Глава 3 (2/2)

***

Интересно, куда они так торопятся? Неужели Хассен так хочет быстрее соединиться с большим лагерем? Значит, они опасаются Свертингов. И есть, за что опасаться, чем дальше они ехали по земле княжества, тем хуже становилось Халю… Он слышал о том, что сделала война с их землями, от тех, кто приходил в крепость, видел раненых, убитых, но он все равно не видел того, что надо было увидеть.

Они проезжали разоренные села, где часть домов еще тлела, потому что большие свертингские печи не желали быстро сдаваться, в воздухе стоял смрадный дурной запах, смешанный с запахом сырости, пожара.

Где-то в их отряд кидали издалека камни, а где-то, оставшиеся немногие жители просто смотрели с опаской. Кто-то узнал и его, Халь смотрел в глаза жителям княжества и изо всех сил надеялся, что они не считают его предателем. И чем ближе они подбирались к цели, куда его вели угэрцы, тем меньше в его сердце была страха и больше ненависти.

Что они сделали с его родной землей? И зачем? Ему хотелось спросить вслух, но он не мог бы заставить себя заговорить с убийцами и поджигателями. Этот второй, который всегда был при хитромордом, постоянно оборачивался на Халя. Знаешь же, крыса, что вы натворили? Боишься меня, ты, здоровый мужик, в три раза шире? Это хорошо. Приятно, что его хоть как-то опасаются.

Халь смотрел вбок на Хассена, и в этот миг рука, которая не держала поводья лошади, сама ложилась на клинок. Плохо, что он поставил себя и свой отдых выше мести и справедливости, нужно было попытаться этой ночью перерезать глотку врагу, чтобы они тоже знали, что в Сверте им никому нельзя верить и их на каждом шагу будет поджидать смерть.

И даже не хотелось есть, наоборот, его мутило от увиденного, от запахов и от щемящего чувства безнадежности и горя. Как же берег его отец, что не давал увидеть это вот, не отправил защищать Сверт, оставив дома… Их земля пострадала гораздо сильнее, чем знали об этом в крепости. Если бы Лейв пришел в себя, то наверно, он бы смог рассказать младшему, но Лейв остался там, и Халь из всех сил надеялся, что брат оправится.

***

Уже перевалило за полдень, когда Арон и передовые воины услышали звук боевого рожка, и он не принадлежал военным Угэра. Арон резко оглянулся на волчонка, тот воспрял духом и осторожно осматривался и прислушивался, в глазах его ясно читалась надежда.

Это рог Сверта, такие рога княжеское ополчение получило еще до войны, купцы издалека привезли много таких рогов, принадлежавших коровам, которых никогда не видели в этих краях. Длинные, изогнутые, они давали громкий звук. Один из самых басовых был у отца, и этот звук Халь бы узнал из тысячи схожих — сколько сам он баловался с этим рогом, выжимая из своих легких всю силу. Значит это другой отряд! Но это свои! Хоть бы их было больше, чем врагов!

Поводья лошади Халя тут же перехватил дружок хитромордого, вырвав у него сулицу и бросив ее наземь. Халь почувствовал такую боль, когда древко переломилось пополам, словно ему самому сломали руку.

— Даже не думай дергаться к своим, маленькая дрянь! — Ему в бок уперся длинный мужской нож с тонким острым лезвием, и второй всадник рядом с ним сделал то же самое. — Мы проткнем твои тощие кости насквозь, и ты даже не успеешь вздохнуть! И твоя дырявая кольчуга тебе не поможет! На ней дыр больше, чем в твоей матери! Эй, вы! Смотрите сюда, что у нас есть!

Отряд не успеет скрыться, свертов меньше, чем врагов, Халь насчитал едва ли десяток всадников, и у Сверта нет шансов, если они ввяжутся в бой, и он ничем не может им помочь. Стоило ему вздрогнуть от крика, как лезвие прижалось еще сильнее.

— Какие же вы мрази… — выдохнул Халь, смотря как отряд свертов подъезжает к врагам.

— Поговори мне, щенок! Я не Арон, нянчиться с тобой не буду!

Халь не слышал, о чем Хассен говорил с предводителем отряда, но хитромордый оборачивался и показывал на Халя, несложно было догадаться — торгуют им, Халейгом. Испугались десятки и сразу показывают козыри… Хотел бы он слышать, о чем говорят, но лезвия… Вот они говорят, потом сверты бросают наземь оружие, сдаваясь и смотря на него. Теперь он не один среди врагов, но почему-то, от этого было вовсе не легче. Лучше бы отряд проехал мимо.

Арон гнал свой отряд без остановки, но теперь у них были пленные, что слишком замедляло ход, лошадей он им дать отказался. Пришлось делать второй привал под вечер, когда основной лагерь был всего в нескольких часах хода. Он разрешил отдать Халю его игрушки, если уж он так за них держался. Арон уже не слишком его боялся, когда они уже проспали вместе ночь, и Халейг не убил его, вряд ли он решится на что-либо подобное в будущем.

На привале Арон не подумал о том, что у Халейга нужно забрать оружие на ночь, и пришел в себя, только когда он уже стоял в палатке, перехватив руку Халейга с занесенным над ним ножом. Волчонок метил прямо в горло, и если бы не годы тренировок рукопашных боев, Арон уже валялся бы на полу палатки с перерезанной глоткой. Арон сильно сдавил руку, держащую нож, Халейг держался долго, но потом все же разжал руку, которую почти сломал Арон, нож упал на землю. Арон отшвырнул Халейга от себя, но на лету поймал его за косу и потащил прочь из палатки. Мальчишка пытался встать на ноги, но падал все время, спотыкаясь о корни деревьев, ноги его цеплялись за траву, он пытался высвободить волосы из рук Арона, но это у него не получалось, его просто тащили волоком по земле.

Арон приволок волчонка к толпе пленных, которых охраняли его воины, и швырнул мальчишку к себе под ноги:

— Посмотри на них! Выбери одного, кто сейчас умрет за твою глупость! Ну! Укажи сам, светлейший княжич, кого сейчас повесят на ближайшей ели перед всем лагерем!

— Я смотрю, вам всем тут нравится измываться над теми, кто не может ответить, — зло плюнул под ноги нагломордому Халь, уже не пытаясь встать, все силы оставили его еще в борьбе за то, чтобы высвободиться из чужих рук, он кое-как встал на колени на сырой земле, прижимая правую руку к животу. — Я достаточно на это насмотрелся сегодня. И мои люди тут не причем! Если тебе так надо — то вешай меня. Я готов ответить за свои дела сам, как мужчина!

У него не получилось! Единственную попытку и ту провалил! Так зачем ему жить? Халь видел, как велико войско врага, как сходились отряды, а пока ставили лагерь, успел улучить минуту и перекинуться парой слов со своими людьми. Дело было плохо, и весь его план, придуманный в безопасной крепости — летел в пропасть. Отец не сможет ничего сделать с этой армией, у Сверта нет таких сил… Это будет безнадежная битва, которую стоило попытаться остановить одним способом, да и тот не сумел. А ведь, казалось, что он продумал все — невзирая на холод, стащил перед сном обмотки и сапоги, чтобы шаг был бесшумным, дождался пока враг уснет… и не сумел простой вещи, перерезать горло спящему. Это был первый человек, на которого Халь вообще нападал, но не это пугало его, а собственная неудача… Он ни на что не годен!.

Арон, тяжело дыша, смотрел на молодого дурака, его слепое бешенство постепенно проходило. Он, глупец, начал верить волчонку, залюбовался на его золотые волосы, совсем забыл, что свертские волки так и смотрят в лес, как ты их не корми.

Мальчишка меньше всего сейчас походил на откормленного волка, изможденный, с темными кругами под глазами, в разорванной одежде, будущий консорт Угэра…

Арон грязно выругался, когда увидел Хлодвига с веревкой в руках, тот был готов вздернуть Халейга в ту же минуту, Арон знал, что это было его самое главное желание с тех пор, как Хлодвиг впервые увидел свертского волчонка.

— Нет, светлейший княжич! Вас повесить не получится, к сожалению! Вы — будущий консорт княжества Угэр! И за вас будут отвечать ваши люди!

— Мои люди не могут отвечать за меня! — вскинулся Халь. Вот эту мразь, жаль что он не знает ее имя, у которого была в руках веревка, он рано или поздно достанет. Он раздражал хуже хитромордого Хассена, но с другой стороны, он хотя бы не лгал…- Или у вас тоже оставляют жить преступника и казнят его родичей, оставляя ему время для мести? Убить тебя хочу я и буду пытаться это сделать все равно. Завтра ты кем будешь прикрываться, трус? Женщинами или детьми? Вы так боитесь нас… И кто я? Что ты сказал? У нас тут так не ругаются, — слово «консорт» Халю был незнакомо, это из каких-то умных книг, которые он никогда не прочитает, но может и ругательство. Халь слизнул кровь из прикушенной им губы, чтобы не выдать боль в вывернутой руке.

Арон на секунду смешался, простодушие волчонка пригасило черную бушующую ярость. Арон понял, что проговорился.

Он схватил мальчишку за косу и вздернул его на ноги, и продолжал говорить, оттягивая его волосы назад, запрокидывая его лицо к своему, ему доставляло злорадную радость сделать первое оглашение перед людьми Сверта.

— Светлейший княжич Халейг Свертинг, простите что оглашаю это так! Но консорт - это супруг князя. И вы вскоре станете князем-консортом Угэра, да будет это известно этим несчастным в первую очередь! И им придется сохранить жизнь, а то и отпустить, чтобы теперь они разнесли эту весть по вашему княжеству!

— Что ты сказал?! — Халейг не поверил своим ушам, а от услышанного и от боли, которую причиняла чужая рука, так безжалостно оттягивая волосы, невольно потекли из глаз слезы, чего он желал меньше всего на свете! Лучше бы он умер до этой минуты…- Если ты не лжешь, то все-таки повесь меня на любой ели! Это будет лучше! И для тебя тоже.

Этого не может быть! Наверно он ослышался или не так понял... Ему говорят, что он станет супругом этого мужеложца? Наверно, это ложь… Угэрцы врут на каждом шагу, вспомнить только их вчерашние переговоры на мосту.

— С чего ты вообще это решил? — прохрипел Халь, силы которого были уже на пределе. — Это ты сам себе придумал? Мой отец никогда не согласится на это! А лучше возьми своего дружка в супруги и убирайтесь с ним ваш проклятый Угэр!

Раздались слабые смешки, Хлодвиг побагровел и, угрожающе набычившись, пошел на мальчишку, Арон остановил его знаком.

— Вполне возможно, светлейший княжич, будущий консорт, но эту небольшую проблему вполне можно решить.

Арон приказал отпустить половину пленников утром, с условием, что они разнесут весть об услышанном оглашении по ближайшим поселениям. Другая половина останется, чтобы было чем приводить в чувство зарвавшегося волчонка.

Арону пришлось связать мальчишку на ночь.

— Простите светлейший княжич, может быть вам захочется удушить меня голыми руками, но на эту ночь развлечения закончились, завтра — решающий день.

Арон же, спал крепко и не видел снов.