глава 3 (2/2)
Реборн отрывается от экрана телефона, захлопывает плотную черную книжку, прячет в переплет ручку и смотрит на Тсунаеши так обреченно, словно тот сотворил какую-то страшную вещь, которую никаким образом нельзя исправить.
— Иногда ты бесишь, — отлично, уже более эмоциональное начало. — Первый Босс Вонголы, Джотто, после переворота и предательства одного из Хранителей, бежал в Японию. И теперь вся мафия должна знать этот язык. Как и итальянский.
— Подтверждаю, — доносится из-за спины. Реборн сразу напрягается и тянется к пиджаку, одергивая себя на полпути. За спиной оказывается Гокудера Хаято, с сумкой через плечо и побитым видом.
Тсунаеши просто надеется, что этого мальчишку не начнут снова душить. Или стрелять. Или еще что. Он приветливо и нервно улыбается, поглядывая на брюнета, который выглядит как гончая, готовая сорваться с места в любую секунду из-за чужого слишком резкого движения.
— По-моему, тебе доступно объяснили, почему не стоит пытаться добраться до наследника Семьи Вонгола, — щурится Реборн, приподнимаясь с места. Гокудера боится — видно, как подрагивают руки: один на один с лучшим убийцей мало кто решится выйти, — но взгляда не отводит. Ну, от них двоих. Потом сцепляет неуверенно руки за спиной и шаркает, совсем по-детски, кроссовком по гладкому полу:
— Он мое Небо.
Глаза Реборна так резко меняют цвет от черного к ядовито-желтому, что это похоже на какой-то паленый спецэффект.
— Чушь не пори, — почти рычит мужчина. — Ты хоть представляешь, какие последствия будут у тебя, если это окажется не так? — он ядовито усмехается. — Хочешь претендовать на кольцо Вонголы и не боишься, что оно тебя не примет и ты получишь статус того еще отчаявшегося врунишки? В свои шестнадцать лет стоит быть более осмотрительным.
Блять, ему всего шестнадцать, проносится в голове Тсуны, когда он роняет лицо в ладони.
— Я почувствовал это, когда Савада-сан использовал Пламя, чтобы Вас остановить. Он мое Небо, — упрямо повторяет Гокудера. — И Савада-сан же хотел отказаться от поста босса.
Тсуне даже чуть-чуть страшно, когда жёлтые глаза смотрят на него в упор.
— Перехотел, — шипит Реборн. Начинается дождь — так резко, что своим шумом перекрывает и автоматы, и голоса. Сквозь высокие прозрачные стены не видно ничего, кроме размытых темных силуэтов припаркованных машин. Реборн будто даже бледнеет, и желтизна радужки скрывается за привычной чернотой. Гокудера неловко мнет лямку сумки, присаживаясь на ряд от них. Реборн падает на свое место и пристально смотрит на Саваду, будто предупреждая, чтобы даже не смел ни с кем тут разговаривать. Тсунаеши уже предвкушает то, как сдохнет от скуки, тихо стонет и приваливается боком к сумкам, прикрывая глаза.
Просыпается — и когда только успел задремать — от ругани.
Работник аэропорта явно не хочет находиться рядом с злым Реборном, впрочем, Тсуна понимает, он бы тоже не хотел, чтобы поблизости был человек с пистолетом, который к тому же умеет им пользоваться. Работник болтает на английском, торопливо, но четко объясняя ситуацию: никакой иной рейс предложить не могут, он не отменяется, он переносится, вы все еще будете лететь бесплатно, но не сегодня…
Дождь все еще шумит, а за стеклом тучи черные-черные.
…вам будет выплачена сумма штрафа за просрочку доставки пассажиров и три процента за опоздание…
Тсунаеши ежится, чувствуя, что замерз, и лезет в сумку, закутываясь в первое же худи, которое попадается: темно-красное, с плотным поясом по низу и манжетами рукавов, похожими на напульсники.
…по желанию вам будут предоставлены напитки и горячее питание…
Вот кстати поесть сейчас было бы неплохо. Сколько он вообще проспал? Тсуна поворачивает голову и не замечает Гокудеру. Ушел куда-то? Главное, чтобы в этом не был замешан Реборн, он не готов слушать пояснения о запугивании детей и их невероятно опасных вмешательствах. Потому что детям в принципе в таких структурах, как мафия или еще что, не место.
…возможно, вы хотите переночевать в гостинице?
— Нет, спасибо, — зло и четко проговаривает Реборн. И поворачивается в сторону Тсуны. — Ваша компания же сообщит о ближайшем рейсе? — и, получив кивок, наконец отходит от несчастного работника, подходя к Тсуне. — Вовремя проснулся. Мы переночуем у моей коллеги.
— Обычно пускают переночевать друзья, — Тсуна хватает сумку, закидывая на плечо и, наконец-то, ура, не чувствуя боли. Реборн поднимает свой чемодан за ручку, потирая виски пальцами:
— Чисто теоретически мы Семья. Мафиозная, предупреждая все твои вопросы.
— Как быстро мы перешли к этой стадии отношений, — нервно усмехается Тсуна и прикрывает лицо ладонью, понимая, что ляпнул. — Прости, — он почти молится о том, чтобы не покраснеть. Мужчина усмехается так, что сразу ясно, что не покраснеть не вышло.
Такси они ловят не абы какое, а самое дорогое из всех, которые просто можно, водитель, несмотря на то, что ехать по размытым дорогам сейчас явно не лучшая идея, сияет так, словно увидел свое благословение, и то и дело выдает что-то на корейском, не обращая внимания на то, что пассажиры предпочитают японский, а Реборн, стряхивая с мокрого пиджака излишки воды, выругивается на итальянском.
— Мне кажется, нам так может не хватить денег на всю дорогу, если так тратиться, — замечает Тсунаеши, устроившись у окна на заднем сидении. Реборн рядом цокает языком. Они оба сели тут, потому что кое-чьи запугивающие доводы (а ты знал, что если сесть на заднее сидение, а не в десяти сантиметрах от предполагаемого убийцы или похитителя, то шансы остаться живым-здоровым в разы возрастают?) оказались слишком убедительными.
— Во-первых, у меня не так мало денег, — говорит убийца. — Во-вторых, не сойтись у меня может только юбка.
Тсуна тихо хихикает от такой серьезной интонации:
— Ну, второе всегда можно поправить.
Реборн смеривает его подозрительным взглядом, ожидая продолжения, но Савада замолкает, и он пожимает плечами, отворачиваясь.
На дорогах передвигаться настолько сложно, что буквально ощущается, как тяжело справляется машина с поворотами и торможением — рычит и гудит. Наверное, из-за того, что их так использовали в неподходящую для всякого передвижения погоду, и появились из машин и самолетов трансформеры. А к высокому зданию так и вообще не представляется возможным подъехать, таксист рассыпается в извинениях, но замолкает, когда ему в руки пихают наличку, на английском предупреждая, что сдачи не надо. Тсуна откровенно не хочет вылезать под холодные капли и в холодные лужи, но Реборн выглядит так, словно его предали все и разом, как только его ног касается поток воды, и Савада совсем чуть волнуется за его ментальную стабильность, поэтому лезет следом. А потом хмурится так же, как мужчина, потому что не уверен, выжили ли его вещи в вполне себе промокаемой сумке.
— Привет, детка, — встречает их вместе с потоком теплого воздуха спокойный женский голос. Тсунаеши прыскает в ворот худи, видя, как обреченное лицо Реборна сменяется за долю секунды на выражение «Очередной долбоеб». А потом поворачивается.
Чтобы замереть под пристальным взглядом раскосых темных глаз. Женщина улыбается — в уголках собираются гусиные лапки, а в радужке вспыхивают красные искры (и Тсуна уверен, что это не его глючит) — поправляя длинные рукава алого, такого яркого, что рябит, традиционного платья, и перебрасывая через плечо тугую черную косу.
— Что ты делаешь в Корее, Фонг? — разбивает наваждение усталый обреченный голос.
— Эта страна находится под покровительством Триады, мой старый друг, наверное, ты забыл это, но ничего, я напомню.
— Так или иначе, лучше бы тебя здесь не было, — фыркает мужчина. — Я собирался просто заглянуть на ночлег и свалить отсюда как можно быстрее.
Тсунаеши совсем немного сомневается, что его бы сюда пустили, если на месте нет хозяйки…
— Ты разбиваешь мне сердце, — шагает бесшумно вперед женщина, оказываясь в пару шагов так близко, что это уже можно назвать вторжением в личное пространство. Реборн фыркает что-то по типу «рад этому». — Кто с тобой?
— Меня зовут Савада Тсунаеши, — уважительно кланяется юноша. Сверху хмыкают:
— Савада?
— Сынок Емитсу.
Красные искры снова освещают темные глаза, но быстро гаснут. Женщина складывает руки в традиционном китайском приветствии и чуть склоняет голову:
— Меня зовут Фэн. Я давняя подруга Реборна.
— Она тоже одна из Аркобалено, — Реборн оглядывается и, наткнувшись взглядом на прислугу, скидывает им сумки. — Вот тебе факт из истории: второй американской бомбы в Японии не было. Догадайся, кто там нахрен все разнес.
Тсуна чувствует, что не может доверять своей совершенно спокойной интуиции, если та не реагируют на такую огромную, мать ее, опасность в полушаге от него. Он неловко улыбается, пока Фэн укоряет Реборна в том, что он постоянно портит первое впечатление о ней, а потом недоуменно хмурится:
— Почему Реборн зовет Вас Фонг?
— Потому что этот идиот не может произнести этот слог нормально. Как и многие другие. Китайский слишком сложен для европейской речи, — улыбается женщина, нисколько не смущаясь того, что на нее смотрят так, словно примечиваются, куда ударить. — Возможно, когда-нибудь он перестанет быть ксенофобом и перестанет коверкать мое имя.
— Я уже жалею о том, что мы сюда приехали, — заявляет Реборн, стоя в дверях и нетерпеливо постукивая пальцами по косяку.
Фэн улыбается.
Тсуна думает, что ему точно показалось, как что-то черное проскользило по ее шее.
***
В большом стеклянном доме определенно были слишком большие комнаты, чтобы чувствовать себя комфортно. Тсунаеши оглядывается по сторонам, вспоминает, что ему разрешили в принципе передвигаться по зданию и пользоваться помощью слуг, но единственное, о чем он хочет попросить, — это вернуть свою собственную, обстроенную, обжитую и уютную квартиру. Потому что только тогда, когда остается один, он понимает, что на самом деле устал.
Наверное, после всех этих перебежек и знакомств, ему понадобится терапист.
Или хотя бы звонок матери.
Интересно, если он попросит телефон, ему дадут? И сможет ли он дозвониться? И если дозвонится, то кто возьмет трубку: милая Нана или ублюдок Емитсу? Или еще кто-то?
Когда он все-таки просит и пытается дозвониться, с той стороны трубки сообщают, что набранный номер не существует. Не то чтобы Савада был удивлен, но становится еще более тоскливо, чем прежде. К серости за окном и серости в комнате, потому что свет он включить не удосужился, добавляется мерзкая серость и в мыслях.
Реборн сказал, что он не может отказаться. Гокудера-кун (ками, надеюсь, этот ребенок в порядке) сказал, что отказаться можно. И кому верить? И если он откажется, насколько вероятно Реборн нахрен его грохнет просто за то, что он подорвал выполнение его задания?
Интересно, сколько он стоит?
— Много, — раздается детский голос снизу. Тсунаеши едва удерживается, чтобы не застонать обреченно: он просто хотел побыть один, хорошо? Один. Полежать подумать. Потом можно в душ после перелета. Потом можно было бы сменить вещи и попросить их погладить, чтобы не чувствовать себя совсем как мешок с мясом. А потом можно было бы попробовать выпросить свой или чужой телефон в принципе на пользование, прости, Реборн, но в двадцать первом веке оставлять без связи совсем — это жестоко.
Нет, конечно, есть ноутбук. Который этот же самый Реборн очень благородно сложил между слоями вещей в сумку.
Но его надо достать, зарядить и в экстренной ситуации ты им воспользуешься только как чем-нибудь, чем можно разбить голову.
Маленький ребенок в костюме коровы пытается вытащить вещи из его сумки и уже выкинул пару штанов.
Стоп, что?
— Эй! — возмущенно вскрикивает Тсуна, садясь на кровати. И тут же вздыхает: нет, с детьми так нельзя, его же учили. — Слушай, это не твоя сумка, зачем ты туда лезешь?
— Ламбо-сан хотел найти вкусное!
Отлично, то есть, слова о том, что все с малолетства в мафии учат японский, враньем не были.
— У меня нет вкусного, Ламбо, только вещи. И я сам до конца не знаю какие, ведь сумку мне собирал Реборн.
Зеленые глазищи мальчишки восторженно расширяются:
— Ты заставил этого засранца Реборна собирать тебе вещи?!
Ой.
— Нет, Ламбо, стой… — запоздало тянется к нему Тсунаеши.
— Ты победил Реборна, и теперь он твой слуга!
— Ламбо, нет, все не так…
— Нья-ха-ха! Я должен донести эту информацию до всех: хороший наемник должен уметь портить репутацию своей жертвы!
Тсуна не успевает даже рвануть за ним: воодушевленный ребенок несётся за дверь и при каждой встрече говорит, что молодой гость смог подчинить себе Реборна и сделал его своим слугой, и когда-нибудь Ламбо-сан тоже так сможет.
Кажется, Тсуне не понадобятся терапевт и телефон.
Он сдохнет раньше.