there's always time for perfect. (1/2)

Чимин проснулся в понедельник из-за головной боли, пронизывающей его сны, а затем отягощающей тошноты. Когда его глаза открылись и увидели ослепительно яркий потолок, а затем упали на деревянный пол, все, что он мог видеть, это осколки его жизни, разбивающиеся о него, и все, о чем он мог думать, это как это привело к сегодняшнему дню. Ко дню, когда ему придется увидеть Шина и его нового жениха в том самом доме, в котором он их застукал, и отдать им свою дочь, цепляясь за последние остатки достоинства.

Все в сегодняшнем дне заставляло его хотеть закрыть глаза и сдаться. Он просто хотел натянуть одеяло на голову и зарыться в простыни, лежать здесь в темноте и притворяться, что он где-то не здесь, что он кто-то другой.

Однако затем его мысли переместились в соседнюю комнату. Туда, где его дочь, несомненно, лежала в своей постели со своими нервами и опасениями на день. И внезапно его потребности перестали иметь значение.

Ноги коснулись пола, а затем его руки пробежали по волосам. Ему потребовалась секунда, когда его тело напряглось, чтобы успокоиться.

Горькая усмешка сорвалась с его губ. Время от времени Чимина поражало, насколько нелепой была его жизнь. Что его муж развелся с ним и ушел к своему секретарю, а Чимин застрял, живя в доме, который он ненавидел, и с жизнью, которую он не планировал, и все из-за того самого мужчины. Чимин мог точно определить, за что он был благодарен Шину, и это была Юджи.

Все остальное, что он ему дарил, включая тот же дурацкий подарок, который он получал на каждый день рождения, и цветы, которые присылали к его двери каждую годовщину с запиской, которая, вероятно, была написана тем самым секретарем, с которым он трахался, заставило Чимина захотеть сказать Шину идти нахуй.

И ради чего-угодно, кроме старых времен, Чимин изобразил улыбку на лице в надежде подбодрить себя. Это то, что люди говорят, верно? Достаточно изобразить улыбку, и она становится настоящей. Что ж, Чимин действительно надеется, что шестой год очарует.

▪︎☆▪︎</p>

— О, нет…

Обычно, когда тон Юджи звучал таким драматично неровным, Чимин бежал к ней из любой точки дома, в панике бросая все за секунду и падая рядом с ней. Однако сегодня он только наклонил голову туда, где она лежала, распластавшись на кухонном полу.

— Да, Юджи? — он спросил спокойно, с намеком на веселье где-то в его тоне.

— Я упала со стойки, Аппа! — она плакала, и, несмотря на отчаяние в ее голосе, никаких признаков боли не было видно на ее нейтральном лице и неподвижном теле. — Я думаю, что моя шея, наверное, сломана!

Чимин не мог удержаться от смеха, застегивая ее сумку и качая головой. — И я полагаю, что сломанная шея это вдобавок к двум сломанным ногам, которые были у тебя, когда я нашел тебя у подножия лестницы ранее? — он задал обвинительный вопрос.

Долгое, растянутое молчание заполнило комнату. Чимин уставился на Юджи, пока она смотрела в потолок. Затем, раздраженно вздохнув, Юджи тихо и легко поднялась с пола и ушла.

Чимин вернулся к своим делам с милой улыбкой, и как раз в тот момент, когда он подумал, что все закончилось, он услышал шум, который звучал подозрительно, как будто кто-то только один раз хлопнул в ладоши из-за стены.

— Аппа, я споткнулась о диван!

— Юджи-а! — наконец-то позвал Чимин, повысив голос достаточно громко, чтобы Юджи миленько смутилась. Ее голова высунулась из-за стены кухни.

— Д-да, Аппа? — она мило улыбнулась.

Конечно, Чимин точно знал, что она делает, с того самого момента, как он разбудил ее с подозрением на температуру, «вероятно, на миллион градусов». Как бы он ни хотел заключить девочку в свои объятия, убежать с ней в другую страну и исчезнуть навсегда, он не мог это контролировать. Нет, если только он не хотел выглядеть еще хуже, когда придет время обсуждать условия опеки в суде.

Он сочувственно улыбнулся Юджи, жестом подозвал ее поближе, а затем поднял ее на кухонный стол, чтобы он мог поговорить с ней должным образом.

— Я знаю, ты не хочешь уходить, но… это важно, Юджи, — ее глаза смотрели вниз, на колени, конечно, она не понимала всей тяжести ситуации, но странные слова, которые он подобрал, сказали, что ей действительно нужно идти сегодня. — И твой папа действительно очень рад тебя видеть. Я обещаю, что в тот момент, когда ты проснешься в следующий понедельник, я буду на пороге и мы сбежим! — Чимин улыбнулся, согнув колени и опустив голову, наклоняясь, пока не оказался под взглядом Юджи, и их глаза встретились. Он не останавливался, пока Юджи не улыбнулась, слегка покачивая ногами и снова глядя вверх.

— A-Аппа… — она начала нервно, тон, который всегда заставлял сердце Чимина сжиматься от чувства вины. Похоже, что все заботы, которые были у нее на языке, решили подождать, в такие моменты Чимин задавался вопросом, насколько тяжело все это было и для нее. — Я буду очень скучать по тебе, Аппа.

— Я тоже буду скучать по тебе, Ю, — глаза Чимина угрожали заслезиться, настолько сильно, что он прижал Юджи чуть крепче, когда притянул ее к себе. Поскольку это было их последнее объятие на некоторое время, Чимин сделал свой запах слаще, потираясь щекой о щеку Юджи, пока его запах не впитался в ее кожу, и она счастливо расправила плечи.

Когда раздался звонок в дверь, Чимин сглотнул и воспользовался шансом закрыть глаза и собраться, прежде чем отстранился. Когда он снова оказался в поле зрения Юджи, он убедился, что она не увидела ни гнева, ни страха в его глазах.

Он опустил ее на пол и закинул сумку ей на спину, прежде чем взять за руку.

— Пойдем, детка.

Вкратце, когда он открывал дверь, Чимин обманывал себя, думая, что с ним все будет в порядке. Затем он увидел Шина, и его сердце остановилось, прежде чем ухнуть вниз. Его кулак сжался, и он уверен, что его запах испортился. Единственное, что удерживало его от оскала, было присутствие Юджи рядом с ним.

Мужчина был раздражающе спокоен, даже невозмутим, стоя на месте в своем темно-синем костюме и солнцезащитных очках, волосы были короче, чем когда Чимин видел его в последний раз, и аккуратно уложены так, как он никогда раньше не видел. Это было странно и иррационально, но Чимин почувствовал острую боль в груди, зная, что всего несколько месяцев назад он был бы первым, кто увидел бы новую прическу. Хотя, он не был первым, кто узнал, что Шин трахает своего помощника, так что, возможно, нет.

— Чимин, — он говорил коротко, и все, что мог сделать Чимин, это едва кивнуть, чтобы показать, что он действительно услышал его.

— Ты готова, Юджи? — спросил он, глядя на девочку, и хотя он улыбнулся, Чимин все еще был раздражен отсутствием реакции. Он не видел свою дочь уже пару месяцев, а в последний раз всего пару часов, и все, что он делает, это улыбается? Чимина разозлило, что он не прыгал от радости, взволнованно поднимая ее и крепко обнимая, наслаждаясь каждой секундой с ней. Потому что Чимин не мог делать это целую неделю и, возможно, каждую вторую неделю в обозримом будущем, и это разбило ему сердце. Казалось несправедливым, что он будет бороться с этим человеком за право увидеть свою дочь, когда он даже не подумал обнять ее.

— Да, Шин, — она ответила тихим голосом, и Чимин сжал ее руку чуть крепче.

Шин вздохнул, и даже с солнцезащитными очками морщинки, которые разветвлялись вокруг его глаз, делали очевидным, что он крепко зажмурился.

— Серьезно, Чимин?

Чимин усмехнулся. Конечно, это была его вина. — Знаешь, Шин, она называет тебя так с тех пор, как ты сбил ее с толку, заставив думать, что ты мой друг, который иногда проводил с нами время. Так что не вини меня за это, — Чимин пожалел об этом, как только заговорил. Не то чтобы он был неправ, он просто чувствовал себя виноватым за то, что сказал это перед Юджи. Было неправильно ссориться перед ней и еще больше усложнять ситуацию для нее.

Явно задетый, Шин напряг челюсть. Он глубоко вздохнул, и Чимин почувствовал себя совершенно мстительным.

— Может быть, если бы ты относился ко мне как к ее отцу, она не была бы так смущена.

— Может быть, если бы ты вел… — Чимин прикусил язык так сильно, что ему показалось, что он почувствовал вкус крови. Он чувствовал, как его кровь начинает закипать, лицо краснеет, а зрение затуманивается.

Где-то в глубине души он подумал об Артуре, в успокаивающем костюме, проходящем мимо раздражающего альфы и объявляющем, что всегда есть причина не злиться. Найди эту причину.

Он снова зацепился за присутствие своей дочери, и только с ее рукой в своей мог убедить себя не продолжать.

— Я буду у тебя как можно раньше в понедельник, чтобы забрать ее. Убедись, что к тому времени она не будет смущена твоей ролью, — Чимин говорил подчеркнуто, но спокойно, надеясь, что Шин поймет, что это его дело — показать Юджи, что он ее отец.

Он не дал Шину ответить, только наслаждался тем, как раздувались его ноздри, прежде чем он встал на одно колено. Взяв Юджи на руки, он еще раз обнял ее, расслабляя свое тело и аромат и нежно поглаживая волосы, выбившиеся из ее хвостика.

— Я буду скучать по тебе, Ю. Помни о моем обещании. В тот момент, когда ты просыпаешься, — повторил Чимин, отстраняясь, чтобы улыбнуться своей дочери. Она улыбнулась в ответ.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Аппа.

Когда Юджи взяла Шина за руку и ушла к машине, которую Чимин не узнал, ему пришлось закрыть входную дверь, прежде чем он увидел, как они уезжают. Когда дверь закрылась, он прислонился спиной к дереву и позволил своему телу медленно упасть на пол. Запустив руки в волосы, он пытался сделать все, что мог, чтобы заглушить боль. Но ничто не остановило слезу, скатившуюся по его щеке.

Оглядев свое окружение, он понял, что это был первый раз, когда он был в доме один с тех пор, как ушел Шин.

Джин внес за него залог в тот же день, когда его арестовали за повреждение машины Шина, и его гнев возрос в десять раз, когда ему пришлось позвонить Тэхену и попросить его забрать Юджи из школы, потому что Шин был слишком занят упаковкой своих вещей, чтобы думать о том, чтобы забрать их дочь. Почти плача и швыряя свой телефон в стену, ему пришлось попросить Тэхена остаться с Юджи на несколько часов. Когда девочка была в безопасности, он рухнул на это же самое место и уставился на то же зрелище, что и сейчас. Клюшек для гольфа Шина больше не было в коридоре, его ключей не было в миске, а его обуви не было в шкафу. И когда Чимин перешел к своей второй неконтролируемой реакции за этот день, фотографий Шина больше не было на стене, а его любимая кружка больше не стояла нетронутой на кухонном столе.

Когда Юджи вернулась и ему пришлось как можно мягче объяснить ситуацию, дом казался чуть менее разрушенным, возможно, это было единственной вещью, которая могла оставаться постоянной в ее жизни. Но теперь, когда Чимин был один, он понятия не имел, почему он когда-либо считал это место домом.

Проглотив комок в горле, всплеск адреналина заставил Чимина подняться и побежать наверх, он запихнул в сумку достаточно одежды на неделю, зарядку и одну из многих плюшевых игрушек Юджи, которые она не взяла, потому что ему просто нужно было что-то, чтобы почувствовать, что она все еще здесь. Затем он выбежал из дома, почти забыв запереть двери, он был слишком сосредоточен на уходе.

Когда он подошел к своей машине, бросил сумку на заднее сиденье и открыл переднюю дверь, его резко остановили.

— Чимин.

Названный мужчина вздохнул, закрыв глаза и чувствуя, как из его души насильно вырывается последняя воля к жизни. Он никогда не слышал, чтобы его имя произносили так осторожно, как будто оно было сделано из стекла, и малейший намек на оскорбление мог разбить его.

Что ж, возможно, он слышал это от той же женщины раньше.

— Кассандра, — ответил Чимин, оборачиваясь, чтобы увидеть женщину средних лет, которую он с юмором называл своей соседкой.

Чимин наблюдал, как женщина ничего не делала, а затем, когда ее лицо нахмурилось, все ее тело дернулось с тяжелым вздохом.

— Я видела…

— Чудесно, — Чимин улыбнулся, сморщив нос от вынужденного действия.

— О, дорогой… — Чимин физически мог видеть многоточия после ее слов, тяжелое напряжение, которое она оставила из сочувствия, подозрительно походило на паузу для Чимина, чтобы дать дополнительную информацию. — Должно быть, так тяжело видеть его после… ну, ты знаешь.

— Я знаю, — на этот раз Чимин не позволил даже фальшивой улыбке коснуться его глаз. Сначала он позволил себе заметно разозлиться и всю ночь проклинал ее и других своих соседей, теперь казалось, что у него физически не было на это сил.

— Мы с Зои обсуждали на днях и… — женщина казалась взволнованной, тихий, хриплый смех показал Чимину, что она ошиблась. — Не именно вас, просто говорим о районе, и мы все еще не можем поверить, что Шин мог сделать такое.

Чимин избегал очевидных комментариев типа «это имеет смысл, учитывая, что вы только махали и улыбались нам и никогда по-настоящему не знали нас» и «спасибо, услышав это, мне действительно стало легче».

— Это долго продолжалось?

Чимин замер. Рандомность вопроса подсказала Чимину, что это была главная причина, по которой она пришла. Не для того, чтобы выразить сочувствие или утешить, а для сплетен. Глядя на выжидающий взгляд на лице женщины, глаза, которые показывали, что она была достаточно смущена, чтобы знать, что ей не следовало спрашивать, но достаточно настойчива, чтобы показать, что она все еще хочет ответ. Чимин понял, что на данный момент все, кем он когда-либо будет на этой улице — это человеком, у которого был срыв после измены своего мужа.

Он даже не ответил, а просто сел в свою машину с выражением неверия, показывающим, что он не мог поверить в ее дерзость, и уехал.

▪︎☆▪︎</p>

Когда Чимин добрался до квартиры своего хена, он даже не постучал. Ключом, который ему дали пару лет назад, он открыл дверь роскошной квартиры и толкнул ее. Он все еще был в оцепенении, когда бросил свою сумку где-то возле двери, зная, что его, вероятно, будут ругать за это позже, и вошел в квартиру. От успокаивающего аромата апельсинов, который витал в гладком черном интерьере, он почувствовал, как часть его напряжения исчезла.

Когда он вошел в гостиную, он увидел своего хена, лежащего на диване, укрытого одеялом и закрывающего лицо рукой. Его огромная черная одежда и склонность к дремоте тоже были очаровательно успокаивающими. Недолго думая, он позволил нескольким слезам скатиться по его лицу в безопасной обстановке и улыбнулся своему хену.

— Я так рад, что ты здесь, хен, — сказал Чимин, его голос оборвался на полуслове. Он положил руки по обе стороны от тела старшего, позволяя их ногам переплестись, и прижался щекой к его груди. Чимин отметил, что он чувствует себя по-другому, тело стало немного более твердым и широким. — Ты кажешься больше, хен, — Чимин надулся, устраиваясь поудобнее на жестком теле, когда он извивался. — Ты тренировался?

Две руки обняли его, и он счастливо замурлыкал, наконец-то почувствовав тепло.

— Ну, я не люблю хвастаться, но…

Чимин ахнул, руки сразу почувствовались чужими, а его сердце забилось быстрее. Он никогда в жизни не двигался так быстро. Почти падая с дивана, когда он вырвался из рук альфы и встал на нетвердые ноги.

— Фу?! — Чимин закричал, его глаза отчаянно смотрели на альфу на диване, когда он сел. — Какого хрена ты здесь?! — Чимин спросил так же громко, как и его разум, пытаясь изо всех сил понять, почему из всех людей именно Чонгук был в доме его хена и обманом заставил его обниматься.

— Знаешь, я мог бы спросить то же самое, — Чонгук ответил, развернув ноги так, чтобы теперь он сидел правильно. — Ты тот, кто вломился.

— У меня есть ключ! — Чимин поднял предмет, его глаза все еще были выпучены, а сердце билось так сильно, что он уверен, что мог бы посмотреть вниз и увидеть это.

— У меня тоже, ты не особенный, — Чонгук спорил. Хотя за его поддразниванием он был так же напуган, как и Чимин. Просто паника и вопрос о том, почему и как Чимин оказался здесь, скрывались за очень отвлекающим осознанием того, что Чимин только что лежал у него на груди. Чимин обнял его и зарылся в его грудь, его сладкий персиковый запах душил от такой близости, и он все еще достаточно прилипал к его одежде, чтобы успокоить его панику.

— Ты… — Чимин медленно начал успокаиваться, смущение все еще было таким же очевидным, несмотря ни на что. — Ты- Как- Везде- Почему- Как заноза в заднице, — начал Чимин, не закончив, мысли не были достаточно последовательными, чтобы связать целое предложение, и поэтому он просто выбрал самые важные части.

— Минни?

Они оба повернулись на голос. Юнги, который сейчас стоит в своей гостиной в полном замешательстве, наклонил голову и сдвинул брови.

— Хен, — Чимин вздохнул с облегчением, увидев своего хена и, по крайней мере, избавившись от паники, из-за того, что он мог случайно ворваться в чужой дом. — Почему на твоем диване лежит случайный мужчина и почему он пахнет тобой? — отчаянно спросил Чимин, надеясь избавиться от еще нескольких вопросов, крутящихся в его голове. По какой-то причине он затаил дыхание в ожидании ответа.

— Кук? — спросил Юнги, как будто было больше одного мужчины, и он должен был уточнить, о ком спрашивал Чимин. Он подошел ближе, с подозрением посмотрел на альфу и закатил глаза. — Может быть, потому что он всегда крадет мои вещи, — Юнги хлопнул Чонгука по затылку, отметив его собственное одеяло и свитер, которые Чонгук взял с собой.

— П-подожди… — Чимин медленно осознавал происходящее, становясь действительно неловким из-за присутствия альфы. — Откуда ты его знаешь?

— Мы работаем вместе, Мин. Разве я не рассказывал тебе о нем раньше? — Юнги ответил небрежно, обходя диван, чтобы рухнуть рядом с Чонгуком. Спокойствие, которое отражал Чимин, заставляло его собственную панику казаться возмутительной, и поэтому он пытался притупить ее как можно больше. Прежде чем Чимин смог ответить, он спросил. — Но почему тебе так любопытно? Ты фанат?

Лицо Чимина приняло выражение, которое можно было объяснить только как «какого хуя». Они наблюдали, как Чимин начинал говорить несколько раз, как будто слова были настолько глупыми, что Чимин не мог ответить. В конце концов ему удалось сказать.

— Фанат. Ага, я большой фанат того, кто оскорбляет мою дочь, а затем преследует меня.

— Я нравлюсь Юджи! — Чонгук спорил, и тот факт, что он не отрицал заявление о преследовании, немного выбил Юнги и Чимина из колеи.

В дополнение к этому, Юнги теперь совершенно дезориентирован.

— Подожди, подожди. Что происходит?

— Вы двое встречаетесь?

Одновременно Чимин, Юнги и Чонгук скорчили гримасы отвращения. Потому что Чонгук и Чимин задали один и тот же вопрос в одно и то же время.

С реакцией все они остановились и просто смотрели друг на друга, смешное замешательство росло, когда все они пытались собрать воедино то, что происходило.

— Тогда откуда вы знаете друг друга? — Чонгук, наконец, спросил, и Юнги собирался ответить своему лучшему другу, но Чимин вмешался, как будто они были ближе, и это смутило Юнги еще больше.

— Юнги — мой брат.

Чонгук на самом деле удержался от выдоха. — Типа… биологический?

— Да, биологический, ты идиот, — на этот раз Чимин и Юнги говорили в унисон, и теперь было не так сложно переварить семейное сходство.

— Это твой брат? — Чонгук спросил Юнги тоном, указывающим на то, что он ожидал кого-то, сильно отличающегося из-за тех нескольких историй, которые он слышал от Юнги.

— Мин, откуда ты его знаешь? — спросил Юнги, игнорируя Чонгука и ступор, с которым он в настоящее время сталкивался.

— Эти тупые штуки по управлению гневом, — Чимин вздохнул, наблюдая, как Юнги кивнул в осознании.

Однако затем он заметил, как что-то еще промелькнуло на его лице, когда он повернулся к Чонгуку, используя тот же озадаченный тон, который Чонгук использовал ранее, когда спрашивал.

— Подожди, это Чимин?

Что-то умоляющее и отчаянное мелькнуло в глазах Чонгука, как будто он молча умолял Юнги заткнуться. Затем они оба показали то, что Чимин хотел приписать смущению.

— Это тот Чимин, который…

— Да, да, да, — Чонгук быстро прервал.

— Кто…

— Да!

— И…

— Да на все, Юнги, просто… — Чонгук прервал его с расширенными глазами, подыскивая слова, но просто остановился на «тссс!»

— Чимин, который… — начал Чимин, удивляясь тому, что он может только предполагать, что Чонгук жалуется на него.

— Издевается надо мной, — добавил Чонгук, получив закатывание глаз Чимина в ответ.

— Хен, он тот, кто начал приставать ко мне без причины! — Чимин пожаловался Юнги, который начал чувствовать себя их терапевтом, когда Чонгук добавил свою жалобу.

— Он начал ссориться со мной без причины!

— Ладно, ребята, хватит, — Юнги сказал в конце, решив, что у них есть более важные темя для разговора. Он посмотрел на Чимина и заметил, что его глаза выглядели немного краснее, а на волосах были явные признаки того, что он постоянно проводил по ним руками.

— Как так вышло, что ты здесь, Минни? — тихо спросил Юнги.

Чимин смутился от этого вопроса, оба альфы уловили изменения в его запахе, то, как он стал горьким, но затем все вместе притупилось. Он тяжело вздохнул, и теперь Юнги и Чонгук могли видеть, насколько напряженным был омега все это время.

— Минни? — мягко повторил Юнги, все больше беспокоясь о своем младшем брате.

— Я, ухх… ммм, ебаная Кассандра раздражала меня, — не совсем уверенный, что это лучшее место для начала, все же продолжил, поскольку он не мог контролировать, какие слова быстрее всего доходят до его рта. — И у Тэ есть сосед по комнате, и он, вероятно, мне не понравится, и мой дом такой дурацкий, и… — его дыхание становилось все тяжелее и тяжелее, пока он почти не начал задыхаться, а затем, как будто все это настигло его сразу, он замолк. Когда два альфы уставились на него с равной тревогой и замешательством, Чимин выдохнул. — И Юджи у Шина.

Чонгук опоздал с реакцией, чувствуя, что он помешает, когда Юнги мгновенно поднялся на ноги и притянул Чимина в объятия. Он наблюдал за тем, как тот метил Чимина, предлагая любое утешение, какое только мог, чтобы тот мог хотя бы немного отвлечься знакомым запахом апельсинов. Чонгук все еще пытался понять, кто такая Кассандра, и почему она так раздражает, и почему Чимин его так ненавидит, но он подумал, что, может быть, он сможет догадаться, о чем был последний пункт.

— Я не знаю, что делать, хен, — Чимин говорил в плечо Юнги. — Я так сильно это ненавижу, и он обвинил меня во всей этой истории с Папа-Шин, и- и Юджи даже не хотела идти… может, мне просто забрать ее и…

— Мин, — Юнги прервал речь омеги, отодвинувшись достаточно, чтобы посмотреть в его слезящиеся глаза. — Как бы я ни хотел пойти и забрать ее прямо сейчас, мы не можем. Если мы будем ссориться с Шином, он будет бороться только сильнее, и мне неприятно это говорить, но с твоими недавними обвинениями… — Чимин напрягся в его руках, он очень хорошо знал, как это будет выглядеть для судьи во время борьбы за опеку. Это была практически единственная причина, по которой Чимин был таким любезным. — Лучше не делать ничего, что Шин мог бы использовать против нас.

Вместо волны слез, которые угрожали скатиться по его щекам, или желания развернуться и ударить рояль Юнги, пока он не превратится в груду дров на полу, Чимин изо всех сил пытался спросить.

— Могу я… могу я, пожалуйста, остаться с тобой на этой неделе?

— Ты всегда можешь остаться здесь, Чимин, — Юнги улыбнулся, не желая подталкивать Чимина к каким-либо разговорам, которые были бы слишком тяжелыми для него. Кроме того, он уже несколько месяцев пытался убедить Чимина остаться с ним, ненавидя мысль о том, что он будет в этом доме, почти так же сильно, как Чимин.

Как только улыбка Чимина стала шире и искреннее, его взгляд переместился за Юнги туда, где Чонгук неловко сидел на диване. Его глаза быстро опустились, и Чимин почувствовал себя неловко из-за всего, что он только что рассказал перед альфой.

— Он сейчас уходит?

— О-оу… — Чимину не понравилось, как это прозвучало, и то, как Юнги оглянулся на Чонгука и почесал шею. — На самом деле… В жилом комплексе Чонгука возникли некоторые проблемы с электричеством, и я пообещал ему, что он может оставаться здесь столько, сколько потребуется, чтобы их исправить, — Юнги говорил быстро, очевидное напряжение между парой заставляло его бояться слов, исходящих из его уст.

Чимин клялся, что вся его жизнь промелькнула у него перед глазами. Он сжал кулаки по бокам и кратко взвесил возможные последствия от удара одного из двух человек перед ним. Как будто его расчеты были очевидны, Юнги сделал шаг назад, предостерегающе подняв руки.

— Не злись, Минни. Моя квартира достаточно большая, чтобы ты его вообще не увидел, — неуверенность в голосе Юнги не убедила Чимина, равно как и насмешка, прозвучавшая от Чонгука.

— Как будто он этого не хочет.

Чимин и Юнги невозмутимо посмотрели на Чонгука и его не очень полезный комментарий. Затем Чонгук почувствовал дежавю, когда Чимин поднял ближайший предмет, к счастью, подушку, и бросил в него, прежде чем выбежать.

Зная, что он, скорее всего, пойдет в одну из спален, Юнги не спешил следовать за ним. Вместо этого он повернулся к Чонгуку с удивленным взглядом.

— Не могу поверить, что я слушал, как ты скулишь о том, какой злой и горячий мой брат.

— Я… я этого не знал! — Чонгук почувствовал, как его щеки вспыхнули.

Покачав головой, Юнги пошел дальше, не имея возможности слишком сильно ругать младшего, особенно после того, как он дал ему две песни на прошлой неделе после ни одной в течение нескольких месяцев.

— Что все-таки произошло между вами до того, как я пришел? Я думал, ты сказал, что все стало лучше, когда ты видел его в последний раз? — с любопытством спросил Юнги, падая обратно на диван. Чонгук сиял, когда появился на пороге Юнги, объявив, что он останется здесь и что омега теперь тоже влюблен в него.

— Я-я, возможно, позволил ему… поверить, что я — это ты, когда он вошел и лег на меня… — Чонгук заикался, сначала это было совершенно невинно, но когда Чимин заговорил, и его запах заполнил его чувства, он ничего не мог поделать, чтобы побороть желание обнять в ответ.

— Ты такой сталкер, — Юнги разочарованно вздохнул, обнаружив, что Чимин был прав.

Игнорируя это, Чонгук продолжил. — И все шло хорошо! Но эти объятия… возможно, то, что я назвал Юджи раздражающей, разрушило наши отношения?

— Ты назвал мою Ю раздражающей? — Юнги вскрикнул, внезапно удивившись больше, чем Чонгук когда-либо видел. Старший не часто говорил о своей семье, или, по крайней мере, не с очаровательными прозвищами и возмущенными надутыми губами, и он никогда не ожидал, что его брат и племянница будут теми же людьми, которых он называл раздражающими, находя это раздражающе очаровательным.

— Я просто играл с ней, хен. П-плюс она смеялась… — Чонгук говорил осторожно, застенчиво.

Юнги по опыту знал, что если Юджи что-то не нравилось, она давала это понять. Было трудно игнорировать ее сердито надутые губы и страшные глаза, которые она определенно получила от своего Аппы. Зная, что Юджи рассмеялась, он почувствовал, что ему не нужно как следует отчитывать Чонгука. Он остановился на подчеркнуто хмуром взгляде.

— Почему его одежда в моей комнате?!

Юнги вздохнул, а Чонгук выглядел еще более виноватым. Сегодня все действительно шло не так, как он хотел, или, возможно, если посмотреть на это с другой стороны, все шло идеально.

— Позволь мне разобраться с этим, хен, — Чонгук очень любезно предложил, и Юнги неохотно согласился, испугавшись, что это приведет только к еще большей головной боли.

Пройдя мимо старшего и направляясь в конец длинного коридора, он, наконец, добрался до комнаты, в которой он всегда останавливался, когда ночевал в доме Юнги. Толкнув дверь, он открыл большую комнату, окна от пола до потолка на одной стене заливали комнату светом, а мебель из темного дерева поглощала часть солнца, чтобы сделать его менее резким. В дальнем правом углу комнаты был Чимин, который рылся в ящиках, в которые Чонгук положил свою одежду два дня назад, и бросал вещи на кровать.

После того, как Чонгук с трепетом наблюдал за происходящим, задаваясь вопросом, как он и горячая омега из классов по управлению гневом перешли от незнакомцев к спорам и совместному проживанию, он сказал.

— Я начинаю думать, что у тебя есть что-то против меня.

Чимин не прекратил эвакуацию, саркастично сказав. — Думай что хочешь.

Чонгук подошел к кровати и начал собирать беспорядочные груды своей одежды и складывать их обратно в ящики, пока омега их опустошал. Как бы странно это ни было, Чонгук улыбнулся этой сцене.

— Если ты не заметил, это моя комната.

— Вообще-то, — Чимин остановился и повернулся к Чонгуку с кучей одежды в руках, — Юнги — мой хен, и это комната, в которой я всегда останавливаюсь, так что это моя комната.

— Справедливое замечание… за исключением того, что это комната, в которой я всегда остаюсь.

Чимин закатил глаза. Та небольшая часть его, с которой Чимин всегда неохотно соглашался, говорит, что ему нужно успокоиться. Вынимать чью-то одежду из ящиков и бросать ее на кровать, особенно когда этот человек тот, кого ты на самом деле совсем не знаешь, немного безумно. Тем не менее, бо́льшая, затмевающая часть его могла думать только о том, что было сделано сегодня. У него не было мужа, у него не было дома, у него не было карьеры, а теперь его дочери тоже не было, и поэтому, как бы мелочно это ни было, он хотел эту чертову комнату.

— Ты должен быть благодарен, что я не выбрасываю твою одежду из своего чертового окна! — его тон повысился, и он слишком резко швырнул кучу одежды в чужие руки. Небольшая часть Чимина чувствовала себя виноватой.

Особенно когда на удивление тихим и дрожащим голосом Чонгук ответил.

— Я думал, мы делаем успехи…

— Нам не в чем делать успехи! — Чимин взорвался, вытаскивая еще больше одежды. Вспышка срывания одежды Шина с его вешалок пронеслась в его сознании, и это заставило его забыть обо всем. — Мы незнакомцы, Чонгук! Ты не знаешь меня, а я не знаю тебя. — Чимин не останавливался, предложение сыпалось за предложением без размышлений, раскаяния или рациональности. — И мне это нравится. Так что убирайся из моей чертовой комнаты и просто держись от меня подальше.

Ни разу, даже когда он вынес Юнги мозг ночью после ухода Шина или слишком много раз огрызнулся на Тэхена за день до даты суда, Чимин никогда не жалел, что он больше прислушивался к этой маленькой части себя.

Чимин наблюдал, как на лице Чонгука отразилось замешательство, затем боль, а затем что-то еще, чего Чимин не мог понять. Это было похоже на то, что он смотрел ускоренный фильм, наблюдая за каждой малейшей реакцией, пока он не нажал play, и Чонгук не вернулся к нормальному состоянию. Лицо нейтральное, а глаза слишком грустные для его растущей улыбки.

— Мы незнакомцы только потому, что ты так сильно на этом настаиваешь, Чимин, — Чонгук говорил серьезно. Он сделал шаг вперед, в его голосе звучала такая решимость, какой Чимин никогда не видел. — И я не знаю, почему ты так настаиваешь на том, чтобы мы оставались незнакомцами… но я не позволю тебе.

— Что? — спросил Чимин, совершенно сбитый с толку. Как кто-то может потерять самообладание, зайти слишком далеко, а человек, которого оскорбляют, просто сказать «нет» своему гневу?

— Чимин, — начал Чонгук с тем же уверенным взглядом, его улыбка была застенчивой, нерешительной, даже нервной, но он сохранял спокойствие, — Я не хочу быть для тебя незнакомцем. Я не прошу быть лучшими друзьями… на самом деле моя конечная цель — нечто совсем другое… — Чонгук ухмыльнулся в момент смелости, но это было похоже на слабость, когда дело дошло до сокрытия его чувств к Чимину.

Несмотря на то, что момент длился всего четыре секунды, Чимин покраснел с головы до ног. В словах Чонгука было что-то такое естественное, искреннее, необычное и немного раздражающее. Это заставило его снова почувствовать себя девятнадцатилетним. Но на этот раз он поддался не дерзкому отношению Шина и отстраненной привязанности, а очаровательной смелости и застенчивому очарованию Чонгука.

— Ты не можешь оттолкнуть меня, — решил Чонгук.

Хотя поначалу слова причинили боль, пронзили его кожу и попытались проложить односторонний путь к его сердцу, Чонгук мог видеть боль в глазах Чимина и не хотел быть причиной большего. Он мог видеть сожаление, которое последовало за его вспышкой, и в этот момент он вспомнил круг Чимина из второго сеанса, который был полон именно таких моментов, и он не хотел быть просто еще одной вспышкой гнева на странице для обсуждения в классе. Он хотел гораздо большего. Он хотел быть кем-то, с кем Чимин мог бы поговорить, с кем он хотел бы говорить. Он хотел знать, кто так сильно навредил омеге, и он хотел знать каждую мелочь, которая сделала бы его лучше. Он просто больше не хотел быть чужим для Чимина.

— Итак, либо ты положишь мою одежду обратно, либо это сделаю я, потому что я не выйду из этой комнаты.

— Ну, я тоже, — Чимин даже не дышал, прежде чем заговорил, слова вылетели так быстро. Очевидная последняя отчаянная попытка дать отпор.

И все же Чонгук стоял на своем, и гнева, который должен был неустанно колотить в мозгу Чимина, призывая его наброситься еще раз, просто не было. То, что Чонгук отказывался уходить, было волнующим и успокаивающим. Возможно, это было из-за того, насколько он привык быть один, из-за того, как легко и охотно Шин встал и ушел в конце их брака. Это заставило Чимина почувствовать, что он не стоит того, чтобы за него бороться. И, возможно, он заглядывал слишком далеко, но Чонгук заставил его почувствовать, что за него стоит бороться.

Вместо некоторых более волнующих прилагательных, которые искушали его язык, Чимин глубоко вздохнул и выбрал: — Ты бесишь.

— Ты не представляешь.

Чонгук чувствовался как вызов. И время от времени Чимин обнаруживал, что хочет играть, хочет побеждать.

— Тогда, я думаю, нам лучше помочь друг другу убрать нашу одежду, — заявил Чимин, подразумевая, что он не собирался отступать, и он знал, что Чонгук тоже не собирался.

▪︎☆▪︎</p>

Было очевидно, что они играли в игру. Это было ясно по тому, как Чонгук подмигивал всякий раз, когда Чимин ловил его взгляд, или по тому, как Чимин нажимал на каждую из кнопок Чонгука.

Кто знал, что Юнги будет тем, кто проиграет. Вскоре он пожалел, что позволил каждому из них остаться в его квартире.

— Вы двое? — Юнги повторил, его терпение иссякло за последние семь часов, когда ему пришлось делить квартиру с Чонгуком и Чимином. — Вы двое собираетесь спать в одной постели? — он спросил с недоверием, но это был не тон, который показывал, что он был шокирован ситуацией, это был скорее тон, который показал, что Юнги не верил, что это продлится и секунды. — Конечно. Удачи. — Юнги отмахнулся, в его тоне звучало веселье, когда он просто пошел спать.

По правде говоря, они оба ожидали большего сопротивления от Юнги, возможно, даже отказа, который они могли бы использовать как предлог, чтобы оба спали на полу на подходящем расстоянии. По их индивидуальным и, возможно, несколько совпадающим причинам мысль о том, чтобы делить постель, была немного чересчур.

Ни один из них не отступил, когда им пришлось разделить ящики или когда Чимин положил свою зубную щетку рядом с щеткой Чонгука. И поэтому их гордость не позволила им отступить и сейчас, когда дело дошло до сна на одной кровати.

— Отлично, — коротко ответил Чимин, раздраженный тем, как по-детски это прозвучало. Он действительно делал ставку на то, что Юнги станет старшим братом и прогонит Чонгука.

— Супер, — Чонгук заговорил, и Чимин почувствовал себя немного лучше из-за того, как по-детски он звучал.

На секунду они замерли, напряжение, которое они держали весь день, превратилось в более неловкую атмосферу. Затем, все еще посреди гостиной, Чимин объявил, что пойдет в душ, используя это как предлог, чтобы быстро сбежать.

Когда Чимин покинул его поле зрения, довольно быстро, как он мог бы добавить, Чонгук упал на диван. Он не мог поверить, что только этим утром он лежал на этом самом месте, когда Чимин рухнул ему на грудь, и теперь они будут спать в одной постели. В списке событий, которые, по мнению Чонгука, должны были произойти сегодня, это, вероятно, было на миллионном месте. Он ожидал, что побеспокоит Юнги, заставит старшего покупать ему еду, а другой заставит его написать несколько текстов, на которые у Чонгука все еще не было вдохновения.

С момента его последней встречи с Чимином у него все шло намного лучше в писательском деле, и не нужно быть гением, чтобы понять почему. Чонгук не говорит, что он пишет шедевры или признания в любви, но это было начало. На самом деле это было больше, чем начало, это было ново, захватывающе и весело. Это было похоже на спарринг с Чимином.

Он не застрял в постоянном кризисе, пытаясь обернуть свою голову вокруг образа любви и принадлежности, а затем дать этому описание и сделать рифмованным. Нет, он писал о беспорядочных чувствах, которые, казалось, текли по его крови и стекали с кончиков пальцев каждый раз, когда он прикасался к Чимину или вызывал его улыбку, смех, даже закатывание глаз. То, что он писал, было настолько искренним и необычным, что Чонгук подумал, что это должно быть идеальным.

Как бы то ни было, если не по какой-либо другой причине, потому что это, конечно, не помогло бы его здравомыслию, по крайней мере, делить постель с Чимином может быть вдохновляющим.

Он пробрался в комнату еще примерно через десять минут, и когда вошел в дверь, он заметил Чимина, сидящего на краю кровати. Раздражающе убедительная его часть привела очень хорошо структурированный аргумент, чтобы подойти туда и поцеловать омегу. Это заставило его задуматься, и вскоре его глаза последовали за ним, когда они скользнули по чертам лица Чимина. Это было безумно, насколько Чимин был красивым. Только что принял душ, с чистым лицом, влажными волосами и покрасневшей кожей, в какой-то старой, скучной, слишком большой одежде. Каким-то образом Чимин заставил ее выглядеть новой и элегантной. На Чимине они были просто еще одним средством подчеркнуть его красоту, чтобы заставить Чонгука смотреть достаточно долго, пока это не перестанет быть незаметным.

— Чонгук? — Чимин позвал вовремя, и Чонгук отвел взгляд, когда его поймали, его поведение стало слишком неловким, чтобы быть убедительным.

— П-просто думаю о… душе. Пойду тоже приму душ, — дверь ванной комнаты захлопнулась так быстро, что Чимин не смог удержаться от хихиканья.

Он знал, что Чонгук пялился. И, честно говоря, он не уверен, почему тот так смутился, когда его поймали. Имеется в виду, что Чонгук не был таким уж неуловимым со своим бесконечным флиртом. Если судить по их предыдущему разговору, то Чимин также мог быть уверен, что Чонгук, по крайней мере, хотел быть друзьями. Почему еще он не послал Чимина, когда тот бросил в него одежду? Почему он вместо этого использовал гнев Чимина, чтобы показать ему, что он не собирался так легко оставлять его?

Тот же самый укол вины, что и раньше, снова пронзил его грудь. В такие моменты, когда он не видит ухмылку Чонгука или слышит его флирт, Чимин задается вопросом, почему он не может контролировать свой гнев рядом с альфой. Да, он поклялся ненавидеть каждого альфу на расстоянии метра, но это не распространялось на Юнги, и чем больше Чонгук раскрывался ему, тем больше Чимин начинал думать, что альфа тоже может стать исключением.

Однако эти мысли и любые другие, которые наводняли его голову, немедленно исчезли. Все мысли Чимина опустели, когда дверь ванной открылась, и он инстинктивно оглянулся. Там, с серыми спортивными штанами, низко сидящими на бедрах, которые, как мог видеть Чимин, были невероятно очерчены, с шестью кубиками пресса, а затем еще более очерченной грудью, широкими плечами и бицепсами, которые, как настаивает Чимин, напрягаются прямо сейчас, и почти гипнотизирующий вид чернил, покрывающих всю его правую руку, узоры и слова, украшающие его от пальцев до плеча, и мокрыми длинными волосами, спадающими на глаза и капающими на его гладкую кожу, стоял Чонгук.

Чимин моргнул. И еще раз моргнул. Он вздохнул. И затем он снова вздохнул.

Это было похоже на то, что ему пришлось физически напоминать своему телу функционировать, как будто он полностью забыл даже самые элементарные вещи, заполнив свой разум Чонгуком и замысловатым способом, которым виноградные лозы ползли по его рукам, а мышцы перекатывались под его крупным телом.

— Ты знаешь фразу о том, что фото прослужит дольше? — Чонгук начал ухмыляться, и хотя слова прозвучали в комнате, они не были должным образом зафиксированы в мозгу Чимина. Пока он не продолжил. Чонгук поднял свою татуированную руку и провел ею по своим длинным волосам, его мышцы, казалось, напряглись от этого действия. — Если бы ты снял видео, я уверен, это было бы гораздо полезнее.

Все возможные последствия слов Чонгука наводнили его разум, и этого было достаточно, чтобы оторвать его внимание от тела Чонгука. Он отвел взгляд, надеясь, что, вытянув шею так далеко в противоположном направлении, тот увидит, что он просто осматривает комнату, а Чонгук случайно оказался в поле его зрения. В течение трех минут. С покрасневшими щеками и странным чувством в животе, которое Чимин собирается назвать тошнотой, он решил просто лечь и перевернуться на бок, возможно, он сможет притвориться спящим.

Спрятаться в постели и, конечно, мысль о том, что Чонгук просто отпустит это, было нелепым.

— Если у тебя нет телефона, я мог бы сам снять видео и отправить его тебе, — несмотря на то, что Чимин его не видит, Чонгук ухмыльнулся и изобразил свое лучшее наводящее на размышления выражение. Если бы омега смотрел, ему бы понравилось.

Ответа нет, только слегка прерывистое дыхание Чимина.

Чонгук откинулся назад, прислонившись к изголовью кровати, спрятав одну ногу под одеяло, а другую вытянув. Он может справиться с тишиной, на самом деле, он может извлечь выгоду из тишины.

— Знаешь… тебе повезло, что я вообще надел это.

Чимин услышал, как Чонгук двинул бедрами, альфа подчеркнул, что он говорил о своих спортивных штанах. Затем Чимин вспомнил, что не видел пояса боксеров, и его разум приходит к выводу, что все, что носит Чонгук — это один тонкий материал. Его сердце забилось быстрее, а предательские щеки становятся еще более красными. Чимин так благодарен, что Чонгук не может видеть его прямо сейчас.

— Ты приятно пахнешь, Чимин-а.

Блять. Его запах изменился? Стал сильнее? Слаще? Чимин был слишком занят тем, что проклинал то, как его тело физически реагировало на Чонгука, чтобы беспокоиться о его запахе. Он думал, что может доверять хотя бы этой части себя.

Альфы лучше улавливали небольшие изменения в запахе, чем омеги, и в этот момент это знание приводило Чимина в бешенство. Он изо всех сил старался контролировать свои мысли и, в частности, запах.

Так что, может быть, Чонгук привлекателен. И, может быть, Чимин чувствует какой-то уровень возбуждения. Но это только потому, что он провел последние шесть лет своей жизни с одним и тем же мужчиной, с тем же мужчиной, который изменял ему и был возмутительно посредственным в постели. Так что, может быть, когда Чимин сталкивается с обнаженным по пояс, почти голым мужчиной, настолько мускулистым, что мысли о том, что с ним будут обращаться грубо, возникали сами собой, и у него есть татуировки, которые заставляют его внимательно смотреть на каждую, возможно, обводить их пальцем и своим-