Глава 8 (2/2)

Арон вошел в пахнущие лечебными травами покои отца, нашел его глазами в полумраке от слабо горящего светильника, лежащим под расшитым одеялом. Ему показалось, что больной слегка посвежел, наверное, ему вернули интерес к жизни новые интриги, в которых он был большой мастер. Арон взглянул на постельничих, и они исчезли с тихим шорохом за дверью.

- Подойди, сынок, присядь, хорошо ли было ваше путешествие? Готов ли свадебный пир?  Ко мне приходили сегодня князья Ароса и Харстада, они говорили, что это большой скандал, что Вальбъерн Свертинг отказался быть на бракосочетании, многие недовольны и считают, что Сверт нужно наказать за такое своеволие. Но я думаю, что не стоит сейчас устраивать очередной поход, армия должна набраться сил, нам нужно несколько лет мира. Держи Халейга под присмотром, все должны видеть, что ты строг с ним, не давай Асгайра и Айнара в обиду. Завтра я найду в себе силы, чтобы подняться и отвести тебя к алтарю, мне доносили, что Хлодвиг здесь и он не очень благоволит свертскому волчонку, смотри в оба за ними, особенно на пиру, чтобы Хлодвиг ничего не подсыпал волчонку в вино, держи их подальше друг от друга…

Арон провел отвратительную ночь, он встретил день своего бракосочетания в своих покоях за разбором донесений и беседой с Хлодвигом о свертских делах, пока за ним не явились прислужники, чтобы начать одеваться.

Арон со свитой выехал к главному храму Ругаланда верхом, его отец ехал в закрытой повозке, их кавалькаду народ встречал приветсвиями и славословиями, служки кидали монеты в толпу, Арон с трудом пробирался сквозь толчею. День выдался солнечный и холодный, солнце столбами падало во внутренности храма с высокими колоннами, которые по случаю праздника были украшены зеленым плющом и цветами. Внутри уже толпились высокородные гости, у алтаря стоял священник со служками в торжественном облачении.

Арон спешился и помог отцу выйти из повозки, простолюдины приветствовали их громкими криками, которые сменились благодарными воплями, когда служка в очередной раз осыпал их деньгами.

После небольшого ожидания к храму подъехала другая кавалькада. Арон не сдержал улыбки, когда увидел ошарашенное выражение на лице своего отца. Вместо того, чтобы ехать по обычаю в закрытой повозке, волчонок явился к храму на белоснежной дорогой кобыле, недавнем приобретении в княжескую конюшню Ругаланда. У Арона захватило дух, когда он увидел Халейга в белых одеждах, сияющих золотой вышивкой, так же, как сияли золотом его волнистые распущенные волосы, убранные белыми лилиями в знак его непорочности.

Арон дождался, пока слуги подведут Халейга ко входу в храм, где уже возбужденным роем гудела толпа гостей. Из их толпы вышел Хлодвиг, который уже успел переодеться в нарядную одежду, и встал рядом с Халейгом, слегка ему подмигнув.

Эта мысль пришла в голову Халю с рассветом, почему-то он вспомнил слова человека Хассена о том, что к храму он поедет в повозке. Да что такое, как будто все тут решили упорно считать его бабой! Он так и сам скоро поверит. Нет, не скоро. Он не даст себя превратить в бабу, чего бы это не стоило!

Мысль еще только оформилась, а за ним уже пришла льстивая толпа, и отвертеться от того, чтобы не оказаться с ней в купальне, ему не удалось, но хотя бы получилось вымыться наедине, а вот волосы уже ему не доверили. Сначала их терзали какими-то настоями, потом долго вычесывали так, что Халь шипел как змея, а потом и вовсе прикрутили цветы. А после того, как он увидел сам наряд, уже готовый, так прочно утвердился в мысли, которая пришла на рассвете.

- Уважаемый, здесь есть хорошая породистая лошадь? – он интуитивно нашел самого главного в этой толпе. - Я поеду на ней. И хотел бы посмотреть сначала.

- По нашему обычаю вы должны ехать в повозке, - попытался ему возражать человек, но Халь был не в том настроении, чтобы промолчать. – Так принято в Угэре.

”Насрать мне, что у вас там принято”, - хотел сказать Халь, но сказал иное:

- А в Сверте принято, чтобы мужчина ехал на собственную свадьбу на лошади. На телеге только старух и стариков возят. Если вы так желаете – то пусть тогда вместо меня и едет старуха!

И то ли ему повезло, то ли решили уступить, и за это он расплатится позже, но Халь вскочил на красотку кобылу прекрасной белой масти и остался доволен. Так будет лучше. Никто не скажет, что его выдавали замуж как женщину. Собственная свертская свита следовала за ним на своих конях, и по лицу Хаки было понятно, что вся затея ему вообще не нравится, сама по себе.

- Я бы лучше напился по-хорошему, - посетовал Хаки, подавая ему поводья, - но пока нельзя. Мне еще надо присмотреть, чтобы с тобой чего не случилось.

- Чего еще хуже может случиться? – пожал плечами Халь. - Ну что, поехали позориться.

Теперь нужно другое лицо – холодное и равнодушное, к которому он привык за последнее время и которого у него никогда не было в Сверте. Он не собирается никого обманывать и изображать из себя счастливого супруга. Пустая наряженная кукла, Халь плыл мимо толпы, смотря только вперед и чувствуя за собой молчаливую поддержку Хаки, его не трогали ни цветы, ни слова, ни даже дети, которым показывали его, восхищаясь. Его красота – не его заслуга и точно не достоинство мужчины.

Такое большое строение… из камня. В Сверте были маленькие храмы и все не помещались в них, жрец всегда выходил наружу, а княжеская семья, когда не было праздников – молилась внутри. Но в последний раз он заходил в храм очень давно, потому что, если бы Тар хотел – он бы помог Сверту во время войны, и Халь был на него сильно обижен. Они ничем не провинились перед ним.

Только не это!!! Сначала ему показалось что это просто морок. Но нет, около его будущего супруга стояла та ненавистная тварь, которая ему не понравилась с самого начала – с самой первой встречи, когда перекрыла своим жеребцом путь и потом держала свой нож у его ребер. Тот самый дружочек Хассена. Что он тут делает?! Если бы взглядом было бы можно убивать – Халь бы разорвал этого человека на мелкие куски. Эта тварь, Хлодвиг, Халь зачем-то вспомнил это проклятое имя, еще и подмигнула ему… Зачем он тут??!

- Ты скучал по мне, невеста? Мне нравится. - Хлодвиг окинул Халя откровенным взглядом.

- Ты приехал все-таки заменить меня тут? Одумался? - Халь не остался в долгу сразу же, прошипел в ответ.

- Нет, малыш, - рассмеялись ему в лицо, - я пришел проводить тебя к алтарю, раз уж твоих родичей тут нет, и убедиться, что тебя, волчонок, возьмут на короткий поводок.

Халь опешил… А вот и расплата за слова на берегу. Неужели Хассен не знал, как это унизит его?! Знал. И сделал это нарочно, потому что может поглумиться над заложником. Халь еще не знал как, но они оба заплатят за это. Неизвестно когда, но у него времени теперь много, чтобы придумать хорошую месть.

- Смотри, как бы я не придушил тебя его другим концом… - пообещал Халь, и его взяли за руку, крепко сжав пальцы, на предплечье, при этом тварь улыбалась всем вокруг, кроме него.

- Какой колючий репейник тебе достанется, Арон, - усмехнулся Хлодвиг.

- Идемте, хватит препираться! - проговорил старый Эрлинг и они с Ароном пропустили вперед Халейга с Хлодвигом, а сами пошли за ними следом под восхищенные возгласы толпы гостей.

Арон встал перед священником, рядом с ним остановился Халейг, невероятно прекрасный и похожий на одну из статуй из храма, застывший от отчаяния.

Священник начал чтение божественных текстов, шум в храме постепенно затихал.

Арон должен был признать, что ни на первом своем бракосочетании, ни на втором он ни слова не понимал из долгих молитв, что читал на староугэрском священник, на этом языке сейчас уже почти никто не говорил. Ему пояснили советники, что в молитвах священник просит божества одарить пару своим благословением и милостью, долгими годами жизни и процветания.

Наконец, священник перешел на понятный всем язык:

- Согласен ли ты, Арон Хассен взять в супруги Халейга Свертинга и поклясться перед всеми здесь, что ты обязуешься взять его под свою руку, беречь и защищать всю свою оставшуюся жизнь и быть с ним и в горе, и в радости до тех пор, пока смерть не разлучит вас?

Мелкие пылинки дрожали в холодном воздухе, пронизанными солнечными лучами, весь огромный храм затих. Арон на секунду закрыл глаза и представил черную воду, разбиваемую кормой корабля, куда несла его эта неизвестность? А потом открыл глаза и сказал: “Да.”

Чужие люди говорили непонятные ему слова на чужом языке для чужих богов. Халь смотрел куда-то в глубь храма, на какую-то статую, он даже не понимал, мужчина это или женщина, да и ему было все равно. Это все чужое и он тут неуместен, просто нарядная вещь, которую нужно по чужим законам сделать своей. Он так и смотрел, пока наконец-то не услышал слова, которые понимал, и это была клятва Хассена, на которую тот ответил согласием. Все ложь, что-то говорило с Халем внутри, возможно его собственные боги не оставили его еще окончательно, а может он разделился на двух Халейгов – один говорил с ним, а один стоял в чужих одеждах в чужой стране с чужими богами. Все слова Хассена лживы – он убедился в этом еще при выезде из Свертинга, когда сначала ему пообещали защиту, а потом выволочь за волосы, и как раз второе сбылось, в отличие от первого обещания. Никто тут не будет его беречь и защищать, и из всех этих обещаний он увидит только горе. Он тот самый Сверт, с которым Угэр может сделать что угодно и играет, как кошка с удушенной мышью. Но если Хассен лжет перед своими богами, тогда ему, Халю, тем более незачем держать свою клятву. Что стоят слова, сказанные чужим богам тем, кто отчаялся в своих собственных? Ничего. Просто слова. Да и какова цена слов, сказанных вещью?

- Согласен ли ты, Халейг Свертинг, взять в супруги Арона Хассена и поклясться перед всеми здесь, что ты обязуешься встать под его руку, подчиняться его воле и быть с ним в горе и в радости, пока смерть не разлучит вас?

- Да, –прозвучало в мертвой тишине храма голосом, который, наверно, принадлежал той статуе, на которую смотрел Халь, а не ему самому, потому что у живых людей таких голосов не бывает.

Если местные боги услышали его - то они сами и накажут, а если не услышали… хотя, какая ему теперь разница?

Арон услышал тихий ропот позади себя в храме, гости, наверняка, ставили на то, что Халейг скажет ”нет” и устроит скандал прямо перед алтарем, в глубине души он был благодарен волчонку, что тот сдержал себя на этот раз.

- Перед всеми честными людьми объявляю вас супругами! - возгласил священник.

Толпа за их спинами взорвалась радостными криками, и некоторые даже захлопали в ладоши.

- Поцелуйте друг друга в знак вашей вечной любви и верности! - опять почти прокричал священник, и почти сразу торжествующие крики стихли.

Арон повернулся к Халейгу и встретил такой взгляд, который, будь он острием, давно проткнул бы его насквозь. Халейг смотрел на него холодно, и не мигая, и не собирался даже поднять к нему лицо. Арон наклонился к нему и быстро прижался щекой к щеке замершей перед ним бледной статуи, Халейг резко выдохнул и отшатнулся от него. Но гости уже опять дико орали и рукоплескали им. Арон оглянулся и увидел отца, стоящего чуть поодаль, и своих сыновей в белых расшитых кафтанчиках, которые смотрели на него в упор и не улыбались, старый же Эрлинг незаметно прятал в седых усах улыбку удовлетворенного кота, который, наконец-то поймал мышь, за которой очень долго гонялся.

Арон повернулся к выходу из храма, взяв безжизненную холодную руку Халейга в свою, и пошел к украшенным зеленым плющом дверям, сопровождаемый радостными криками и славословиями.

”Ну вот и всё,” - подумалось Халейгу через какую-то дымку мыслей, когда щека Хассена, теперь уже его настоящего супруга, мазнула по его лицу. Дальше пусть делают с ним что хотят… Ему все равно, он даже не начал сражаться, но уже проиграл. Может, у него еще будет шанс в этой войне, но сейчас на нее не было даже сил.