Часть 12 (1/2)
— Опять он сбежал! — рвал и метал гневливый с похмелья Цзян Чэн. — И вот увидишь, непременно отправился за вином! Учитель Лань с него семь шкур спустит и уж поверь, я не стану его выгораживать!
Хуайсан, к которому и были обращены все эти гневные сотрясания воздуха, икал, отдувался и суматошливо обмахивался веером, чтобы отогнать дурноту. Компания братьев Цзян плохо сказывалась на его репутации, скверно отражалась на его кошельке и еще того хуже — на поведении. Прежде Хуайсану и в голову бы не пришло так смело прихлебывать на празднике из кувшинчика, что А-Чэн прятал в рукаве. И хотя старший братец его славился любовью к попойкам всякого рода и количество вина, которое Минцзюэ мог выпить, не отрывая губ от края бочки одним духом, давно было предметом легенд и самых соблазнительных слухов, братцу своему, несокрушимым здоровьем вовсе не обладавшему, тот ни за что не позволил бы так распоясаться.
— А не показалось ли тебе странным, что Усянь пропал ровно в ту же минуту, что и Дева Лань? Ведь не вместе же они ушли!
Цзян Чэн досадливо махнул рукой. Мысль о том, чтобы Нефритовая Дева могла допустить в своё общество Усяня днем, когда все могут увидеть, по-прежнему не умещалась в его голове.
— Вечно у тебе в голове одни глупости! Это от твоих книжек. Только голову себе туманишь ими зря!
Цзян Чэн, конечно, тоже украдкой заглядывал в запрещенные фолианты в комнате младшего господина Нэ, но уж больно это было совестно. Увиденное вносило ещё больше раздора в и так-то неспокойную душу шиди Усяня. Легче было такого не видеть и не знать, чем потом по ночам мучаться от мыслей и видений.
— Но… Как молодая госпожа и твой братец вчера переглядывались, это же целый роман! Ты и сам всё видел!
— Послушай! — остановился на пол-шаге Цзян Чэн, повернулся и так глянул, что Хуайсан замер, дрожа в испуге. — Видел! Но пойми же ты, такое невозможно, такого просто не может быть, ясно?
И сердито зашагал дальше.
***</p>
Нет, такого просто не могло быть!
Руки Ванцзи, всегда без страха державшие Бичень и гуцинь, впервые мелко подрагивали, а в ногах звеня отдавался каждый шаг, когда Дева, не веря себе, шла отворить двери цзинши на настойчивый стук.
Стучать в двери цзинши никто не смел, только дядя и брат, их руку Ванцзи знала, а теперь вот — к ней стучались совсем по-новому, и настойчиво, и Ванцзи впервые в жизни ясно понимала — грядут большие перемены. Что бы ни было впереди — возврата к прежнему не будет… Потому что появился в ее жизни человек, который имел право стучаться в ее двери, а не был ей ни братом, ни дядюшкой, да мало того — она сама такое право ему и предоставила…
— Госпожа…
На пороге стоял Усянь.
Ванцзи в смятении сделала шаг назад и отвернулась, охваченная бурей, что было улеглась немного, но взметнулась вновь при виде молодого господина. Он и не думал отступать! Средь бела дня стоял у ее порога… Дядя… Брат… Все Облачные Глубины будто разом осуждающе смотрели на её непристойно раскрасневшееся лицо.
Виновная! Распутная! Всю ночь на ложе провела с мужчиной, вот он без стыда и явился снова!
— Можем мы пойти в сад, Дева Лань? — негромко окликнул Усянь, словно догадавшись. — Кроликам не мешало бы пощипать свежей травки.
Ванцзи обернулась и махнула рукавом, в горле словно завяз сухой ком и молодая госпожа никак не могла сглотнуть. Усянь сделал шаг внутрь и затворил за собой.
— Боюсь, — наконец вымолвила Ванцзи.
— Меня? — помрачнел лицом Усянь. — Но я же объяснил этой молодой госпоже, что опасаться меня ей нечего…
Ванцзи опустила взор долу.
— Боюсь носить кроликов в сад. Попортят локву…
Брови Усяня взмыли вверх, лицо осветила улыбка. С ней и вся цзинши словно стала светлее.
— Неужели?
Ванцзи кивнула.
Уже несколько дней она хранила в сердце эту радостную тайну. Упрямый пушистый стебелёк проколол почву и самонадеянно развернул три клейких крошечных листочка навстречу солнцу как раз там, где они с господином Вэй Усянем закопали приснопамятную косточку. Ванцзи, ни на что не надеясь, каждый день поливала ямку водой из источника, а когда заметила первую нежную и такую нахальную зелень, тут же унесла кроликов в дом.
Усянь усмехнулся и долго еще они стояли друг напротив друга, улыбаясь и не сводя глаз, словно забывшись, словно никакие слова теперь не требовались им больше.
Разве это было не чудо?
А Ванцзи думала, умрет со стыда, снова увидев молодого господина в своих покоях. Особенно обнаружив поутру свою самую тайную тайну, злосчастную книгу с картинками весенних дворцов, аккуратно лежащей возле ложа, да еще и открытую на той самой странице, созерцанию которой Ванцзи, пойдя на сделку с собственной совестью, иногда украдкой разглядывала перед сном дольше всех прочих.
Но ведь это и было таинство любви, разве нет? И раз уж ее сердце было подарено, то и тела своего она не смела утаить. И никак, никак не могла она вообразить господина Вэнь тем самым, кто сделает с ней то, что изображалось в книге.
При одной мысли мутило. Такое уж точно не могло быть любовью! И уж как правы бывали матери и няньки, не открывая дочерям всей печальной правды о брачном ложе, если отдавали бедняжек замуж без любви.
Ванцзи же росла без матери и должна было позаботиться о себе сама. И хоть ей было нестерпимо стыдно, и против всяких правил, всё равно сердце горячо трепетало, когда девушка воображала себя на ложе только с Вэй Усянем.
И почему-то Ванцзи казалось — мама поняла бы ее и простила, если б только была жива и могла защитить свою несчастную дочь!
— Так выходит, наши труды не пропали даром, — наконец прервал молчание Усянь. — Скоро ли можно будет полакомиться локвами с нашего дерева?
Он тоже был смущен. Воспоминания о минувшей ночи никак не хотели покидать голову юноши, затуманенную любовью и всем, что из этого следовало. Нет слов, Ванцзи, не отдающая себе отчета в своих действиях, поразила его. Такая она была открытая и бесстрашная, смелая в своих желаниях, честная до самого конца… Притворство и женские хитрости, как у всех девушек Понебесной, были не для Нефритовой Девы, о нет!
Когда Ванцзи опрокинула его на постель и склонилась над ним, ничуть не стыдясь пленительной наготы, сердце молодого господина замерло! Он никак не желал бы похитить нечестным путем девичью честь, но похоже, сама Дева не оставляла ему выбора! Сильная и настойчивая, она решительно льнула к Усяню, без стыда прижимаясь грудью и животом и тем, что до сих пор было сокрыто от влюбленного взора юноши, к самым опасным местам на теле молодого человека! Целовала снова и снова, словно не в силах насытиться, не давала двинуться, да и полно, разве мог бы он убежать, даже имей к тому все возможности?
Руки его, развязанные еще хмелем, огладили-таки заветную красоту, сначала робко, потом все смелее, — роскошную спину, гибкую талию и дрожа, опустились наконец ниже — на шелковые холмы ягодиц, горячие и гладкие, они так и манили, так и опьяняли куда посильней вина! Нежные, налитые, упругие… Усянь трогал, гладил, сжимал совсем чуть-чуть, не в силах удержаться. И Ванцзи отвечала на эти бесстыжие ласки, да ещё как пылко! Ни льдинки не осталось ни в голосе, ни в теле… Страстная, как горячий весенний ветер, что дует в долину из раскаленной полуденным зноем пустыни!
— Госпожа! Госпожа! — шептал и вскрикивал Усянь. — Ой! Туда нельзя! Не надо!
Но куда там!
Разгоряченная, сильная и осмелевшая ладонь Девы вдруг скользнула под полы одежд Усяня и решительно забралась туда, куда забираться нельзя было!
С явным намерением схватить молодого человека за самое опасное место. Усянь застонал и попытался вывернуться, не дать Деве разорвать на себе шелковый пояс. Но молодая госпожа при первой же попытке сопротивления не на шутку разгневалась! И зубы Ванцзи вдруг с силой впились в шею Усяня!
— Хорошо, хорошо, только не кусайтесь, — пробормотал Усянь, что больше перепугался, чем был возбужден. — Я же не сказал, что не сниму. Только позвольте, моя госпожа, я сам…
Ванцзи на сей раз смогла внять уговорам и отпрянула. Усянь как завороженный уставился на высокие пышные груди девушки, пришедшие от резких движений Девы в чудесное волнение, ведь всё это пиршество плоти сейчас нависло прямо над смятенным Усянем!
«Ох, Небо…», — только и подумал про себя Усянь. Нужно было срочно придумать, как остановить Ванцзи, как видно, совершенно не владевшую собой, пока они оба не потеряли голову и не случилось большей беды.
Усянь торопливо развязал пояс одеяний и Ванцзи с глухим рыком опрокинула его назад на постель, больше не видя для себя препятствий, атаковала снова. Но на сей раз Усянь был готов!
— Госпожа, позвольте этому недостойному, — прошептал он, осторожно обхватив тонкую горячую талию и привлекая девушку к себе на грудь.
— Мгм, — прерывисто вздохнула Дева и позволила Усяневым рукам снова лечь на свою спину.
Усянь нежно сжал горячий гибкий стан девушки, чувствуя, как разгорается тёмный огонь в крови. Чувственно огладил спину и обласкал самыми кончиками пальцев ямочки на пояснице, со сдерживаемым стоном коснулся ягодиц Ванцзи и вдруг…
— М! — только и успела вскрикнуть Нефритовая Дева, когда ловкие пальцы Усяня легко вспорхнули по её телу, надавив на акупунктурные точки, лишив Ванцзи возможности двигаться!