Глава 14 (1/2)
Арон проснулся улыбаясь, он лежал в постели и чувствовал себя маленьким ребенком, который предчувствует праздник. Сколько бы лет ни прошло и сколько горестей ни пришлось пережить, он всегда сохранял в душе свет летних праздников. Он помнил, как еще совсем маленьким стоял со своим отцом и матерью под сводами храма, лучи солнца золотили алтарь и священника, что читал древние угэрские тексты, из которых Арон понимал лишь малую часть. А потом они шли по площадям Ругаланда, где люди приветствовали их, Эрлинг останавливался, чтобы поговорить со славными воинами своего войска, которые тоже гуляли с семьями, на улицах слышались песни и смех. На ярмарках Арон обожал смотреть скоморохов, правда, родители не разрешали ему быть на улицах допоздна, когда с наступлением темноты начинались игрища для взрослых. После недели святых отцов рождалось много новых угэрцев, примерно через девять месяцев, хотя в основном свадьбы играли осенью.
Арон вспомнил смеющееся лицо Маргрете, когда они кружились в танце в веселой праздничной толпе, и понял, что он полностью вернулся в реальность, где он один в своей опочивальне и где Маргрете больше нет. За окном разгорается новый день, у него двое сыновей и все более растущее княжество с кучей забот, и еще этот юноша, с которым он связал себя сам, по своему желанию, который несет с собой холодное дыхание Сверта. Арон не был настолько наивным, чтобы не понимать, что Халь принесет изменения не только в его жизнь, но и в жизнь всего княжества. Он был не просто пленником, но его супругом, люди смотрят на них, разговоры идут, старый Эрлинг становится все настойчивей в требованиях остановить свободу Халя, и Арону все труднее отговариваться, что он контролирует все, что с ними обоими происходит. Да, им хорошо вместе, мужчинам проще, когда они находят способы удовлетворить друг друга, но это совсем не значит, что они когда-то будут по по-настоящему вместе. Халь по-прежнему ненавидит его за то, что случилось с его княжеством, у них разные боги, и Арон никогда не забудет Маргрете. Арон думал о том, что он сделал в свое время трудный выбор - быть несчастным в браке, но и награда в качестве присоединенного Сверта была этому соразмерной.
Арон поднялся, привел себя в порядок и оделся. Он прошел в покои отца, тот уже не мог посетить храм, но дал благословение Арону, они поздравили друг друга с началом праздника, и Арон вышел во двор, ожидая выхода Халя.
Они прибыли в храм верхом на лошадях, но спешились раньше, чтобы пройти вместе со всеми пешком, и остановились в первых рядах перед священником. Тот начал читать молитвы, Арон покосился на Халейга, тот стоял с непроницаемым лицом. Арон думал, что со временем Халейгу придется принять их веру, в Угэре не заставляли делать выбор насильно, но со временем это случалось со всеми.
После праздничного служения все вышли из храма, Арон шел с Халейгом в сопровождении воинов и слышал приветственные крики из толпы, что направлялась к рынку, в это время торговля там шла необычайно хорошо, потому что в этот сезон в Ругаланд приезжало много послов и гостей из других княжеств, приходили селяне из окрестных деревень посмотреть на гуляющий народ.
Арон с сожалением думал, что скоро им придется уходить с радостно ликующих улиц, чтобы встретить послов, правда, потом, после всех этих скучных занятий, можно будет посетить вечернюю ярмарку, там как раз в свете огней будут представления шутов и гулянья ряженых.
Арон остановился, чтобы поговорить с Туром Хольмом и Ларсом Лангеланном, они были с ним в последнем походе, сейчас они были здесь со своими семьями. Тур был с улыбчивым Асбьерном, вместе они были уже около пяти лет и усыновили троих детей, которые и были сейчас с ними. Ларс был женат на свертке Дагни, он привез ее из последнего похода и говорил, что она уже беременна, хотя этого было еще не заметно. Дагни приветствовала Халейга на свертский манер, низко поклонившись ему.
Свертка?! Здесь?! Халь не поверил своим глазам…Но женщина была перед ним, улыбчивая, светловолосая и беременная. И даже ничего не знающему про это Халю было понятно, что живот появился совсем не вчера… Он внимательно посмотрел на ее мужа... Если это сделано силой и силой женщина увезена в Угэр, то наплевать на все договоренности с собой! Он сделает все, чтобы ее вернуть домой.
- Как ты здесь оказалась? - он спросил женщину и ответил ей соразмерным поклоном, и только потом понял, что из четверых, которых они встретили, мужчин трое, но с ними куча детей, значит, кто-то здесь в таком же положении супруга, как и он сам.
- Добрый наш княжич, мы-то тут рядом с границей живем, эрне Ларс наведывался к нам по секрету, а потом, когда возвращался с войском, забрал меня сюда. Тут много наших, я и на рынке много кого встречаю, вот и вы, князь Халейг, тоже решились…
Решился… Но с гневом в себе Халь уже научился справляться. Глупая баба, войско понадобилось, чтобы забрать тебя сюда?! Значит, приграничные села уже выбрали сторону врага, сытый Угэр.
- Решился? - поднял бровь Халь. - Долго же до границ доходят новости, впрочем, это неважно.
Важно то, что она сама выбрала, а не ее заставили.
- Как вы, уже обвыклись тут, в Ругаланде? - простодушно спросил Асбьерн, дети липли к его ногам, исподлобья украдкой заглядывая на Халя.
Наверно, это и есть младший супруг, он моложе остальных двух мужчин, сделал для себя вывод Халь.
- Мне нужно много времени для этого, - качнул головой Халь, - но я уже узнал много интересного.
Он не может сказать им, как он тоскует по дому. Они не поймут…
Арон с большим сожалением сказал Халю, что они должны вернуться в замок для приема поздравлений от послов. Он с детства не любил эту нудную церемонию. Он помнил, как ребенком должен был стоять вместе со свитой и ждать, пока важные вельможи произносят напыщенные поздравления. В то время, когда за толстыми стенами замка бушевал солнечный летний день, полный праздника, ему приходилось несколько часов выстаивать в приемной зале, забитой скучными серьезными людьми, которые шептались между собой и строили каждый свои собственные мелкие заговоры.
Лазутчики доносили, что от Сверта тоже будет посол, наверняка, он станет выведывать, как тут относятся к Халейгу. Арон считал, что тому не на что жаловаться, потому что Арон пляшет под его дудку, как паяц на площади в базарный день, что в Угэре пока еще немыслимое дело, но на что не пойдешь, ради объединения с таким княжеством, как Сверт.
Посол Сверта, старик Хьяльмар Элиассен, произнес положенную витиеватую речь, в которой поздравил Угэр с празднованием недели святых отцов и с бракосочетанием Арона и Халейга и после своей речи ожидаемо попросил аудиенции у пресветлого княжича Халейга Свертинга. Аудиенция была пожалована после долгого приема послов, прямо перед праздничным пиром. Посла проводили в покои Халейга.
Когда они остались одни, Хьяльмар по-отечески обнял Халейга.
- Мы все помним о том, что ты сделал для Сверта, для всех нас, теперь мы можем восстанавливать наше княжество, не беспокоясь от набегов угэрцев, а тот обоз, что ты отправил нам, многих спас от голодной смерти. Расскажи мне, дитя, все, что мы в Сверте должны знать о тебе, я передам все слово в слово. Твоя мать плачет о тебе каждый день, и не было дня, когда бы она о тебе не вспоминала. Я слышал, вы скоро едете к нам?
Всю церемонию приема послов Халь терпел за спиной у супруга, хорошо, что на него тут обращали внимания не больше, чем на статую в храме, удостаивая, в лучшем случае, словом, а то и просто взглядом, иногда достаточно откровенным. Харги предупреждал, что дома выбрали того, кто будет говорить именно от имени Свертингов с Угэром, помимо наместника, но Халь не ждал, что это будет так скоро. Что же, хорошо что тут Хьяльмар, один из отцовских воинов и лагманнов, хорошо знающий законы княжества и соседские, который мог решить любой спор. Угэру весьма повезло, потому что лагманна вывести из себя весьма непросто…
- Я думал, что Харги уже передал все, что следует знать в Сверте, - Халь все равно был рад этим объятиям, Хьяльмар учил его читать, когда Халь был еще маленьким, и хоть это не удалось, но он помнил каждый урок, - вы видите, тут относятся ко мне хорошо и гораздо лучше, чем могло бы быть в моем положении заложника.
- Но мы все слышали рассказы про эту свадьбу, - сказал Хьяльмар, - и она была против всех наших законов, такие оскорбления недопустимы, мальчик.
- Толку теперь говорить про это, - Халь начинал уже сердиться, - от этого не будет легче никому: ни вам, ни мне, и исправить уже ничего нельзя. Так не лучше ли успокоить мою мать тем, что со мной все хорошо? Я жив, мне позволено ходить в доки и заниматься тем, что я хотел бы теперь делать - учиться строить корабли. Пусть это ее утешит. И утешит людей, передай, я благодарен всем за подарки. И я помню о каждом. Мне сказали, что мы скоро поедем в Сверт, но я точно не знаю, когда.
- И все-таки, по твоим глазам я вижу, что дела вовсе не так хороши, дитя… - вздохнул Хьяльмар. - Но, я сделаю, как ты хочешь, потому что это будет правильно. Тогда увидимся в Свертинге, Халь, и пусть тут бережет тебя Тар.
Хьяльмар вышел из покоев княжича с тяжелым сердцем, даже если покои его были, по меркам Сверта, огромными и богато убранными, Халейг выглядел в них потерянным и несчастным. Насколько Хьяльмару удалось выведать, люди не могли сказать ничего плохого об отношениях Арона и Халейга, во всяком случае, никто не мог сказать, что Арон когда-либо учил супруга уму-разуму с помощью кнута, что в Угэре было в обычае. А что на самом деле происходит между супругами, что можно сказать про любую семью, это всегда тайна за семью печатями.
Вечером Арон с Халейгом и свитой вышли на базарную площадь смотреть огненные представления, скоморохи плясали, ловко перекидывая огненные шары друг другу, а еще они умудрялись ходить по натянутой веревке, непостижимым образом балансируя палицами, на концах которых горел огонь. Арон чувствовал себя ребенком, как и каждый раз, когда видел такие представления, его поражало, как люди умеют так ловко и бесстрашно обращаться с огнем. Эти красочные представления посвящались огнедыщащим драконам, древним предкам угэрцев. А почти в полночь в небо полетели многочисленные огненные шутихи, на которые, скорее всего, использовали самовозгорающуюся пыль, которую привозили из далеких стран.
Халь никогда не видел такого чуда - в Сверте веселились всегда проще, но это было красиво - огненные шары взлетали в воздух и разлетались в нем искрами, а люди танцевали с огнем, не боясь ничего. Он смотрел, чуть приоткрыв рот, и не стесняясь своего удивления, надо отдать должное - Угэр умеет удивлять, и каждый день дарить что-то новое. Красивая девушка перебрасывала шары с огнем, как будто кожаные мячики, а ее тонкая талия изгибалась, как лоза, черные длинные волосы…, а ведь такие девушки и нравились ему - эта казалась вообще богиней огня, пришедшей к людям показать свое искусство. Халь молча стоял и не отводил от нее глаз все то время, пока красавица давала собой любоваться. И одета она так, что и мечтать было, о чем… Но незачем.
Ночью Арон сам пришел к Халейгу в покои и, легко толкнув его на кровать, лег рядом, и лаская его рукой, забравшись под длинную рубаху, понял, что тот тоже скучал по нему все дни предпраздничного поста.
Халь не ожидал ночного визита и был уверен, что все должны соблюдать правила, но это его даже обрадовало, если помнить прошлую ночь - возможно, это отгонит дурные сны и мечты о недостижимом - о девушке с длинными черными волосами, пусть снова власть получит Халь-шлюха.
Следующее утро тоже началось с праздничной службы, и сразу после неё начались гуляния. На площадях мужчины устраивали поединки, чтобы девицы могли полюбоваться на них почти без одежды и были бы более благосклонны к своим ухажерам-победителям.
На одной из площадей шутники устроили поединок на воловьей шкуре, борцы обмазывались маслом, по старинному обычаю. Из-за этого поединок превращался в настоящую потеху: борцы не могли толком ухватиться за соперника и как следует провести прием, руки, измазанные в масле, не могли захватить противника и срывались, борцы толклись и падали на скользкой шкуре, чем приводили в восторг толпу вокруг. Девицы вокруг отчаянно визжали, отскакивая в стороны и громко хохотали.
- Эй, Арон!
Оглянувшись, тот увидел Тура Хольма, что махал ему.
- Не хочешь ли тряхнуть стариной? Сразимся?
Тур уже прилично набрался, но Арон хорошо знал его и понимал, что даже подвыпивший Тур может дать фору многим молодым и сильным воинам.
Он подмигнул Халю и скинул рубаху, взяв из рук краснеющей девицы плошку с маслом, повернулся к Халю:
- Поможешь мне намазаться, Халь?
Конечно его мнения, нравится ему или нет, никто не спрашивал, но раз супругу хочется покрасоваться - так пусть, и Халю, если честно, самому интересно посмотреть на это.
- Что же, - сказал Халь, краснея, потому что белая, отличающаяся от местных, кожа, выдавала его с головой, - помогу. Поворачивайся спиной.
Конечно, Халь знал, какие крепкие мышцы у Арона и завидовал этому от всей души, но под маслом они чувствовались еще рельефнее, и он даже старался не дышать, чтобы не выдать себя - стараясь изо всех сил, позволить супругу проиграть он не мог, Хассен князь… Но пару раз чуть замедлил ход ладони, чтобы подразнить. Самому туда и соваться не стоит, хотя, хотелось бы - свою увертливость и быстроту он может и не растерял, но вряд ли ему разрешат. Да и там все вдвое крупнее его.
- Победы! - пожелал Халь супругу, наконец-то закончив с этим нелегким делом. И так жарко, а сейчас будет еще горячее!
Они старались схватить друг друга за плечи, но руки скользили и они довольно долго топтались один напротив другого в бесплодных попытках хоть как-то начать атаковать. Как вдруг, Тур поскользнулся, и падая, подсек Арона, и тот тоже полетел вниз на воловью шкуру, где они уже сцепились друг с другом, но успеха не мог добиться ни один, ни другой, сколько бы не старался Арон сделать захват за шею, он лишь чувствовал под руками скользящую гору мышц, которая выворачивалась из захвата, то же самое происходило и с Туром, он хотел обхватить Арона поперек туловища, но тот рванулся вниз и выскользнул из его рук.
Солнце стояло уже высоко, они оба потели и пот смешивался с маслом, они безуспешно атаковали друг друга и их движения все больше напоминали возню неопытных любовников, чем вызвали необыкновенный восторг зрителей.