Часть 1 (2/2)

— За что это?

— По поводу угроз и оскорблений полноправного члена общества.

Но Рид услышал только то, что хотел.

— Ага, члена общества, да, Дик, я помню. Ты и тогда постоянно заливал что-то такое. До сих пор поешь свою песню?

— Пою, — не стал спорить Ричард и остановил себя, когда рука потянулась поправить волосы. Вот дьявол, он не на сцене. — И танцую, — добавил он зачем-то.

— Правда, что ли? — Рид демонстративно оглядел его с головы до ног, задержал взгляд на обтягивающем мини, на каблуках, и Ричард заметил, как дрогнули его ноздри и расширились зрачки.

Программой распознавания эмоций он пользовался очень редко, давно научился понимать их — а куда деваться, когда непрерывно их испытываешь, — но тут засомневался. Неужели Риду понравилось то, что он увидел?

Однако тот его не разочаровал.

— Хотел бы я на это посмотреть, — сказал Рид медленно. — Андроид с твоими данными — и трясет булками перед пьяным сбродом. Из полиции в бордель — зашибись карьера, Ричи-детка! — он потянулся к Ричарду ближе, спросил, заговорщически подмигнув: — От клиентов отбоя нет? А киску ты себе уже поставил?

Внутри у Ричарда полыхнуло так, что он едва сдержал порыв врезать этому говнюку в его поломанный нос. Красным залило весь интерфейс и, наверное, отразилось в глазах, потому что Рид инстинктивно отшатнулся, даже потянулся отгородиться рукой.

Зато Ричарда словно магнитом потянуло следом.

— Правда зашибись, что ты об этом никогда не узнаешь, Рид? — спросил он свистящим шепотом. — Если бы ты не был при исполнении…

Он выпрямился и поджал губы.

— То что? — тут же попер на него Рид. — Угрожаешь?

— Ну что вы, детектив. Просто… берегите нос, это у вас слабое место. — И глядя, как рука Рида метнулась к носу — потом он быстро ее убрал и покраснел, — Ричард добавил: — У людей, я имею в виду, — и он кивнул на оторванный подол и кровь на полу. — А сейчас прошу меня извинить. Если у вас больше нет вопросов, я пойду — опаздываю на шоу.

Он обошел злого Рида, постарался не вляпаться в кровавые следы на полу и вышел из мастерской на солнечную улицу. Диафрагмы тут же приспособились к яркому свету, и Ричард бодро зацокал каблуками по расчерченному трещинами асфальту.

— Так это все-таки ты, Ричард? — раздался сзади голос Рида.

И Ричард остановился, медленно обернулся и посмотрел на залитого солнцем Рида, который щурился и смотрел так цепко и напряженно, что в груди стукнуло сильнее.

— Нет, — покачал он головой, — тот Ричард, которого вы знали, не я.

***

Конечно, на репетицию он безбожно опоздал и даже к началу спектакля едва успел. Заскочил в общую гримерку, натянул на себя приготовленный костюм, который единственный висел на вешалке, и побежал к сцене — успел, вышел в свое время и сыграл стерву-разлучницу главных героев с особенным пылом и удовольствием.

Тириум бурлил, словно его нагрели, и сегодня Ричард был таким злым и язвительным, что после каждой наполненной ядом сцены его провожали свистом и криками. И даже романтический поцелуй героев в конце не вызвал столько эмоций, сколько его героиня, которая потеряла и деньги, и парня, и уважение, и красоту, и все-все-все.

Зал бушевал, а Ричарда наконец отпустило, и на поклон к зрителям он уже вышел со спокойной улыбкой. Вместе со всеми порадовался успеху спектакля, хоть его и посмотрело всего-то десятков пять людей и андроидов, сгреб свое платье и босоножки и по узким полутемным коридорчикам пошел к своей настоящей, личной гримерке.

Здание, в котором они играли спектакли раз, а иногда и два в неделю, одной стороной — театральной — выходило на ярко освещенную улицу с магазинчиками, кафе и кинотеатрами, зато другой — развеселой — в более темный и узкий проулок. Весь он был расцвечен неоновыми вывесками, вечерами по сторонам то и дело открывались низкие двери баров и полуподвальных танцполов, гремела музыка, откровенно красовались девушки и не девушки, и темные личности в бомберах шныряли среди толпы туристов, ищущих приключений поострее.

Ричард шел по узкому коридору, толкаясь среди стаек танцовщиц: людей и андроидов, то и дело кивая таким же, как он, участницам ночного шоу: опять же андроидам и людям, мужчинам и женщинам в платьях и перьях, одетым и не очень, на каблуках и совсем без ничего, прикрытым только своей неслучившейся целомудренностью.

У самых дверей его окликнули несчастным голосом:

— Мисс Рейчел!

Он обернулся и имитировал глубокий и печальный вздох. У одной из новеньких в подтанцовке — то ли Евы, то ли Мари — шел волнами и то и дело исчезал скин на всем теле. Иногда он сиял проблесками неона, а потом девчонка снова оказывалась с голым корпусом, только волосы оставались неподвижными и яркими — словно лепестки необычного цветка покачивались над головой.

— Опять ломаную прогу купила? — спросил Ричард как мог строго, и она обреченно кивнула.

— Сэкономить хотела.

— Ну да, хотела. А если она заблокируется, и у тебя прямо на сцене скин пропадет? Во время номера? — она почти всхлипнула — ну, модулем поскрипела знатно. — Ладно, иди сюда, — и он возложил на ее голову ладонь.

Файервол у нее был никакой, а эти новые, на коленке взломанные программы он щелкал за пять секунд, так что закончил Ричард быстро. Девчонка все благодарила его, подружки тянули к общим раздевалкам, а Ричард, помахав рукой в ответ на ее благодарность, зашел в гримерку и заперся… и уже там на него навалилась усталость, и он буквально упал на стул перед зеркалом.

И биокомпоненты у него работали исправно, и уровень тириума был достаточным, но что-то делать просто руки не поднимались. Ричард сидел перед зеркалом, тоскливо смотрел на свое застывшее лицо и раз за разом то накладывал макияж, то смывал его, потом активировал различные маски на скине — та самая программа, только лицензированная и без багов. Еще несколько часов назад он предвкушал сегодняшнее шоу, перебирал варианты, а сейчас… Слишком много думал о дневной встрече.

После увольнения из полиции он еще вспоминал о детективе Риде: анализировал их разговоры, перебирал файлы и изучал кто что сказал, с какой интонацией, что было заложено в словах и какой смысл в них скрывался. О других своих коллегах он тоже думал, но намного, намного меньше.

Ему не понадобилось много времени, чтобы понять: несмотря на все попытки, детектив Рид не стремился наладить с ним, Ричардом Найнсом, едва осознавшим себя андроидом, ни рабочих, ни тем более дружеских отношений. Он был по большей части раздражен, смотрел искоса, отвечал коротко или же вообще не отвечал и ясно показывал, что он без напарника прекрасно обойдется.

Даже после всех этих дерьмовых месяцев, когда работы было не продохнуть, после операций, когда они работали заодно и прикрывали друг друга, после всех совместно пойманных и посаженных преступников Рид не шел на сближение. А потом Ричард наконец решился и сделал то, о чем начал подумывать еще на втором месяце работы — уволился.

Собственно, если бы все сложилось иначе, уходить из полиции ему было бы намного тяжелее, а так он сделал это с легким сердцем. То есть со спокойной работой насоса: тот даже не стукнул сильнее, когда он вышел из дверей департамента в последний раз, уже без значка, совершенно свободным и… одиноким.

Иногда Ричард задумывался: почему же реакции и слова именно этого человека были для него такими важными, и едва нашел в себе смелость найти реальную причину. Возможно, в нем изначально была какая-то ошибка, баг, слабость, и поэтому он так ярко реагировал на равнодушие и грубость. А может, никто больше не показался ему настолько привлекательным, как детектив Рид со всеми его недостатками, шрамами и несовершенствами. Обычная симпатия, обычное желание нравиться, обычное несовпадение.

В конце концов он перестал думать о детективе Риде — новая жизнь, в которую он окунулся буквально с головой, полностью его захватила.

В то время в их среде ходили разные версии: от разговоров о том, что в «Киберлайф» специально закладывают в андроидов тягу быть с людьми, чувствовать себя нужными и найти того, кому они с радостью будут служить. До слухов, что насосу не прикажешь, и если западет какой-нибудь кожаный мешок в кибернетическую душу, то тут хоть обновляйся, хоть на профилактику ложись — никуда от чувств не денешься.

Однако Ричард решил, что работа в полиции и общение с таким… непростым человеком — это был хороший опыт, и ему не стоило переживать о грубых словах бывшего напарника.

Каждому свое, и сейчас он совершенно точно не собирался стыдиться своей работы. Тем более что она была для него скорее хобби и увлечением, чем источником существования.

Вот только настроение перед шоу так и не поднялось. Ричард едва не пропустил нужное время: накраситься он уже не успевал, поэтому активировал ту самую новую программу, выбрал яркий макияж и все запаролил, чтоб самому внезапно не остаться на сцене с открытым лицом: сегодня он не был к этому готов. В спешке он натянул на себя первое попавшееся серебристое платье с глубоким вырезом впереди, схватил боа из перьев и выскочил из гримерки за минуту до своего выхода на сцену.

— Куда ты пропал! — зашипел на него Джерри Пять в розовом цилиндре, и Ричард, мотнув головой, промчался по узкому проходу, распахнул красный бархатный занавес и вылетел на сцену.

Огни ослепили его, невидимая толпа засвистела, закричала что-то, и он резко остановился, отчего челка упала на лицо, сделал испуганное лицо и прижал пальцы к губам. При желании он мог бы перестроить диафрагму и разглядеть собравшихся в баре, но сегодня ему не хотелось смотреть в ждущие, часто восторженные — или равнодушные, и такое бывало, — глаза.

Раздались первые такты музыки, и Ричард пошел к микрофону, ставя ноги в новых босоножках по линеечке, двигая бедрами и строя глазки куда-то в ослепляющий белый свет. Точно, он вспомнил, что планировал на сегодня специальный номер: подбирал свет, одежду, выстраивал алгоритмы движений, но сейчас он оказался на сцене растерянным и не готовым.

Боа! rA9, как хорошо, что он не забыл боа, и теперь, подойдя к стойке микрофона, закинул его сверху, повторяя то, что видел когда-то в старом фильме, стащил вниз и потянулся уже петь, приоткрыв густо накрашенные губы.

И похолодел. Да у него тириум буквально заледенел в трубках, потому что активировать систему дыхания, искусственные легкие и связки он забыл, как и распеться перед выступлением. Сидел, как дурак, в гримерке и страдал из-за дурацкой встречи с дурным детективом, которому никогда до него и дела никакого не было! И вот теперь он, Ричард — Мисс Рейчел — стоял на сцене в свете софитов, сверкающий, сексуальный, с кучей заимствованных примочек и увиденных в фильмах и клипах хитрых соблазнительных штучек, но без единой своей собственной задумки в голове. И без голоса!

Чертов детектив Рид!

А музыка плавно подобралась к моменту, когда ему следовало начинать, и Ричарду стало очень обидно от того, как вдребезги разбились его сегодняшние планы на выступление. И тогда он запел — своим механическим голосом, активировав простой голосовой модуль. Никакого полета, вдохновения, никакого интереса, всего лишь мертвый голос пустого андроида.

Он не отслеживал время, почти отключился и только следовал простейшим алгоритмам движения, которые ему выдавала система. Сейчас надо проартикулировать и облизнуть губы, медленно и провокационно, теперь показать красоту голени, отставить в сторону ногу и повести бедрами, лучше восьмеркой. Повернуться боком, отставить задницу, прогнуться и шлепнуть себя по бедру.

rA9, какая же скука!

— Эй, детка Рейчел. Да ты сегодня едва всех не усыпила, — встретила ее за сценой Мэри Мэри Мэй — губы ее сияли блестками, карие глаза с густыми ресницами смеялись. — Продолжай в том же духе, и я с удовольствием тебя заменю.

Ричард демонстративно оглядел ее с ног до головы — Мэри была и выше, и шире его за счет мускулатуры, она вполне могла впечатлить такого, как тот мужичок из магазинчика. Вот только у нее… него была жена.

— Твой нежный голосок не выдержит две песни подряд, Мэри Ме-е-е, — Ричард едва заметно проблеял ее имя, — стухнешь, и придется отдать место Рыжей Сюзан.

— О боже! Рыжая Сюзан! Разве может имя быть банальнее, — Мэри закатила глаза, потом оглядела Ричарда с головы до ног. — Босоножки у Мигеля брала?

Тот вздохнул.

— Лучше бы запасные надел, вляпался в историю.

— Бедняжка, — Мэри поджала губы бантиком, но не выдержала и хихикнула. — Не твой день? Надо бы к нему зайти, а то каблуки летят, ужас.

Из зала за стеной раздались крики и аплодисменты, ведущий захохотал, свистнул, а через пару секунд сунул голову в их закуток и злобно прошипел:

— Мэри твою Мэй! А ну бегом на сцену!

— Уже бегу, птенчик!

Ведущий только поморщился и снова зашипел, когда Мэри Мэри Мэй торопливо двинулась к сцене.

— Да потише ты шагай! Своими шпильками мне полы продавите, дамы!

И скрылся с глаз, поэтому не увидел средний палец от Мэри в свою сторону.

— Мудила!

— И не говори, — вздохнул Ричард и пошел в гримерку — настроение немного выправилось.