X (2/2)

— Мы уже доказали, что кроме нас двоих мало кто может действовать друг другу на нервы… что если однажды я тебе надоем?

— Наверное, — начинает он и отводит руку в сторону. — Это шанс, который мы используем… но я не могу себе этого представить. И я не думаю, что говорю это, потому что меня зацепило здесь и сейчас. Кенни верил в нас, когда мы не разговаривали, когда он, должно быть, знал, что сначала мы будем почти злейшими врагами… а теперь посмотри на нас. Ты не только мой парень, но и стал моим лучшим другом.

— А Биби?

— У меня может быть больше, чем один лучший друг.

— …может, нам стоит подумать об этом побольше.

— Я не хочу, — говорит он прямо и почти по-детски. — Если мы поговорим, ты убедишь себя, что это плохая идея.

— Может быть, так оно и есть.

— Ты тот, кто думал отказаться от карьерного роста века, чтобы остаться в нескольких штатах от меня. Мы сделаем это Стэн, и все получится. Вот увидишь.

Я все еще не уверен в этом. Я действительно хотел бы просто присоединиться к его идее. Как будто мы внезапно поменялись ролями. Кайл был тем, кто не решался начать наши отношения, а теперь я тот, кто не решается пойти дальше. Конечно, все его доводы обоснованы, но я не могу отделаться от мысли, что, возможно, я не стою того, чтобы он меня любил.

— Но хватит об этом, — говорит он, и я смотрю, как он наклоняется ко мне и слегка целует мои губы. — Это моя последняя ночь здесь, и после этого я не смогу даже смотреть на тебя по крайней мере шесть месяцев. Давай сделаем что-нибудь незабываемое.

Трудно сохранять видимость того, что я хочу все обсудить, когда он говорит что-то подобное. Я поддамся, но это не значит, что разговор окончен. Мы всегда сможем поговорить об этом подробнее, когда он вернется в Стэнфорд.

— Хотя, — говорит он негромко, и я вздрагиваю от ощущения его пальцев, проводящих по моей обнаженной груди, когда он просовывает руку под футболку.

— Думаю, если мы переедем в Нью-Йорк вместе, тебе придется поработать над тем, чтобы ты мог сказать мне, что любишь меня, не останавливаясь на середине предложения.

Мои глаза расширяются, но быстро закрываются, когда я чувствую, как рука Кайла скользит вниз по моему животу и на мгновение останавливается в том месте, где она встречается с поясом моих трусов.

— Потому что я чувствую то же самое, — пробормотал он и поцеловал меня в ухо, что привело к взрыву чувств во мне. Не только из-за поцелуя или его блуждающих рук, но и из-за того, что он сказал. Он танцевал вокруг этой фразы, но с каждым поцелуем и лаской я чувствую, что его чувства искренни.

Интересно, это именно то, что имел в виду Кенни? Я не могу себе этого представить, и от одной этой мысли я краснею. Подумать только, он все так тщательно продумал. Он не мог предположить такого конца для нас с Кайлом… не так ли?

Но, как говорится, есть тонкая грань между любовью и ненавистью. Только вот я никогда не ненавидел Кайла, а он никогда не ненавидел меня… так к чему же тогда то, что у нас есть?

Да ну нафиг.

Будут другие, более подходящие времена, чтобы обдумать такие вещи.

***</p>

Я испускаю громкий и долгий зевок, когда пристегиваюсь в машине. Кайл будет за рулем, когда мы поедем в город, чтобы встретиться с мистером Занадачи, как он просил нас вчера. Прошлой ночью я не выспался, и не потому, что для этого есть очевидная причина. Даже после того, как мы с Кайлом провели много времени, и я снова и снова решал, что не могу представить себе жизнь без этого парня, я не сомкнул глаз, пока он не заснул. Хорошо, что он поспал, потому что он возвращается в Калифорнию на машине, а не на самолете. Это было его решение в последнюю минуту — поехать на машине.

Он решил, что лучше еще раз полюбоваться пейзажами, и, кроме того, мы еще не думали о том, как доставим его машину отсюда на западное побережье.

Я не заснул, потому что не хотел этого. Я хотел бодрствовать, прижимаясь к нему, и смотреть, как он спит. И это было нетрудно… потому что я продолжал смотреть на него. На его рыжие кудрявые волосы, на его светло-рыжие ресницы, упирающиеся в светлую кожу. Он мой. И это было трудно проглотить.

Когда я постоянно вспоминал, как все было, когда он только приехал сюда, я не мог понять, как мы перешли от того, что было, к тому, что есть. Если бы у меня с самого начала все было по-своему, я бы уже был женат на Биби.

Что при нынешнем менталитете просто немыслимо.

— Так что именно, по-твоему, мы будем делать? — спрашивает Кайл, когда я забираюсь на пассажирское сиденье своей машины.

— Наверное, подпишем бумаги, чтобы получить деньги, — говорю я, пока Кайл заводит машину.

Он качает головой.

— Дело не в этом. Я проверил свой баланс сегодня из любопытства, когда ты был в ванной.

— Да ну? — с любопытством спрашиваю я.

— Да, и я чуть не упал в обморок. Там все до цента.

— Правда? — медленно спрашиваю я, откинувшись на сиденье. — Тогда интересно, зачем он хочет с нами встретиться? Может быть, подписать какие-то адвокатские бумаги?

На этот раз он кивает. Мы подъезжаем к офису и с удивлением видим, что на здании висит табличка «Продается». Обменявшись растерянными взглядами, мы заходим внутрь и видим, что пол завален коробками. Старые растения и рамы исчезли, как и мебель в приемной, вместе с секретаршей.

— А, ребята! — слышим мы его оклик из частично открытой двери.

Мы заходим в его кабинет и видим, что он находится в том же состоянии, что и приемная.

— Переезжаете? — спрашиваю я, глядя на все упакованные вещи. Единственный предмет мебели в комнате — это его большой письменный стол.

— Да, в более просторное место в Денвере, у меня намечается партнерство.

— Тогда поздравляю, — говорит Кайл с улыбкой, а мистер Занадачи улыбается мне. — Спасибо, мистер Брофловски.

— Кайл, — говорит он раздраженно, но все равно добродушно.

Он усмехается.

— Вы, дети, и ваше поколение… Вы просто забыли про формальности. В любом случае, — он хлопает в ладоши и достает из кармана ключ. — Причина, по которой я позвал вас обоих сюда…

Мы с Кайлом смотрим, как он открывает запертый ящик и достает один конверт.

— Деньги на обоих ваших счетах, — говорит он, закрывая ящик.

— Да, я все видел, — говорит Кайл.

— А, правда? Какова ваша реакция?

— Я просто ошарашен.

— Да, одно дело видеть эти цифры на бумаге, другое — видеть их на собственном счете, зная, что они никуда не денутся. Теперь вся информация об акциях и облигациях будет отправлена вам по почте, но у меня есть несколько выписок для вас здесь, — говорит он, протягивая мне папку, которая лежала на коробке.

Я чувствую, как Кайл заглядывает мне через плечо, прежде чем положить на него подбородок, пока я перелистываю страницы. Для меня это не имеет особого смысла. Мистер Занадачи, кажется, видит растерянность на моем лице; я представляю, что она есть и на лице Кайла.

— Там еще есть карточка, номер моего близкого друга. Он финансовый аналитик и может объяснить, что все это значит для вас обоих. Это вам, Кайл, — говорит он, протягивая ему отдельную папку. Он берет ее, кивком убирая голову с моего плеча.

— Спасибо, — рассеянно говорит он, перелистывая бессмысленные цифры и запутанные термины.

— И это все? — спрашиваю я с любопытством, глядя на маленький конверт в руке мистера Зи. Тот самый, который он достал из запертого ящика, но так и не упомянул о нем.

Пожилой мужчина усмехается.

— Конечно, нет. Я вижу, как вы оба смотрите на конверт в моей руке, — он протягивает его нам обоим. — Последняя маленькая записка от Кенни, мне посоветовали передать ее вам по истечении 4,5 месяцев.

Я чувствую, как мое сердце колотится в груди. Еще одно письмо? Я нерешительно беру его.

— Ну тогда не стесняйтесь, открывайте его здесь. Я пойду в приемную и позвоню, оставлю вас двоих наедине. Если у вас возникнут последние вопросы, просто выйдите и спросите меня, — говорит мистер Зи и уходит с улыбкой, когда мы ничего не отвечаем.

Мы с Кайлом медленно садимся на большой письменный стол, я молча надеюсь, что Занадачи не будет возражать, но мое основное внимание приковано к письму, которое я начинаю сминать рукой.

— Что… как думаешь, что там написано? — спрашиваю я, поворачиваясь к Кайлу.

— Откуда мне знать, открой его, — улыбаясь, говорит он, сжимая мою свободную руку. Он отпускает ее, чтобы я мог открыть письмо. Когда я разворачиваю его, я чувствую, что он наклоняется ближе, чтобы получше рассмотреть, поэтому я слегка наклоняю его, чтобы нам обоим было удобно читать.

Письмо написано тем же куриным почерком, что и последние его письма, и мне приходится сделать паузу, чтобы взять себя в руки. Я не думал, что получу от него еще какие-либо сообщения. Я закрываю глаза, чтобы успокоиться. Я чувствую, что меня трясет, и если бы Кайл не положил руку мне на плечо в этот самый момент, я уверен, что начал бы плакать, не прочитав ни слова. Сделав глубокий вдох и бросив на него благодарный взгляд, я переключаю свое внимание на шесть или около того страниц последнего, что Кенни когда-либо скажет мне.

Я начинаю читать медленно, пытаясь представить себе место, о котором он упоминает в самом начале. Пытаюсь представить, как он пишет это, и по мере того, как я продолжаю читать, мои ладони начинают потеть, а в горле пересыхает.

— Этот сукин сын… — сказал я, задыхаясь, когда закончил читать. Я не знаю, что теперь чувствовать. В своем письме он сказал не анализировать слишком много, но я задаюсь вопросом, как это возможно! Я никогда не чувствовал себя таким… злым, и подавленным, и смущенным, и гордым, и пристыженным одновременно. — Я его совсем не знал, — решительно говорю я. — Блядь! — громко ругаюсь я, отпихивая письмо Кайлу. — Как он мог… он не хочет, чтобы я анализировал?! — кричу я, указывая на письмо. — Этот тупой, тупой… ублюдок, — бормочу я и облокачиваюсь на Кайла.

Кайл абсолютно ничего не говорит. Вместо этого он обхватывает мое плечо и притягивает меня ближе, и я прижимаюсь к нему, как никогда благодарный за его присутствие.

— Эй, — тихо говорю я после некоторого времени молчания. Я все еще слышу приглушенный разговор мистера Занадачи из приемной. Кайл по-прежнему ничего не говорит, но я чувствую, как его глаза опускаются, чтобы взглянуть меня. — Пойдем навестим Кенни.

Он колеблется, прежде чем я чувствую, как он кивает.

— Хорошо, — говорит он просто.

Не дожидаясь, пока пройдет еще секунда, мы встаем вместе и, взяв наши папки и письмо, направляемся в приемную. Когда мы входим, мистер Зи прерывает свой разговор и выжидающе смотрит на нас. В его глазах тот самый блеск, который иногда появляется, но я устало качаю головой. Он улыбается и протягивает руку, пожимая мою и Кайла.

— Было замечательно работать с вами тремя, — говорит он, прижимая телефон к шее.

— Да, — говорит Кайл за нас обоих. — Спасибо за все, мистер Занадачи.

— В любое время, ребята, и если вам когда-нибудь понадобится адвокат…

— Вы будете первым, кому мы позвоним, — твердо говорю я.

Его улыбка расширяется, если это вообще возможно, прежде чем он указывает на свой телефон, давая нам понять, что он должен вернуться к своему звонку.

— До свидания, ребята, и удачи вам во всех ваших будущих начинаниях.

— Вам тоже, — говорим мы оба и покидаем его кабинет с парой нерешительных улыбок и взмахов руками.

— О, Кайл? — окликает мистер Зи в последнюю минуту. Кайл вопросительно смотрит на него, а мистер Занадачи дарит ему самую странную улыбку, которую я когда-либо видел. — Пожалуйста, поздоровайся от меня с моим племянником.

— Вашим… племянником? — спросил он озадаченно.

Он кивает.

— Думаю, его называют Фрей. Зи, когда они чего-то хотят?

Я наблюдаю, как глаза Кайла расширяются в неверии, а его рот открывается, как будто он хочет что-то сказать, но не может подобрать слов. Вместо этого он кивает и бросает на адвоката Кена еще один изумленный взгляд, прежде чем мы уходим.

Тихо мы возвращаемся в мою машину, и я наблюдаю, как Кайл хмурят брови в глубокой задумчивости.

— Зи… Занадачи… он сказал, что мы не сможем вспомнить его имя, — слышу я его бормотание. — Эй, Стэн?

— Хм?

— Какова вероятность того, что у Кенни, тебя и меня есть Занадачи, который присматривает за нами?

Я наклоняю голову в сторону, чтобы взглянуть на него, а затем снова наклоняю ее, чтобы посмотреть на переднее окно.

— Очевидно, дело не так тонко, как нам хотелось бы думать. Поговорим об одной интересной семье… где-то в глубине этого генетического дерева… Кенни должен быть их родственником.

Он кивает сам себе, и через час мы оказываемся на кладбище, смотрим на могилу Кенни рядом с большим деревом, которое возвышается над ним. Мы с Кайлом стоим бок о бок, ничего не говоря. Мне приходит в голову, что в последний раз, когда мы вместе были на могиле Кенни, он мне не нравился. А сейчас мало кого я люблю так же сильно, как его. Забавно, как все складывается.

Когда я сосредоточился на надписи на могиле, я обратил внимание на маленькое изречение, которое находится под датой его смерти. Оно гласит: Бог действует неисповедимыми путями… и Кенни тоже.

Это была не моя идея сделать такую надпись; на самом деле, когда я впервые увидел ее, я был удивлен и немного напуган. Именно я контролировал все, что касалось его похорон и погребения. Его родители передали все мне, но я ничего не знал об этой надписи. Я спрашивал многих людей, знают ли они что-нибудь об этом, но никто не знал. Думаю, теперь, когда я об этом думаю, спросить нужно было у мистера Занадачи, адвоката Кена.

В то же время, это… успокаивает, что я не знаю, как эта надпись оказалась на его могиле. Эти слова правдивы, и в какой-то степени, сейчас больше, чем раньше, они заставляют меня смеяться. Кенни счастлив, где бы он ни был, зная, что он — бесплотная загадка для всех, кого он знал.

Звук, с которым Кайл тихонько переминается с ноги на ногу, возвращает меня в настоящее. У моего прихода сюда была небольшая причина. Я просто хотел сказать Кену пару вещей, молча, пока мы стояли над его могилой.

«Теперь я в порядке», — мысленно говорю я ему, после нескольких месяцев, когда я действительно не был в порядке.

Я все еще скучаю по нему, и я все еще предпочел бы, чтобы он был жив, а не мертв, но теперь это не так больно, потому что у меня есть Кайл… и, я понимаю, у меня есть Крейг, и Токен, и братья Занадачи, мои родители, и у меня есть Шеф. Я не совсем одинок, как я думал.

— Я все еще ужасно скучаю по тебе, — неожиданно говорю я вслух. — Но… — я бросаю короткий взгляд на Кайла, а затем возвращаюсь к могиле Кена. — Со мной действительно все хорошо, так что если ты беспокоился, то больше не стоит. Я счастлив, Кенни, так что спасибо.

Я слегка наклоняюсь и нахожусь рядом с Кайлом. Он обхватывает меня за талию, и я понимаю, что он рядом. Он дышит, он жив, и он со мной.

«Я в надежных руках», — говорю я Кенни.

Когда я приехал сюда, я не собирался плакать. Мне не было грустно, я чувствовал, что после его смерти все встало на свои места, но слезы все равно внезапно пришли, и я не мог ничего сделать, чтобы остановить их.

— Прости, — пробормотал я скорее Кайлу, чем Кенни. Я знаю, что Кенни не любил плакальщиков. — Прости, — повторяю я, и Кайл слегка сжимает меня.

— Мы можем оставаться здесь столько, сколько ты захочешь, я останусь здесь с тобой, хорошо? — говорит он.

— Даже если ты испортишь свои любимые джинсы Diesel?

— Я уже испортил свои Marc Jacobs и Lacoste, да? Одежда не так важна, — отвечает он.

Так мы и делаем, в итоге остаемся. Когда стоять становится слишком тяжело, мы садимся к его дереву, и я обнаруживаю, что все больше и больше рассказываю Кайлу о нем. На самом деле я не делал этого с тех пор, как он спросил все эти месяцы назад. Но сейчас я чувствую необходимость в этом, а он умеет слушать. Время от времени он задает несколько уточняющих вопросов, но в остальном он никогда не перебивает.

Когда мой голос начинает становиться хриплым, а мне становится холодно и голодно, я прекращаю говорить.

— Мы можем идти, — говорю я Кайлу, и он тут же встает, слегка потягиваясь, а затем наклоняется, чтобы помочь мне подняться.

Пока мы оттираем штаны от грязи, я смотрю на место, где отдыхает Кенни, и обещаю ему, что вернусь, чтобы навестить его. Но я также обещаю никогда не навещать его ежегодно в день его смерти. Никто так не ненавидит людей, навещающих их в день смерти, как Кенни.

Я практически слышу, как он говорит: «Навестить меня в день моей смерти? Это звучит мрачно, ты должен пойти и устроить вечеринку, чтобы отпраздновать, каким я был охуенно классным. Тогда принеси мне Mac & Jack&#039;s. Может быть, я смогу почувствовать его вкус, если ты выльешь его на мое надгробие.

Я внезапно смеюсь, понимая, что Кенни, скорее всего, хотел бы, чтобы я сделал именно это. Принести ему пиво, хотя его уже нет.

Таким он был. Он мог бросить вызов всему, чем должен был быть… но он все равно в любое время предпочел бы пиво крепкому ликеру или вину. Ты не мог вытравить из него деревенщину, даже он сам не мог.

— Ух, я голоден, — простонал я, когда мы вернулись к моей машине. Кайл садится за руль, даже не спрашивая.

— Хочешь, я приготовлю тебе что-нибудь, когда мы приедем домой?

— Я голоден, но не хочу присоединяться к Кенни, — дразню я, и наконец после всей этой серьезности Кайл смеется, и я присоединяюсь к нему. — Не, у меня достаточно энергии, чтобы готовить. Как настроение насчет рыбы-меч и пасты?

— Любимое блюдо Кена, ты уверен?

— Да, я уверен, — я смотрю в окно. — Кроме того, оно подходит к письму и посещению его могилы и все такое. Тебе понравится; я никогда не мог приготовить ничего лучше.

Кайл

Поскольку Стэн находится в таком состоянии, в каком он сейчас, я не хотел говорить о том, что я думаю о последнем письме Кенни к нам. Я не совсем уверен, что думать об этом. Я всегда считал его в какой-то степени всезнающим, но иногда его точность в словах…

Кем именно был Кенни Маккормик? Я не думаю, что Стэн знает ответ на этот вопрос. Интересно, знает ли кто-нибудь.

В любом случае, наверное, лучше всего не думать о его письме и обо всех вопросах, которые оно мне оставило. Самый главный — это Стэн, конечно же. После прочтения письма я тоже задумался, смогли бы мы с Кенни ужиться в долгосрочной перспективе. Особенно после того, как я понял, что я чувствовал к Стэну. В то же время я не могу себе представить, чтобы он мне не нравился, возможно, между нами было бы какое-то соперничество, но как можно не любить парня, которого любило так много людей? Я был бы в меньшинстве, это точно.

После посещения могилы Кенни, а затем спешки в продуктовый магазин мы возвращаемся в нашу квартиру, и Стэн быстро закрывается на кухне, работая над последним блюдом, которое он приготовит для меня. Некоторое время я молча наблюдаю за ним, думая о многих вещах. Об этом проклятом письме, о Стэне, обо мне и о том, о чем я говорил вчера вечером. Я переезжаю в Нью-Йорк со Стэном, и мне все равно, что он скажет. Если Кенни в чем-то и убедил меня, так это в том, что мы со Стэном должны быть вместе. Да, мы хотим этого, но это необходимость.

Он будет бороться со мной за это, но не слишком долго. Он хочет этого так же сильно, как и я, но он пытается играть в практичность, и, честно говоря, это мило, но я этого не потерплю.

Мы живем в этой невероятной квартире уже четыре с половиной месяца. Мы были вместе почти 24 часа в сутки 7 дней в неделю, так что постоянно быть вдали от него? Это не вариант, и в этом отношении Кенни со мной согласен.

— Чем я могу помочь? — спрашиваю я, понаблюдав за Стэном некоторое время. Я устал наблюдать за ним. Я хочу все делать вместе с ним, и в том числе готовить.

— Ну, — осторожно говорит он, оглядывая все ингредиенты. — Думаешь, ты хочешь снова попробовать вскипятить воду так скоро после последнего раза?

Я в гневе направляюсь на кухню и достаю кастрюлю, а он смеется.

— Думаю, на этот раз я справлюсь! — я огрызаюсь на него.

— Рад слышать, что ты тренируешься.

У меня возникает искушение стукнуть его кастрюлей по голове, но я воздерживаюсь от этого.

— Ты можешь приготовить пасту, если ты не против? — спрашивает он, оставляя шутки в стороне, и внезапно я начинаю нервничать.

— Ну ладно, — говорю я, включая кран и наливая холодную воду в кастрюлю, прежде чем поставить ее на плиту.

Как раз когда Стэн заканчивает снимать чешую с рыбы, он любовно подталкивает меня локтем. — У тебя все получится; я буду с тобой на каждом шагу.

Я киваю, чувствуя полное спокойствие от осознания того, что буду под его присмотром.

Готовка со Стэном — одна из тех вещей, по которым я буду скучать больше всего. Не так уж часто мне удавалось это делать, но когда мы это делали, всегда было весело. Даже если случалось несколько несчастных случаев. Обычно все равно все заканчивалось смехом, так что это неважно. И когда мы закончили, накрыли стол и принялись пробовать то, что создали, я кое-что отметил. У Кенни действительно хороший вкус. В людях, которыми он дорожил, и в еде, которую он любил.

***</p>

— Я же говорил тебе, что вернусь целым и невредимым, ты слишком много беспокоишься, — первым делом говорю я Стэну, как только удачно припарковался перед зданием общежития. Я выключаю машину и иду к своему багажнику, надеясь, что мои друзья скоро будут рядом, чтобы помочь мне разобраться со всем этим. Я позвонил им, прежде чем позвонить Стэну, и они сказали, что будут здесь в любую секунду, но я до сих пор не видел ни одного из них.

— Прости меня за то, что меня бросает в дрожь при мысли о близких, которые едут через извилистые покрытые льдом горы. Ведь несчастных случаев не бывает, — раздраженно отвечает Стэн.

— Да, я знаю, — тихо говорю я, думая о Кенни. — И эй, — начинаю я, чтобы сменить тему. Интересно, станет ли Кенни когда-нибудь чем-то, кроме больной темы? — Ты никогда не догадаешься, что я увидел, когда заехал к родителям.

— Что?

— Ты помнишь тот снег, который мы отправили Айку по почте за день до моего отъезда?

— Да.

— Чувак, это все еще снег. Не лед, не вода, а снег. Говорю тебе, это самая жуткая вещь. Моя мама сходит с ума по этому поводу, но Айк выглядит самодовольным, как будто он все знал с самого начала.

Стэн фыркнул в свой мобильный телефон.

— Видимо, твой брат умнее тебя. Конечно, он не растает, это же снег из Южного Парка. Хотя он будет в полной заднице, когда наступит лето, это единственное время, когда снег тает, помнишь? Только на один день?

Я вспоминаю те редкие и, как мы выяснили, раздражающие дни лета в Южном Парке.

— Да, это правда, — отвечаю я, упирая мобильник в изгиб шеи, пока вытаскиваю чемодан из багажника. Краем глаза я наконец-то вижу Фрея и еще нескольких друзей, бегущих ко мне трусцой и ухмыляющихся, как дураки. Я ухмыляюсь им в ответ и машу рукой в их сторону, а затем указываю на свою машину, жестом показывая, чтобы они забрали остальные вещи. Я вижу, как несколько человек добродушно хмурятся, но они делают это после того, как пробормочут несколько «добро пожаловать назад» и похлопают меня по плечу. Фрей подмигивает мне, беря коробку со стороны пассажира.

— Передай привет своему парню, — с улыбкой бормочет он, уходя.

У меня отпадает челюсть, и я чуть не роняю телефон.

— Йо, Кайл, ты еще здесь? — слышу я голос Стэна.

Я качаю головой, говоря про себя, что поговорю с Фреем позже, и не только о комментарии о парне. Но и о его дяде.

— Да, я все еще здесь, просто пытаюсь отнести свои вещи в комнату.

— О, эй, я хотел спросить… ты живешь с кем-нибудь в одной комнате до конца семестра?

— Да, я же вернулся в самом разгаре. И хотя всего на несколько месяцев, так что, конечно, свободных комнат нет.

— …да, — тихо бормочет он в трубку, пока я машу рукой нескольким проходящим мимо группам, с которыми я раньше жил в одной секции. — Кто этот счастливчик?

— Мой старый староста, я ведь рассказывал тебе о нем, да? — спрашиваю я, нащупывая свой ключ, когда закрываю машину. — Фрейр, все зовут его Фрей, а иногда я называю его Зи, когда мне что-то нужно. Племянник Занадачи?

— О да, этот парень… он чем-то похож на своего дядю?

— Что ты имеешь в виду?

— Он знает слишком много?

Я смеюсь, прежде чем обдумать сказанное.

— Да. Он точно такой же, как его дядя. Знаешь, я думаю, что ты был прав вчера, когда сказал, что Кенни принадлежит к тому же генофонду, что и Занадачи.

— Ага, но скажи… этот Фрей Зи… ну… — Стэн прерывается, а я критически смотрю на дверь, как будто это Стэн, на которого я смотрю. Я вдруг расплываюсь в теплой улыбке.

— О, Стэни, ты ревнуешь, что я живу с другим парнем? — я смеюсь в трубку, пока он ругает меня за то, что я использовал прозвище Крейга.

— Я не ревную! — добавляет он.

— Хорошо. Нет никаких причин для ревности. Насколько я знаю, Фрей не подкатывает ко мне, но даже если бы и подкатывал, он бы никогда на меня не позарился.

— Откуда ты знаешь, что он не стал бы к тебе приставать?

— Я тронут тем, что ты думаешь, что каждый гей будет приставать ко мне, но он мой староста, Стэн. Это не только противоречит его собственным моральным принципам, когда он лезет к своим «детям», это противоречит политике. Так что успокойся, кроме того, зачем мне жертвовать всем тем адом, через который нам пришлось пройти, чтобы быть вместе?

— Это правда, — пробормотал он.

— Тебе придется поработать над своим фактором доверия.

Стэн фыркнул.

— Я доверяю тебе. Это всем остальным я не доверяю. Но дай мне передышку, ты живешь в другом штате, а я переезжаю в Нью-Йорк через несколько месяцев, как только откроется ресторан.

— На самом деле мне вовсе не обязательно было сюда возвращаться. Я мог бы пройти дистанционное обучение, и я мог бы быть счастлив, взяв несколько уроков в общественном колледже Южного Парка, пока мы бы ждали переезда в большой город.

— И я говорю тебе, что это дерьмовая идея, и оставаться в Стэнфорде, где тебе самое место, со всеми твоими модными тенденциями и средствами для волос. И как бы мне ни нравились вьющиеся волосы и вампирская бледность кожи, я знаю, что ты любишь естественный бронзовый цвет и прямые волосы.

— Это правда, — вздыхаю я. — Было бы трудно найти приличный автозагар и выпрямитель для моих волос в Южном Парке. В последние несколько недель я уже начал разочаровываться в кудряшках. Эй, Стэн? — нерешительно спрашиваю я.

— А?

— …ты правда не против переезда в Нью-Йорк?

— Ты знаешь, что нет, а что?

— Я имею в виду, ты правда все обдумал, потому что, разве ты не покидаешь место, где находится Кенни?

На его конце линии возникла пауза.

— …Эта яма в земле — не он.

— Стэн! — начинаю я в ужасе.

— Это не он. Это просто могила. Деревянный ящик и каменная табличка. Это не мой лучший друг, к тому же Кенни все равно ненавидел Южный Парк. Я сомневаюсь, что он хотел бы, чтобы я остался здесь ради него.

— Но, — слабо начинаю я.

— Но ничего. Мы будем жить в Нью-Йорке; я не знаю, почему ты сопротивляешься этому сейчас. Это была твоя чертова идея!

— Ну да, но я не хочу заставлять тебя бросать свою семью или ребят.

Он вздыхает.

— Мы это уже проходили. Они поймут.

Я замолкаю на мгновение, обдумывая его слова.

— Да, ты прав, так что прежде чем мы приедем туда, ты можешь дать мне обещание?

— Что пообещать?

Я качаю головой.

— Просто пообещай. Я хочу, чтобы ты пообещал, прежде чем согласиться.

— Эта фраза звучит смутно знакомо, — бормочет он, но я не обращаю внимания. — Хорошо, я обещаю. А теперь что я обещал?

— Что ты позволишь мне сводить тебя по магазинам, как только мы приедем.

— Что?! Блин, я так и знал! Ты до сих пор меня стыдишься!

— Ты такой идиот, — вздыхаю я. — Конечно, я не стыжусь тебя, я люблю тебя, — его жалобы прекращаются, и я ухмыляюсь, представляя, как он краснеет. — Но ты все равно одеваешься как провинциал, — добавляю я.

Он хмыкает в трубку.

— Извини, что мы не все такие модные, как ты, извини, мне плевать.

Я смеюсь, заходя в свою комнату, видя, как все мои друзья разговаривают внутри и болтают, сидя на половине моих вещей.

— Кроме того, — продолжает он. — Я думал, ты сказал, что мой суровый горный вид мне подходит?

— Так и есть… в суровом горном районе. Пожалуйста, Стэн! Всего один поход по магазинам, и если тебе не понравится, ты сможешь вернуться к тому, чтобы одеваться так, как тебе хочется.

Он простонал.

— Что я получу, если буду тратить свое время на покупки с тобой, а?

— Мою безграничную преданность?

— А если я этого не хочу?

— Эй! — смеюсь я в трубку. — Ладно, как хочешь. Подумай об этом, и я сделаю это, хорошо?

— Ты уверен?

— Уверен.

— Ну… хорошо, я обещаю, но только не отступай, когда я подумаю о том, чего хочу от тебя.

— Не буду, и в этом я обещаю.

— Кайл, клади трубку! — требует один из парней. — Нам нужно начать твою вечеринку по случаю возвращения!

— Я слышу протесты, что ты разговариваешь со мной, — говорит Стэн в трубку, а я отталкиваю друзей и выхожу за дверь, закрывая ее за собой. Я прислоняюсь к стене рядом с ней, безучастно наблюдая, как мои сверстники проходят мимо меня, разговаривая, смеясь или слушая музыку.

— Да, но они не знают, с кем я разговариваю.

— Ты собираешься рассказать им обо мне? — спрашивает он с любопытством.

— А ты хочешь? — отвечаю я.

— Это те же самые засранцы, которые заставили тебя бросить меня одиннадцать лет назад?

Я хмурюсь.

— Нет. Я познакомился со всеми этими парнями здесь.

— Можешь, если хочешь, рассказать, мне все равно.

Я перебираю пальцами свои волосы. Я уже чувствую, как локоны начинают ослабевать. Это заставляет меня вздохнуть с облегчением.

— Тогда, наверное, я скажу им. Ты собираешься рассказать кому-нибудь в Южном Парке?

— Кому мне рассказывать, у меня такое чувство, что все и так знают.

— Это правда… последние несколько дней на нас смотрели. Кто это распространил, Крейг?

— Наверное, — фыркнул Стэн при упоминании одного из своих ближайших друзей.

— Кайл, чувак, мы не видели тебя несколько месяцев! Обрати на нас внимание! — я слышу несколько хныканий, доносящихся через дверь, и усмехаюсь.

— Меня зовут. Я перезвоню тебе позже вечером, ты не против? — спрашиваю я его настороженно, но все равно улыбаясь.

— Ага, мне все равно нужно идти. Занадачи уже пять минут не сводит с меня глаз.

Я раздраженно вздыхаю.

— Ну почему ты ничего не сказал, мы могли бы прервать этот разговор.

— Не, все нормально.

— Твою мать, оторвись от телефона! — я слышу резкий сердитый голос его босса.

— Он может быть таким раздражающим, — бормочет Стэн, видимо, надеясь, что Занадачи этого не услышал. — Короче, не забудь позвонить мне, я освобожусь в обычное время.

— Я не забуду.

— Хорошо, о, и Кайл?

— Да, — спрашиваю я, отпираясь от стены и собираясь вернуться в свою комнату.

— Я рад, что ты вернулся ко мне.

Я тепло улыбаюсь.

— Я тоже… но это было неизбежно, верно? Разве Кенни не сказал, что вернет меня к тебе?

Стэн ничего не говорит, хотя я слышу его размышления.

— Это правда, и он вряд ли отказался от своего слова. Ладно, мне правда пора идти… и я… тоже тебя люблю, ладно?

— Да, я знаю, как ты можешь не любить? — я ухмыляюсь.

Стэн снова фыркает.

— Пока, Кайл.

— Пока, Стэн, — говорю я и кладу трубку.

Это будет тяжело, не иметь возможности смотреть на него и говорить с ним в любое время, когда захочу. Ну, наверное, я мог бы звонить ему когда угодно, но даже у него есть учеба и работа, мы не можем разговаривать по телефону двадцать четыре часа в сутки, и это не так, как когда мы были в Южном Парке. Я держал его при себе, зная, что он вернется в нашу квартиру, и мы вместе поужинаем, и вместе заснем на моей двуспальной кровати.

Я не знал, что будет после того, как мы выполним соглашение с Кенни, и какое-то время я вообще не думал, что мы его выполним. Но мы выполнили. Стэн получил вещи Кенни, мы приобрели то, о чем я и не мечтал, и, конечно же, деньги. Через несколько лет мы оба станем миллионерами, и на это нельзя смотреть слишком плохо.

Иногда мне трудно думать… что вся эта наша история полностью основана на трагедии. Этот Кенни…

Я качаю головой, на мгновение поднимая глаза, прежде чем снова открыть свою комнату в общежитии, и меня встречают очень раздраженные нетерпеливые лица. Я улыбаюсь и пожимаю плечами в знак извинения.

— Хорошо, Кайл, — говорит один из моих друзей, похлопывая по месту рядом с собой. — Давай послушаем о Колорадо, раз уж ты не позвонил никому, кроме Фрея, и ничего не упустил.

Я смеюсь.

— Извините, ребята, — говорю я, занимая место рядом с ним. — Но вы уверены, что хотите услышать все это? Это вроде как длинная история.

— Конечно, мы хотим ее услышать, она должна была закончиться счастливо».

— Почему ты так говоришь? — с любопытством спрашиваю я.

— Чувак, ты светишься. Что случилось, ты нашёл горную девчонку?

Я смеюсь.

Ну… ладно, вы знаете, как мне пришлось пойти на похороны моего старого друга некоторое время назад? — они кивают. — Ну… наверное, с этого все и началось. Я опоздал на его похороны… и на погребение.

— Мило, — сухо говорит один из парней, и мы все смеемся. — Как звали того парня, чьи похороны ты пропустил?

— О… — я улыбаюсь. — Его звали Кенни, — ухмыляюсь я, глядя в окно на расходящиеся облака, уходящие на юг. — И он был коварным ублюдком, — бормочу я.

Конец третьей части