Глава 1. Проверка на вменяемость (1/2)
Вы все на ты со светом…
а у меня тьма в любовницах</p>
***</p>
Первое, что я увидела, с трудом открыв заплывшие глаза — это два голубых глаза, смотревших прямо в душу, словно просвечивая рентгеновскими лучами. А после взгляд сфокусировался и на рыжей бороде, и на покрытом морщинками лице, и на пышных кустистых бровях… и на вырвиглазном твидовом костюме лилового цвета… Господь! Шпана, ладно, у них мозгов раньше двадцати не появляется, но дед-то куда?
— Где я?.. — хрипло протянула я, попытавшись пошевелиться, а за спиной деда начали всплывать и другие люди… трое мужчин в строгих чёрных костюмах с фиолетовой буквой М и чёрных накидках, и один мальчик лет пятнадцати… Иисус, да у него внешность как у ангела… это и есть рай? А этот дед — Бог?
Но боль в правой руке вернула меня с небес на землю, и пока я глубоко вдыхала и выдыхала воздух, один из мужчин за спиной старика напряжённо спросил:
— Это что, русский? Она шпионка Сталина?! Разве на Лондон не наложили щит три года назад?!
«Какой нахуй Сталин?! — с трудом поняв говорящего, подумала я, а боль в руке отступила на второй план в связи с надвигающимся пиздецом. — Почему они по-английски говорят?! Это я так от наркоза отхожу в реанимации?! Кто там анестезиолог, пошустрее возвращайте меня из этого кошмара, я в долгу не останусь! Ау?!»
— Том, расскажи нам ещё раз, что ты видел, — вежливо попросил дед, так и вглядываясь в моё лицо, словно ловя каждую мысль, а я всё больше охреневала от происходящего.
— Да, сэр, — проговорил «ангел», тоже не сводя с меня крайне внимательного взгляда, и мне стало совсем херово. — Я шёл из Косого переулка, решил заранее купить всю необходимую литературу к будущему году…
— Но учебный год закончился два дня назад?.. — нахмурился другой мужчина в чёрном, но дед его перебил:
— Том, ты бы не мог?..
— Я хотел купить заранее, потому что сейчас учебники и ингредиенты намного дешевле, чем в конце августа, а Попечительский комитет каждый год выделяет всё меньше средств сиротам…
— Точно, — отозвался третий мужчина в чёрной мантии. — С этим мы разобрались. Так что вы видели, юноша?
«Эй, эй, булькайте помедленнее, я понимаю через слово!» — хотелось прокричать мне, но «ангел» быстрее ответил совершенно безразличным голосом:
— Я видел вспышку света, а потом эта… девушка выкатилась на проезжую часть прямо под грузовик. И мне… мне не оставалось ничего иного, как с помощью магии развернуть его на глазах у пяти магглов… а после появились вы, сэр, и министерские рабочие. Мне очень стыдно, что я применил магию вне школы, но разве закон не разрешает пользоваться ей в… опасных для жизни ситуациях?
— Это действительно так. Вы очень хорошо знаете закон, молодой человек, это похвально, — скупо улыбнулся один из мужчин в чёрном, но когда он скользнул по мне, то его лицо мигом похолодело. — Дамблдор, мы зафиксировали в этом районе небывалую вспышку тёмной магии, которой до этого решался пользоваться лишь разыскиваемый Геллерт Грин-де-Вальд… но я не помню, чтобы Грин-де-Вальд сотрудничал с русскими…
— Нацисты с коммунистами совсем не ладят, — вставил коллега первого. — Русские злятся на нас, что магглы не открывают второй фронт, да ещё и Грин-де-Вальд творит что хочет у нас под носом… у вас под носом, Дамблдор, — добавил он, и старик как-то печально вздохнул. — Возможно, Сталин решил устроить теракт в Лондоне, чтобы Грин-де-Вальд и Гитлер переключили своё внимание на нас и дали им передышку… она волшебница?
«Какая волшебница?! О чём они говорят?! Господи, да верните меня уже обратно! Я хочу обратно, домой! К маме, Андрею, Тиграну… я хочу обратно лечить людей! Обещаю, я всех вылечу, всем помогу, буду шить, вязать, круглые сутки учить анатомию… только верните меня обратно! Умоляю!»
По щекам у меня скатились слёзы, но мужчин это никак не задело. Они бесстрастно смотрели, как я прижимаю к груди горевшую огнём левую руку, а старик наклонился ко мне и тихо проговорил:
— Это выяснить вовсе не трудно… дай мне свою руку…
Шмыгнув носом, я со страхом посмотрела на него, но старик опасности не представлял… по крайней мере, моя чуйка относительно него молчала, и я, всхлипнув, протянула правую, здоровую руку.
— Том, ты можешь дать мне на минуту свою палочку, пожалуйста.
Просьба была, судя по тону, пустяковой, и пусть я не до конца понимала, о какой палочке шла речь, но старик протянул сухую ладонь в сторону «ангела», а тот буквально на секунду напрягся, словно хищный зверь в клетке. Меня бросило в дрожь от этого бешеного взгляда угольно-чёрных глаз, загоревшихся сатанинским огнём, но через мгновение наваждение прошло, и «ангел» с вежливой улыбкой достал из кармана чёрного пиджака деревянную палочку и протянул её старику.
Тот вложил странный предмет мне в ладонь и легонько взмахнул, и в воздухе возник сноп искр. Выпучив глаза, я распахнула рот, пытаясь понять, сколько же мне вкололи наркоты, чтобы я увидела такие «мультики», а по комнате прокатился довольный голос:
— Точно шпионка!
— Я так не думаю, Ричардс, — всё тем же спокойным тоном возразил старик, вернув палочку «ангелу». — То, что эта девочка — волшебница, ещё не говорит, что она связана со шпионажем…
— Дамблдор, что за вздор?! — потеряв терпение, воскликнул один из напарников Ричардса. — И вы поверите слезам этой змеи? Да оглянуться не успеете, как она подставит нас всех и пустит за щит или русских, или немцев!
— На самом деле, это можно легко выяснить, джентльмены, — флегматично проговорил второй напарник Ричардса, вынув из кармана пиджака небольшой пузырёк с кристально чистой жидкостью. Только вот, увидев пузырёк, до этого обеспокоенное лицо старика мгновенно перекосило, и он громогласно воскликнул:
— Я не позволю применять сыворотку на этой девочке, Харингтон! Она ещё слишком мала для подобных пыток!
«Девочке?.. Пыток?..» — проскулила я, услышав знакомые слова, но Харингтон в прежней флегматичной манере вздохнул:
— Но, Дамблдор, мы не можем проигнорировать выброс тёмной магии. И мы не можем проигнорировать русскую девочку, взявшуюся из ниоткуда. Как вы объясните эти два простых факта без связи с нашими врагами?
— Я никак не объясню эти два факта, но я уверен, что Ге… Грин-де-Вальд здесь ни при чём. Как и Сталин, — твёрдо парировал старик, пока я дрожала как осиновый лист.
— И что же вы тогда предлагаете, Дамблдор? — со вздохом уточнил Ричардс, не решаясь настаивать на предложении напарника. — Мы не можем оставить её, поймите правильно.
— И мы не оставим. Том… — на имени «ангела» старик запнулся и легонько сморщился, но быстро вернул себе невозмутимое выражение лица и закончил фразу: — Мы можем оставить её здесь, Том за ней присмотрит, как и миссис Коул. Девочка напугана, и у неё сломана рука. Пусть придёт в себя, а после мы ещё раз поговорим.
— Мы будем вынуждены выставить дополнительную охрану, — вздохнул Харингтон, убрав нетронутый пузырёк обратно в карман. — И если она сбежит — это будет на вашей совести, Дамблдор, так и знайте.
— Конечно, Джонатан, но она не сбежит. Дай мне другую руку, я тебе помогу…
Снова этот ласковый тон, и я, словно загипнотизированная, протянула левую, горящую от боли руку. Затейливый взмах, синяя вспышка — и боль прошла, и я, не в силах поверить своим глазам, пошевелила рукой, а старик улыбнулся.
— Том и миссис Коул о тебе позаботятся. Ты меня понимаешь?
Я растерянно кивнула. Не сказать, чтобы идеально, но я понимала его, а он, удовлетворившись ответом, задал следующий вопрос:
— Как тебя зовут?
— Я… я не помню… — прохрипела я на ломаном английском, и мужчины вокруг поморщились от сильного акцента, а я опять почувствовала себя глупо, словно не выучила урок.
— Пусть отдохнёт, а там посмотрим, — вынес вердикт старик, и я выдохнула, а мужчины поочерёдно вздохнули и один за другим вышли из комнаты. Остался только… Том.
Едва хлопнула входная дверь, как от любезной улыбки на его красивом лице не осталось и следа. Глаза замёрзли, будто их окатили жидким азотом, а черты лица заострились.
— Встать можешь? — строго спросил он, и я, вздрогнув, приподнялась и кивнула. Голова кружилась, но парню было явно наплевать на моё самочувствие, так что жаловаться было бесполезно. — Пойдём за мной.
Мы вышли в коридор из чёрного мрамора, в котором гулял тёплый ветер. «Но был же октябрь! Ноль почти!» — закричало подсознание, только вот в моём синем пальто и толстовке было очень жарко, как будто за окном было не меньше двадцати градусов… как странно… господи, что происходит?
— Миссис Коул, этой девочке некуда идти, — прохладным тоном проговорил Том, едва в тёмном коридоре показалась фигура измученной сухой женщины с редкими белыми волосами. — Профессор Дамблдор попросил меня, чтобы я присмотрел за ней…
— Совсем некуда идти? — устало вздохнула она, посмотрев на меня, и я замотала головой, снова боясь опозориться с акцентом. — Тогда отведи её в комнату Изабеллы, она умерла с утра… пусть побудет там, пока не найдутся родные. И завтра проповедь, Том, ты помнишь?..
— Да, миссис Коул, я помню, — вежливо ответил Том и зашагал куда-то за угол, и я, очнувшись, побежала за ним, ведь приглашения совершенно бессмысленно было ждать.
Поднявшись на этаж выше, меня проводили в крохотную каморку, в которой были разбросаны старенькие вещи… странного кроя. Я такие только в старом чёрно-белом кино видела, если честно. Но удивляться после всего произошедшего не стала. А Том, смерив меня высокомерным взглядом, кратко сказал:
— Изабелла была примерно твоего возраста… её вещи теперь твои. Если хочешь — можешь постирать, прачечная на первом этаже, никто за тобой бегать не будет. Душ там же. Сегодня отдыхай, а завтра, после проповеди в церкви, мы… поговорим.
На последних словах он хищно улыбнулся, и мне стало совсем не по себе. Но быстро Том вышел из моей комнаты и громко хлопнул дверью, а я осела на железную, скрипящую кровать и случайно зацепилась взглядом за зеркало напротив… Господь, мне тринадцать лет!
* * *</p>
До утра следующего дня меня никто не трогал, а я, лёжа в крайне неудобной кровати умершей девочки, тихо обтекала от увиденного. Я сошла с ума? Я лежу на операционном столе, меня собирают, а я вижу вот это вот всё? Когда я приду в себя? И кто эти люди, которые говорили со мной… Сталин, Гитлер, Грин… Грин… какой-то зелёный чел… кто это? Что происходит?!
Рюкзака у меня с собой не было, но слава богу, в кармане пальто лежал телефон. Глючный, почти разряженный, но лежал. Сети не было. Вообще никакой. Хотя я была точно в городе, судя по виду из окна. И какая теперь польза от моего смарт… фона?.. Второй же бесполезной вещью было удостоверение ординатора. Моя фотография, место учёбы, карта ВУЗа, куда приходила стипуха, и социальная карта, чтобы ездить в метро, на которую я положила денег аж на два месяца вперёд. Наивная, какая же я наивная…
Две одноразовых маски, ключи от съёмной квартиры, какой-то чек из «Пятёрочки», белые проводные наушники. Всё. Это всё, что осталось у меня от прошлой жизни, если я действительно оказалась где-то помимо рая и операционного стола. К горлу подкатили слёзы.
Трудно будет передать словами, сколько всего я пережила за эту ночь. Я всё ждала, что где-то над ухом прозвучит ласковый голос: «Таня… вставай, милая, всё закончилось…» Но никто не пытался меня разбудить. Всем было наплевать. Хотя нет, я бы так не сказала.
Наутро я услышала топот ног и, выглянув в коридор из своего «убежища», увидела, как детишки от трёх до семнадцати лет бегут в сторону лестницы, крича что-то про еду. А еда — это всегда актуально. И я побежала за ними, надев самое чистое и целое платье, что нашла в пыльном шкафу, стараясь не думать о судьбе предыдущей хозяйки. Не до того.
Еда была, конечно, не ахти, но с учётом моей нынешней диеты — ничего особенного. Подгоревшая каша, кусочек хлеба, вода. Хотя бы никто не торопил, и можно было спокойно поесть. И готовить не надо было. Живём.
После завтрака дети выстроились в шеренгу по двое, и нас всех воспитатели повели куда-то в город. Я смотрела по сторонам и не могла поверить… это точно была не Москва. И даже не Россия, хотя вокруг было достаточно грязно… где? Где мы шли?
А шли мы в церковь. Католическую церковь. Небольшую, с осыпавшейся крышей и несколькими выбитыми окнами сверху. На проповеди я понимала дай бог три слова из десяти, но старалась делать вид, что я как все. А всем было плевать, судя по их измученным, больным лицам. Только один лишь Том, излучая небывалое здоровье и красоту, словно продав за них душу Дьяволу, изредка поглядывал на меня, будто следя, чтобы я не сбежала… Но куда я сбегу?! Я была в ахуе, не меньше, прости меня господь за бранные слова в церкви!
Я понятия не имела, следили ли за мной те мужчины в чёрном, как и обещали. Я понятия не имела, почему за меня вступился тот старик. Я понятия не имела, чем так согрешила за свою жизнь, что очутилась здесь. Тигран, миленький мой, забери меня, я больше и слова плохого не скажу в твою сторону! Но Тигран меня не слышал, как не слышал и Господь. Никто.
Обратная дорога была такой же унылой, как и до этого. Единственное — это то, что я, кроме зданий, начала обращать внимание на машины, а они… мягко говоря, были странными. Округлыми, ретро... Всё вокруг было странным… или это я была странной, а с остальными всё было в порядке? Мда…
Придя к исходной точке — довольно большому четырёхэтажному зданию из чёрного камня за высоким железным забором, дети разошлись по своим комнатам до обеда. Как я вскользь услышала, из-за очередной вспышки кори было решено закрыть игральный зал. Да уж, что-то это мне напоминает… Но ладно, одиночество сейчас было лучше игр. Только вот оставлять меня одну никто не планировал.
Едва я улеглась на кровать и принялась бессмысленно смотреть в потолок, как в комнату пробрался хищный зверь. Том, как и обещал, пришёл со мной побеседовать, но вот я как-то была не настроена на светские беседы. Правда, ему было плевать, судя по всему.
Первым делом он подошёл к окну и взмахнул странным предметом — палочкой, которую старик в лиловом давал мне подержать вчера. Подул лёгкий ветерок, а затем всё стихло, а Том тем временем подошёл к двери и проделал то же самое. А в конце развернулся и вцепился взглядом в меня.
— Вот теперь нас никто не услышит… Так ты на самом деле шпионка Сталина?
Наверное, я так выразительно выпучила глаза, что Том закатил свои и вздохнул, осознав глупость своего вопроса.
— Ладно. Либо ты очень хорошая актриса, либо…
— Либо я пиздец как хочу домой, — перебила я, выпрямившись в кровати. — Где я?
— Не выражайся при мне, — жёстко оборвал он, сделав шаг мне навстречу, но чем больше мы разговаривали, тем больше я понимала, какой же бред сейчас творился…
— А откуда ты понимаешь русскую брань? — усмехнувшись, переспросила я, а страх улетучивался быстрее нашатыря с ватки. — Ты шпион Сталина?
— Вопросы здесь буду задавать я, понятно?
Не знаю, почему, но мне вдруг стало смешно. Эта козявка в моём же бреду пыталась ставить мне условия… абсурд! Это точно сон. И пока я сплю, можно было немного… поиграть. Что я теряю в конце концов?
Том от моего смеха непонимающе скривился, а я рассмеялась ещё громче.
— Зая, ты такой смешной, когда сердишься!
— Не смей так меня называть!
Не успела я глазом моргнуть, как он подскочил ко мне и ткнул палочкой под самое горло, что я аж сморщилась от боли. Но даже сквозь боль я нашла в себе силы растянуть губы и ядовито прошептать:
— А то что? Убьёшь меня? Милый, ты хоть понимаешь, что угрожаешь расправой человеку в хронической затяжной депрессии без доступа хоть к каким-то таблеткам? Да я буду рада, если ты меня убьёшь, у меня кишка тонка самой броситься под поезд, а я уже не вывожу всё это говно последние десять лет! Так что давай, смелее!
— Так тебе же тринадцать? — вдруг нахмурился он, вглядевшись в моё лицо. Я на секунду дёрнулась, и Том тотчас это заметил. — Или нет?..
— Я не буду тебе ничего говорить.