Часть 21 (1/2)
— Если ты думаешь, что я просто уйду из дома и оставлю вас тут развлекаться, то ты крупно ошибаешься.
— И в мыслях не было, — Ревал с неизменной улыбкой смотрел на жениха. — Но, если ты уберёшь отсюда роботов — будет просто отлично.
— Нет.
— Хорошо. Пускай твои студенты думают, что ты живёшь с четырьмя мужчинами.
Ревал искренне наслаждался той растерянностью, которую вызвали на лице Сердца его слова.
Продолжить спор никто из них не успел, потому что тренькнул дверной звонок.
Ревал встал со своего кресла, наклонился над землянином и с наслаждением поцеловал его в губы.
— Милый, всё будет хорошо.
Ревал прекрасно знал, какой эффект производят на Сердце подобные слова. Давно уже знал. С самой первой встречи. Но попытки Сердца поставить его на место или одуматься возбуждали когура до невозможности
— Асней! — окликнул он. — Иди открой.
Приказывать было не нужно. Асней и так уже был в прихожей. Если для Сердца всё происходящее стало неожиданностью, то Аснея Ревал посвятил во все подробности своего плана. Большая часть деталей Аснею не понравилась, но он знал, что спорить с эрдом бесполезно.
Он подошёл к двери и, открыв её, поклонился так, как это обычно делалось на Эрдане. Потом подумал и опустился на колени, чтобы гость мог поставить ногу ему на плечо, и его ленар помог ему переодеть уличный пыльный ботинок на лакированную, вечернюю туфлю.
Аснею не нравились подобные порядки. Он знал, что есть ленары, которые настолько к ним привыкли, что успели поверить в право эрдов распоряжаться их жизнями. Асней к их числу не относился. Он прекрасно знал, в насколько элитных для его расы условиях вырос. Несмотря на всё самодурство Ревала, в глубине души тот воспринимал раба скорее как брата и друга, чем как слугу. Хотя в большинстве случаев любые неприятные обязанности доставались Аснею, на самом деле Ревал вполне мог сделать что-то за него, приготовить завтрак на двоих или попросту свалить все заботы на кого-нибудь из общих слуг.
К тому, что прилюдно вести себя приходилось иначе, чем наедине, Асней относился философски. Он твёрдо знал, где он, а где та роль, которую приходится играть. И хотя вставать на колени перед чужими людьми, безоговорочно признавать их господство… Всё это было унизительно, но оставалось неприятной ролью, которую с лихвой компенсировал покой его и его господина.
Последний год он провёл за пределами Эрдана и снова возвращаться в старые рамки было сложно. Но всё-таки они оставались рамками. Не более и не менее того.
Они не становились судьбой.
Найр напряжённо наблюдал за поведением чужого слуги. Ему не нравилось, когда тела Эйрана касался кто-то другой. Он слишком хорошо знал, насколько легкомысленен его господин. Порой Эйран специально заставляла раба смотреть, как кто-то другой делает ему массаж, вынуждал стоять у двери, когда уединялся с кем-то ещё. В такие часы Найр себе места не находил. С одной стороны, он понимал, что их вынужденная связь крепче всего, что может придумать Эйран. С другой — не мог избавиться от чувства, что остаётся лишь игрушкой, неодушевлённым предметом в его руках. Как бы хорошо он ни знал господина, как бы точно ни исполнял все его желания, Эйран в любой момент мог сменить фаворита, завести себе новую куклу или увлечься кем-то из свободных. А он, Найр, ничем не мог ему помешать.