут кондиционером для белья, волосы Серого горят на белой подушке, и они плавятся в объятиях друг друга, прикосновениях. Серый — как всегда между ними, на этот раз — лицом к Олегу, целует до нехватки воздуха, постанывает, когда Вадим проникает в него пальцами. Олег обнимает Серого, просунув руку ему под голову, покрывает поцелуями лицо, пока тот толкается ему в бедро упругим членом в такт движениям Вадима.
Тот наваливается на Серого сзади, и Олег перекатывается на спину, позволяя лечь на него сверху. Чуть разводит ноги, чтобы Серому было удобнее, и тот притирается сразу же так, что дыхание перехватывает. Вадим встает на колени за ним и тянет Серого на себя.
— Солнышко, — зовет он. — Отсоси Олегу.
Олег на локтях перебирается назад, прислоняется к изголовью кровати. Серый, вздернув зад, смотрит на него и прижимается к члену щекой. Не отрывая взгляда, проводит по нему языком. Олега прошивает от одного вида — как ресницы бросают тень на светлые глаза, как волосы лежат на белой коже, как раскрасневшиеся от поцелуев губы приоткрыты. Вадим возвышается за ним горой мышц, горит татуировка в свете солнца, проникающего через окно. Он поглаживает Серого по заднице, насаживает на пальцы, и тот мягко выстанывает, почти мяукает от проникновения, прижимает член Олега к щеке. Олег касается его скулы, шепчет:
— Возьми его.
Иначе, думает, мне хватит лишь одной картины, как ты держишь его у лица.
Он поднимает глаза и ловит взгляд Вадима, и в тот же миг Серый насаживается ртом до самой глотки, так, как лишь он один умеет, как Вадим ни разу не смог. У Олега выбивает воздух из легких. Он кладет ладонь на рыжеволосый затылок, и Серый сглатывает, всасывает так, что хочется всхлипнуть от избытка чувств. И тогда Вадим, замахнувшись, бьет. Шлепок выходит звонкий, Серый словно кричит, не размыкая губ. Второй удар — и он вспоминает, что во рту член. Покачивает головой, помогает себе рукой. Сбивается с ритма в ожидании следующего шлепка. Олег кладет ладони ему на щеки, удерживая голову, и проносится шальная мысль: лишь бы зубы не сомкнул от неожиданности.
Вадим бьет вновь и больше уже не прерывается.
Шлепки идут один за другим, он чередует руки, бьет без устали, и Серый вздрагивает от каждого. Выпускает изо рта член, роняет голову на живот Олегу, комкает простыни в кулаках. Дрожит. Ладонь Вадима рассекает воздух, шлепок такой сильный, что Серый вскрикивает, и Олег чувствует на коже мокрое — скатилась ему на пресс слеза. Он отталкивается от изголовья кровати, говорит:
— Вад, хватит.