Глава 3 (1/2)

Халь думал: ”Пленники. У них еще и пленники, дело обстояло хуже, чем казалось из крепости. Зачем им люди Сверта? И что он, Халь, может сделать, чтобы помочь им?”

Арон пустил своего коня чуть вперед своего пленника, ему было довольно неуютно подставлять спину пусть и одинокому, но волчонку, невдалеке от них зло пыхтел Хлодвиг, который бы с удовольствием убил бы мальчишку в любой удачный момент. Крики и плач со стороны замка постепенно затихали вдали, наверное, люди Сверта все же любили своего княжича.

Слышался только топот лошадиных копыт, стрекотание ранних весенних птиц и тихий рокот недовольных разговоров в самом арьергарде отряда. Всадники Угэра с недоверием посматривали на Халейга, они уже не могли свободно разговаривать в его присутствии.

Арон понимал, что он не может не уважать заложников, это люди, которые добровольно принесли себя в жертву, поставили свою жизнь в опасность ради жизни других, он и его соратники сами были воинами и понимали, сколько мужества требуется для того, чтобы добровольно отдать себя в заложники. Но он опасался, что неожиданно может нагрянуть старый Вальбъерн и неизвестно, сколько при нем людей, а остальные отряды Угэра еще на марше и вопрос в том, успеют ли они к сроку. С другой стороны, если сдача цитадели будет принята, не нужно иметь такое войско рядом с крепостью, скорее всего, будет смысл оставить здесь свои форпосты для контроля над княжеством Сверт, а остальные отряды могут уходить с Ароном и заложником в Угэр.

Пока же ситуация была для Арона неопределенной, как и для его заложника, который ехал на лошади, вцепившись побелевшими руками в поводья и исподтишка оглядываясь, словно ища выход из своей, пока что откровенно безвыходной, ситуации.

***

У Халя сейчас достаточно времени подумать, что он вообще знает о княжестве Угэр. Он ехал, чувствуя на себе чужие злые взгляды. И он с ужасом понимал — что ничего не знает. Говорили же ему, что он пожалеет о том дне, когда отказался учиться дальше чему-то большему, чем просто читать знаки и уметь написать собственное имя.

Все это можно было прочитать в тех толстых книгах, что остались в замковой библиотеке, и где Халь был за всю свою жизнь раза два. В первый раз ему показали эту библиотеку, а во второй, Харги привел его туда и сказал, что Халь очень пожалеет, если не начнет учиться. И вот он уже пожалел.

Угэр — огромная земля, откуда Сверт получает часть продовольствия и предметы роскоши. Получал. Зимний праздничный плащ Халя был сшит из такой дорогой шерсти, которую не делали в Сверте. За нее было уплачено свертским железом, единственное, что могли продать в их княжестве — все остальное нужно было самим. Ну еще можно было продать себя в наемники.

Для чего Угэру их земля? Что стоило тут такого, чтобы привести целое войско, положить часть своих людей тут? Пленники? Барахло из их домов? Что тут брать — шерстяные одеяла, оловянную посуду или немного серебряной? Если у самого Халя три крашеные шерстяные рубахи, то у людей вне крепости — в лучшем случае одна. Железо тоже дешевле купить. Почему у него нет ответа на этот вопрос? А в книгах он наверно был… А так много, как сегодня, Халю еще не приходилось думать, и судя по всему — это только начало. А еще Халь, словно ненароком, чуть иной раз подавал лошадь назад, чтобы та оставляла больше отпечатков в весенней мягкой земле. Наверняка подковы лошадей врагов отличаются от свертинских и так разведке из Сверта будет проще отыскать вражеский стан.

***

По пути Арон приветствовал разведчиков и командиров своих отрядов, что опередили остальных, он передавал по эстафете остановить продвижение к замку, пока не будет следующих приказов. Пока у него не было новостей про старого лиса Вальбъерна, но он понимал, что нужно уходить как можно дальше от крепости и быть ближе к своим передовым отрядам, поэтому привал протрубили, уже когда совсем стемнело и луна едва пробивалась своими мертвенно бледными лучами сквозь ветви деревьев, и было невозможно более продвигаться вперед. Пока остальные начали обустраивать лагерь, Арон спешился и подошел к Халейгу.

— Дайте руку, я помогу вам сойти.

Волчонок был изможден и почти падал с лошади. Арон мог его понять, безрассудный мальчишка истощал себя напрасными надеждами на спасение, оглядывался кругом и отмечал про себя количество разведчиков и присоединяющихся к ним всадников, и он уже начинал понимать, что после того, что он видел, у него уже не было пути назад.

— Я сам прекрасно справлюсь!

Халь не был в этом так уверен, но позволить обращаться с собой как с девкой или слабаком, он не мог. Он давно отвык от таких переходов, последние месяцы отъезжая от крепости только поохотиться, или ходил пешком. И эта поездка далась ему нелегко. Но Халь спрыгнул с лошади, как ему показалось легко, но нога в сапоге подвернулась, как назло, в мягкой мокрой земле. Но он исхитрился чудом не упасть, воткнув свою сулицу в землю и оперевшись на нее, хотя унизительного смеха ему досталось сполна. Теперь уж придется потерпеть, над кем же тут смеяться, как не над ним, который младше всех тут присутствующих и один…

***

Однако, здешнее войско больше, чем они думали в Сверте, видимо, оно разбито на много отрядов, каждый из которых достаточен для поселений, но не для крепости. Как бы ему оставить весточку об этом для своих?! И судя по всему, это еще не основной лагерь, который где-то ближе к границе. Это плохая новость, если всех ублюдков собрать воедино — их хватит на то, чтобы и остаться под Свертом навсегда и осадить его надолго, просто заставив их умереть от голода.

Больше всего на свете Халю хотелось сейчас просто лечь и уснуть. Чтобы его перестали терзать мысли, страх и отчаяние, хотя бы короткая передышка не помешала бы.

Арон с сожалением посмотрел на упрямого волчонка, было видно, что тот смертельно устал, но пытается держаться, в конечном итоге, Арону нужно было начинать думать о нем, как о своем будущем супруге, по счастью мальчишка еще даже не догадывается, что его ждет, и лучше ему пока этого не знать, иначе он перережет этой же ночью половину лагеря и попытается сбежать.

Походная палатка была только одна и предназначалась она для командира отряда. Арон видел, как глаза Халейга медленно округлялись по мере того, как он видел, как солдаты устанавливают палатку, и потом начинают обустраиваться вокруг костров, не обращая на них двоих никакого внимания.

Арон, как радушный хозяин, указал Халейгу на вход в палатку, тот словно примерз к земле, как соляной столб, отчаянно озираясь в поисках выхода. Их было всего два: или заходить в палатку, или оставаться снаружи среди солдат.

Сложный выбор, надо полагать, что в палатку с командиром наедине с оружием его никто не пустит, угэрцы же боятся, когда даже у такого жалкого противника есть жалкое же оружие, а так было бы заманчиво, дождаться,, пока Хассен уснет, и просто заколоть его сулицей или перерезать горло. Да и вообще, в палатке ночевать теплее… Но, расставаться с ножом, кольчугой и сулицей Халь не захотел бы, а вдруг их завтра с утра ему не отдадут?! И у него вообще ничего не будет?!.. Халь достал покрывало из-под седла, прежде чем отдать лошадь солдату.

— Если ты не отберешь у меня оружие и не боишься остаться со мной наедине... Впрочем, могу отдать его только тебе, если получу его завтра назад. — сказал он Хассену, кивнув на палатку, — в ином случае, я могу переночевать и на улице, у нас тут люди не так изнежены.

Арон усмехнулся.

— Светлейший княжич может не волноваться, я положу ваше оружие себе под изголовье, и никто не посмеет его тронуть, даже вы, и не советую пробовать, поверьте, результат вам совсем не понравится.

Волчонок нехотя отдал ему свое оружие, и Арон уложил его под свое походное седло, на которое привык преклонять голову в походах. Он дал время мальчишке обустроиться в палатке, а потом вошел в нее сам, но перед этим громко обгавкал солдат, которые начали было отпускать сальные шуточки.

Арон и сам устал за этот длинный день и хотел только улечься и уснуть, он не волновался из-за волчонка, он прекрасно чувствовал опасность и не сомневался, что проснется, если тот вздумает напасть.

***

Халь выбрал противоположный угол палатки, подальше от нагломордого, а то с него станется, как днем, попытаться распустить руки, и начал готовиться ко сну, расстелив там свое покрывало. Самое сложное — стянуть с себя кольчугу, от тяжести которой он устал за день. Он собрал железное полотно в ком, который бережно уложил в кожаную рубаху, чтобы драгоценное полотно не пошло ржавью за ночь, уж такая у него будет подушка, и начал расплетать косу, чтобы собрать ее в привычный хвост, и узел завязки не станет мешать во сне. А ведь у него даже с собой гребня нет! Вот о чем, конечно, стоит переживать сейчас, со злостью сам о себе подумал Халь, укладываясь спиной к нагломордому, чтобы не видеть его хотя бы одну ночь, и заворачиваясь в половину своего покрывала.

Арон с удивлением смотрел за приготовлениями Халейга, он знал. что мужчины в Сверте считают свои волосы признаком мужественности, и чем длиннее коса, тем достойней ее носитель. Воины Угэра стригли волосы коротко, те едва доставали до плеч. Арон уснул, глядя на длинный, словно лисий, хвост золотых волос Халейга, и во сне он видел себя спящим на мягких вьющихся волнах цвета пшеницы.

***

Спал Халь дурно, измученное за день тело никак не хотело успокоиться, он вертелся, вздыхал в полусне и лишь под утро забылся крепким сном, перед самым рассветом, когда ему надоело даже покрывало, и оно собралось где-то в коленях.

Арон проснулся с первыми звуками побудки и некоторое время приходил в себя, разглядывая изгибы спины человека лежащего рядом. Он слышал тихое дыхание спящего, у мальчишек его возраста самый крепкий сон перед рассветом. Он еще помнил себя, как безумно тяжело было ему вставать по утрам в военных лагерях.

Он осторожно, словно вор, прикоснулся к густым прядям золотистых волос, они были мягкими на ощупь и напоминали волосы Маргрете. Арон поймал себя на мысли, что уже пожалуй с некоторым нетерпением ждет, когда сможет огласить свою помолвку с волчонком, это можно будет сделать уже по приезду в их основной лагерь, там можно сделать оглашение. По обычаям Угэра это можно было сделать и в отсутствие родителей, но сам обряд официально сватовства без согласия родителей с обеих сторон был невозможен. Со стороны Арона согласие его отца уже всем оглашено, что касается старого лиса Вальбъерна, то придется еще за ним поохотиться, он как чувствовал, исчез из замка и сломал Арону все планы.

Арон осторожно потряс спящего за плечо, тот недовольно отмахнулся и пробормотал что-то в полусне, но через мгновение, резко сел, натягивая на себя покрывало. Стоило признать, что он выглядел очаровательно с растрепанными волосами, с припухшими со сна губами, когда он еще не успел натянуть на лицо маску холодного высокомерия.

Арон приказал ему подниматься и приводить себя в порядок, сам же он вышел из палатки встречать очередной холодный рассвет на земле Свертинг.

Волчонку дали возможность умыться на берегу ручья, что протекал неподалеку, и почти сразу отряд Арона поднялся в поход, тот спешил засветло добраться до своего походного шатра, чтобы сделать там важное объявление. Он объявил, что привалов и еды не будет, так люди будут больше спешить вперед, чтобы наесться после похода, он отправил нескольких разведчиков на опережение, чтобы они предупредили в становище о приходе основного отряда, чтобы там уже заранее начали жарить мясо.

Сам же отряд шел походным шагом, Арон держал Халейга рядом с собой, чтобы тот постоянно был под присмотром. Волчонок опять облачился в свою кольчугу, обвесился оружием и выглядел как молодой воин, который только обучается началам военного искусства. Пасмурное туманное утро сменилось погожим днем, птицы рассыпали свои свирели в вышине, Арон, то и дело, оглядывался на волчонка, изредка его взгляд скрещивался с холодным взглядом Хлодвига, тот так и не принял Халейга, в то время как остальные относились к нему по крайней мере равнодушно. Мальчишка опять натянул на себя свою всегдашнюю маску холодной неприязни и смотрел только вперед, не обращая внимания на Арона, словно вместо него было пустое место.