Глава 7 (2/2)

Сильный морской ветер вырвал несколько прядей из туго заплетенной косы и теперь они обрамляли слегка раскрасневшееся лицо княжича.

Халейг взглянул на него прямо впервые за долгое время, и Арон на секунду растерялся.

— У вас есть все возможности для этого — сказал он просто и продолжал смотреть на Халейга.

Высоко в синем небе кричали чайки, солнце, стоящее в зените среди пышных белоснежных облаков, отражалось в волнах тысячами бликов.

— Но я не умею читать… — Халейгу было стыдно признаваться в этом, но это было так, — я умею выживать в лесу, драться и охотиться. И до последних пор все это было мне нужнее, чем книги.

— Я найду для вас лучших учителей, — ответил Арон, слегка придерживая Халейга за талию, потому что корабль опять сильно качнуло. Халейг слегка оттолкнул его и высвободился из его рук.

Корабль отвалил от берега и два десятка гребцов под слаженную песню вывели его на глубокую воду.

— Парусный аврал! — послышался крик Лауги.

Пришла пора ставить паруса, Арону всегда нравилось смотреть, как моряки поднимаются по вантам на огромную высоту, и начинают отвязывать сезневки.

Халейг выглядел словно пьяный, он запрокинул голову, глядя в высоту и почти касался затылком груди Арона. Они оба смотрели вверх на разворачивающиеся паруса, Халейг слегка оступился, наверное, у него закружилась голова, он резко обернулся и, молча посмотрев на Арона в упор, шатаясь пошел к борту. Наверное, так у него проявлялась морская болезнь. Арон пошел за ним и встал неподалеку, вряд ли Халейг задумал броситься за борт, но его может начать тошнить. Волосы его будущего супруга развевались на ветру, он стискивал руками полы куртки на груди. Они оба стояли и смотрели в сторону быстро удаляющегося берега, так же быстро от них обоих удалялась их прежняя жизнь, ни для кого из них двоих она уже не будет прежней...

— Эй, светлейшие! — услышал Арон окрик Лауги, — пожалуйте на брам-брассы. Матросы уже тянули их, выстроившись в цепочку.

Халейг с расширяющимися от любопытства глазами кинулся к тросам, он встал в цепочку вместе со всеми, Арон встал за ним, они тянули брам-брассы вместе со всеми по команде «Раааз!», пока не услышали команду остановиться. Арон посмотрел на Халейга, тот тяжело дышал, по лицу его катился пот и он украдкой посмотрел на свои натертые руки. Потом пришла пора марсо-брасса и Арон с Халейгом опять взялись за них вместе. Другие моряки крутили лебедку, поднимая рею. Арон слышал, как Халейг тяжело дышит рядом с ним, ему самому было тяжело с непривычки, он уже давно не ходил на таких больших кораблях в качестве простого матроса. Они выбрали и сбухтовали еще немало снастей, было видно, что Халейг ужасно устал, но он не подавал виду. Наконец, прозвучала команда «Отбой!», значит, аврал закончился и корабль встал на нужный курс.

Арон и Халейг сидели, привалившись к борту и блаженно молчали, сейчас не хотелось ни о чем говорить, так они устали.

На ужин им выдали несколько сухарей, немного солонины и свежие овощи, как и всему экипажу, корабль шел вдоль побережья, поэтому запасы провизии было легко пополнить.

День прошел очень быстро, они почти постоянно были заняты со снастями, Арон провел Халейга по всем палубам, показывая внутренность корабля. Халейг был в неописуемом восторге, Арон даже стал опасаться, не надумает ли Халейг сбежать от него и податься в пираты, в истории Угэра уже был подобный случай.

Закат над морем был похож на полыхающее пламя, он окружал корабль пылающей завесой из пурпурных облаков. Халейг крутил головой во все стороны, словно хотел увидеть всю эту красоту сразу. По мере того, как солнце опускалось за горизонт, небо медленно темнело, но еще долго на западе полыхал пурпурными, сиреневыми, нежно-розовыми красками закат. Халейг стоял, вцепившись руками в борт и почти не дышал, Арону показалось, что он почти расплакался, когда золотой круг солнца исчез в волнах, и последние золотые отблески на небе вместе с ним.

Когда тьма опустилась на их корабль, и только судовые фонари разгоняли ночную тьму, Арон указал Халейгу на небо, сияющее россыпями звезд.

— Посмотрите, княжич, это большая Медведица, вот ее морда, — Арон обводил созвездие пальцем, чтобы лучше показать ее Халейгу, тот стоял, запрокинув голову и приоткрыв рот, вглядывался в звездную россыпь высоко в бархатной черноте неба. Он все время старался чуть отстраняться от Арона, чтобы его не толкала к нему качка и головокружение. Он все больше кутался в куртку, потому что ночью довольно сильно похолодало.

— Извольте почивать, — явился к ним Лауги, указывая в сторону юта, — мы приготовили вам отдельные каюты, — словно отвечая на немой вопрос Халейга, — прошу прощения, что они совсем небольшие.

Он знаком указал путь Халейгу, сам же Арон еще задержался на палубе, разглядывая звездное небо, краем уха он слышал неспешные разговоры матросов, которые готовились к ночлегу на нижней палубе.

— Завтра-то значит, придем в Холлум, это хорошо. А княжич-то наш новый - славный парень, молодец, не отставал от нас, но умаялся он сильно, видно, что непривычный… Как же поживется ему в замке, не так у них все просто…

Тут на болтливого матроса, кто-то шикнул и разговор его резко прервался.

Ночью, уже ближе к рассвету, был очередной парусный аврал, ветер поменялся, и пришлось перебросопливать реи. Перед этим взяли на гитовы и гордени грот — и фок-паруса, так как из-за сильного ветра это было бы сложно сделать с набитыми парусами. Судно качало, дул сильный ветер, волны заливали палубу.

Арон заглянул в каюту Халейга, он хотел проверить, что тот в безопасности и не пойдет в темноте на палубу, которую заливала вода, и не запутается по незнанию в снастях. Тот лежал, разметавшись на постели, волосы его рассыпались по подушке, он крепко спал, и казалось, что даже пушечный выстрел его не разбудит.

Утром был очередной парусный аврал, судно готовилось совершать маневры для входа в порт.

— Взгляните на это, княжич. Этот город, Холлум, появился еще раньше Ругаланда, ему уже около пятисот лет. Люди до сих пор красят свои дома в разные цвета. — показывал Арон Халейгу побережье.

«Святая Гудрун» вошла в порт уже далеко за полдень, долгое время заняло ожидание, пока от мола отойдет другой торговый корабль.

Арон и Халейг с их небольшой свитой сошли на берег по сходням, Арон предварительно пригласил Лауги посетить их свадьбу, а если не успеет вернуться, но навестить их позже. Лауги пожелал им счастья и торопливо откланялся, у него было еще много забот.

Арон предложил прогуляться по рынку, который шумел прямо в порту, он подумал, что волчонку будет интересно пройтись по длинным рядам, пахнущим рыбой и водорослями. Наступило время вечернего улова, живая рыба билась в разнообразных лоханях и бочках, обильно расплескивая воду, над базаром слышался нескончаемый шум отчаянно торгующихся рыбаков и покупателей. Арон чувствовал, как его немного качает, его ноги уже отвыкли стоять на твердой земле. Они с Халейгом неторопливо шли вдоль рядов, и тот только успевал крутить головой, чтобы разглядеть очередную лохань с рыбой или прилавки с диковинами, добытыми с морского дна. Арон увидел прилавок с раковинами и ракушками, он выбрал небольшую раковину и приложил ее к уху волчонка.

— Вы слышите?

Халейг сначала не понял, о чем речь.

— В ней шумит море, прислушайтесь.

Хотя расслышать что-то на этом базаре было трудно, Халейг кивнул слегка удивленно, прижав раковину к уху.

— Она ваша, — сказал Арон, кинув счастливому торговцу несколько монет.

— Мы не остановимся на постоялом дворе, нам поставили два отдельных шатра у берега моря, я вижу, вам оно нравится.

— Да, благодарю, — Халь одновременно сказал спасибо за подарок и за ночевку, пряча раковину под рубаху, там надежнее всего. Вот уж точно не хотелось бы спать в городе, когда есть прекрасная возможность ночевать у моря! Ни за что бы не отказался.

Арон приказал купить рыбы и пожарить ее на костре возле шатров.

— Можно запечь рыбу в глине, — предложил Халь, он всегда так делал в Сверте, когда попадалась форель — чего уж проще, набрать глины, выбрать внутренности и завалить под дрова. — И я сам это сделаю, если мне все-таки вернут нож!

Ему дали нож, не тот, что был у него, но свой, свертской стали, он тоже вернет, но и этот тоже сгодился — Халь ловко выпотрошил рыбу, засыпал ее солью и перцем и слепил несколько глиняных свертков, разворошив палкой костер, сунул их туда и сел у огня, вытянув ноги и отдыхая.

Они поужинали вечером, когда уже стемнело, при свете костра, снова любовались пылающим закатом, слушая затихающий шум базара вдалеке, а потом отражением луны в воде. Рыба, которую приготовил Халейг, была превосходной, Арон, живший недалеко от моря, никогда не думал, что рыбу можно приготовить так вкусно, поэтому настроение у него стало значительно лучше. Он решил быть полюбезнее со своими будущим супругом.

— Вам понравился морской поход светлейший княжич? — спросил Арон.

Халь не ожидал такого вопроса, он привык к тому, что кроме необходимого, Хассен почти всегда молчит, исключением наверно был только корабль, и по сути, ему не с кем было перекинуться словом или рассказать свои впечатления, которых было ой как много! Дома Халь был шумным, иной раз от него и уставали, хотя, конечно, терпели по большей части. Вопросы у него были всегда, ответы иногда, а вокруг столько всего происходит! Но последнее время он только и делал что молчал. О чем ему было говорить? С кем и чем делиться? Хаки и двое остальных из маленького отряда свертцев не так близки к нему… Он отчаянно скучал по Харги и Лейву, и даже по раздраженному шепоту Лейва, которому он чаще всего мешал уснуть — «Халь, да помолчи уже!!!». И вот теперь он молчит. Почти все время. И слова теперь надо очень ценить.

— Да, — кивнул Халь, глядя на воду, где отражалась серебряная дорожка. — Очень. За последние дни это лучшее, что случилось со мной. — «И случится», чуть было не сказал Халь, но решил воспользоваться возможностью, когда Хассен так близко и им не надо ссориться, пока он еще не мог представить его будущим супругом. — Я хочу спросить тебя. Это будет больно?

Арон немало растерялся, хорошо, что в темноте это было незаметно. Его всегда удивляла прямота жителей Сверта, в отличие от угэрцев, они всегда задавали свои вопросы прямо в лоб. К тому же, он не знал, как ответить на столь неожиданный вопрос, мальчики и юноши Угэра не были ограничены в том, чтобы пробовать однополые отношения, но с наступлением зрелости, когда они уже могли содержать семью, обычаями предписывалось обязательное вступление в брак с женщиной. Если же двое мужчин изъявляли желание сочетаться браком, это не было запрещено, но у них должен быть решен вопрос с деторождением, обычно, один из мужчин должен был быть вдовцом с детьми или пара должна была обязательно брать приемных. Арон сам чуть ли не с детства состоял в очень романтической дружбе с мальчиком по имени Адриан Борге. Правда, дальше страстных поцелуев у них дело не зашло, теперь же Адриан был примерный отцом семейства, имеющим троих детей и отважным воином, что нес службу на восточных границах Угэра.

— Э… — наконец, начал Арон, — нет… не настолько…. Наши лекари, они помогут вам... э… подготовиться и… если вы не будете излишне волноваться, то все пройдет хорошо.

Тут он вспомнил стройные бедра Халейга, в паху потеплело, и Арон почувствовал, что краснеет, как безусый юноша и снова мысленно поблагодарил спасительную темноту.

— Лекари?! — Халь фыркнул громко, чтобы стало понятно, что он думает об этой отвратительной идее. С лекарями за свои почти семнадцать лет он сталкивался, только когда совсем было невмоготу, или его насильно затаскивали в госпиталь взрослые — а так терпеть еще и притирания вместе с причитаниями из-за всяких порезов и ушибов он не любил. Подумаешь — подрался, заживет само. Значит и тут лучше потерпит, чем в его заднице будут ковыряться чужаки. Одного уже вполне на его тощую задницу хватит! И еще это «вы». В Сверте так разговаривали совсем уж с теми, кто был чужаком и знаться с ним не желали, или с теми, кто любил такие вежливые речи, но втайне посмеивались. А с вежливыми речами у Халя никогда хорошо не было. Интересно, так и в постели будет? «Светлейший княжич, снимайте штаны?».

— Посмотрел бы я, как ты не волновался б на моем месте… — пожал плечами Халь. — Без лекарей этих ваших обойдусь. Так это обязательно, да?

Арон усмехнулся про себя, волчонок явно волнуется, но ему самому бы хотелось, чтобы все прошло хорошо, но первый раз это всегда трудно, даже для верхнего. Они совсем не знают друг друга, но для государственного брака это совсем не обязательно.

— Мы сделаем это только один раз, потому что нужно доказать, что брак состоялся, а потом каждый будет предоставлен сам себе, нам останется только обязанность вместе выходить на люди, ездить вместе в другие княжества… После свадьбы мы будем говорить друг другу «ты».

— Что значит «предоставлен сам себе»? Это можно, что ли, спать с кем хочешь? — Халь не понимал, совершенно искренне, он слышал, что в Угэре диковинные обычаи, когда можно и детей вне дома плодить сколько хочешь, если свои законные уже есть. В Сверте за такое все сразу оторвут, и признай, и содержи, и не забудь наследство выделить, а содержать много детей немногие могут. По меркам Сверта и их семья большая, потому что княжеская. Да и что-то он ни разу не знал о том, что свертка простит мужу поход налево. Попробовал бы Харги так — Эрана быстро бы выгнала его в холодный сарай ночевать. — Объясни мне.

Из всего, что сказал Хассен — ему понравилось только про «ездить в другие княжества». Но тут тоже есть ложка дерьма в бочке меда — и как его там представят? «Это мой супруг, я привез его как заложника из Сверта?». Надо будет при случае расспросить. Пока что Халя волновали более близкие события.

— Наши советники расскажут вам подробней. После свадьбы вы будете заниматься делами благотворительности, постигать основы грамоты и религии Угэра, посещать больных и немощных, будете заняты на официальных приемах. У меня будут дела по управлению княжеством, их очень много и вам не стоит забивать ими голову. Спать вам ни с кем нельзя, у мужчин первые десять лет нужно хранить верность друг другу, после чего консорты могут быть с женщинами и иметь детей.

— Через десять лет! Я, может, умру раньше! — горестно сказал Халь… Слезы подступили к глазам от услышанного. Десять лет! Это хуже каторги! — Зачем мне с кем-то спать через десять лет, когда я молод сейчас?! Через десять лет мне может и не захочется ничего… А что, у вас в стране нет женщин, чтобы помогать убогим? Это не мужское дело, и делай со мной что хочешь — но я этим заниматься не буду! Это не работа для мужчины — вытирать сопли детям и старикам и давать деньги бездельникам! Я хочу учиться и строить корабли, ходить на них, а не нюхать травы в госпиталях! Может, ты и не видел меня без штанов и забрал мое оружие, но я точно не баба! — Халь встал, потому что иначе он зайдет очень далеко и нужно заставить себя остановиться, иначе или они подерутся, или он позорно разрыдается, как действительно девчонка, — Доброй ночи!

Разреветься можно и в шатре, и хорошо, что он спит тут один. Халь немедленно залез под свое одеяло и дал волю чувствам, стараясь, чтобы его не услышали.

Арон молчал, глядя, как отражение сверкающей лунной дорожки колеблется на волнующейся глади, и ему было немного печально от того, что они с этим прекрасным волчонком никогда не полюбят друг друга...