22. Там, где всё началось (2/2)

Стремясь найти ответы на возникшие в голове вопросы, Ран отвлёкся от старшей из сестёр, возвращая всё внимание своей девушке. На её лице отчётливо читалась ярость. Казалось, ещё пару слов из уст этой брюнетки, и Дзихико схватит ее за волосы и впечатает её смазливое личико в роскошно украшенный стол, оставляя на нем ярко-красные капли, пахнущие железом. За относительно небольшой срок, Хайтани неплохо узнал Накано, чтобы с уверенностью сказать, что она этого человека просто ненавидит.

— ‘Как там Наденька? Хорошо себя чувствует?’ — Настя продолжала добивать еле держащуюся на ногах Дзихико, упиваясь её гневом, как вампир свежей кровью.

Эти слова стали для зеленоглазой роковыми. Ее чаша терпения была переполнена настолько, что затопила все в радиусе ста километров. Нападки в свою строну она может терпеть сколько угодно, но пропитанные гнилью слова «заботы» про младшую сестрёнку — Дзихико выслушивать не собирается.

Вся воспитанность полетела к чертям.

— ‘Ты сука! Как ты вообще смеешь хоть слово говорить в ее сторону!’ — шепотом проорала Дзихико, чтобы не привлечь ненужного внимания, которого и так было в избытке, и схватила сестру за ворот — наверняка дорогущего — платья с такой силой, что послышался звук, напоминающий трещащие нитки. Но Насте хоть бы хны. У неё таких платьев тысяча, а как только она увидела сестру в этом месте, сразу поняла, что данное с ней домой не вернётся. — ‘Ты совесть во время рождения потеряла или вообще без неё родилась? Я была слишком мала, чтобы после всего случившегося, тянуть всё в одиночку, но всё равно продолжала защищать тебя и Надю в этом месте!’

Тяжело дыша, после своего тяжелого монолога, Дзихико продолжала крепко держать сестру за темную ткань, ни капли не ослабевая хватку. Самодовольная улыбка Насти сползла с бледного фарфорового лица.

— ‘Разве я тебя просила?’ — словно гадюка, прошипела старшая, — ‘Ни ты, ни Надя не должны были родится, вы только усложнили нам с Сашей жизнь. Думаешь, он правда любил и оберегал тебя? Чушь. Вечно закатывал глаза, когда ты подбегала к нему с очередной тупой просьбой’.

На этот моменте у зеленоглазой слетели тормоза. Она с силой оттолкнула от себя Настю, так, что та еле удержалась на своих тонких шпильках. Так больно ей ещё не делал никто. Сколько бы лет не прошло, она так и не поняла, за что ее так ненавидит старшая сестра.

Настя тут же ухватилась рукой за ближайший стул, стоящий рядом с ее мужем, с высоко поднятой головой смотря на близкого человека. За реакцией сестрёнки наблюдать, конечно, забавно, но то количество людей, которых привлекла их семейная перепалка, девушку отнюдь не радовало. Хотелось поскорее закончить этот бесполезный разговор и промыть глаза с мылом. При чем, последнее желание Дзихико прекрасно разделяла со старшей сестрой.

— ‘Ложь! Ты врешь, он любил нас, а ты просто ревновала!’

Ран встал с места, обменявшись с господином Ваном кивками. Что-то ему подсказывало, что ещё пару слов этой темноволосой дамы — и дойдёт до рукоприкладства, учитывая то, насколько сильно проорала зеленоглазая последнюю фразу.

— ‘Думаешь, если он действительно любил нас, то позволил бы тем людям забрать нас?’

Ни слова не ответив, Дзихико развернулась от сестры на сто восемьдесят градусов и, под огромное количество удивленных и ничего непонимающих взглядов, быстрым шагом рванула к выходу, попутно вытирая предательски катящиеся по щекам слёзы. Она просто не выдержала. Не выдержала той грязи, что на неё с особым удовольствием только сейчас вылила сестра.

Так хотелось разрыдаться как маленький ребёнок прямо там — посреди зала — чтобы каждый увидел настолько ей плохо и больно. Только она сильная, она не прогнётся под Настю из-за пары словечек. Она так думала. На деле же, её и без того хрупкое состояние дало трещину. Ну почему, почему это всё происходит с ней? За какие грехи она каждый раз вынуждена это терпеть?

Быть брошенным всегда обидно. У Дзихико часто возникал вопрос: «Почему же ее брат просто отпустил их?» Ответ её травмированный разум выстроил довольно быстро. Он их просто бросил. Так же, как бросила и мать. А затем бросила ещё старшая сестра. Никто представить себе не мог, насколько же сложно было одной ухаживать за маленькой сестрёнкой. Раньше с этим помогал брат, ведь матери в то время была интересна лишь бутылка водки, и Дзихико что-то подсказывало, что с тех времён наверняка ничего не изменилось. Если конечно ее матушка не спилась окончательно.

После того дня, самой ещё совсем маленькой девочке пришлось следить не только за младшей сестрой, но и за старшей. Как бы они не собачились, Дзихико в такой сложной ситуации просто не могла бросить родного человека не произвол судьбы. Она пообещала самой себе, что ни во что бы то не стало будет помогать и всячески оберегать сестер. А потом ей просто плюнули в лицо.

— Дзихико! — Хайтани, пребывая в неком шоке от непонимания произошедшего, окликнул зеленоглазую, но так даже и не думала обернуться. Она его просто не слышала. Она не слышала абсолютно ничего.

Ран быстро попрощался с Ваном и помчался в сторону девушки, полностью игнорируя внезапно подошедшего Риндо и других гостей.

Младший Хайтани встал в оцепенении, держа два бокала игристого и соображая, что, черт возьми, произошло, когда он мирно флиртовал с какой-то блондиночкой. Он и опомнится не успел, как из правой руки у него наглым образом забрали, нет, — выхватили один бокал. Риндо, поражаясь храбрости этого — по всей видимости — бессметного человека, пару раз поморгал и быстро вздёрнул голову. Только он хотел наехать, как вновь, за короткий промежуток времени, его ввели в ступор.

Перед ним только что стояла девушка, похожая на Дзихико как две капли воды, разве что волосы были намного темнее. Она с надменным видом присела на краешек стула рядом с господином Ваном — его Риндо, так же, как и Ран, знал уже не первый год, — и перекинула одну ногу на другую, устало крутя прозрачный бокал, наполненный дорогим алкоголем.

— ‘Нихуя, конечно, ты имя выбрала’, — еле слышно пробубнила девушка и залпом выпила весь бокал.

— Что это было? — вдруг решил поинтересоваться у жены глава семьи Ван. Диалог между ней и невестой Хайтани потряс его не на шутку, ведь по ранним словам Анастасии — никаких русских подружек у нее нет.

Девушка обернулась вслед навсегда ушедшей сестре, но в зале ее уже не было.

— Ничего, милый. Просто встретила старую знакомую.

Дзихико ничего перед собой не различала. Глаза застилала соленая пелена, напрочь портя всю четкость. Только она все равно шла, не останавливаясь и не оглядываясь. Люди с удивленными лицами оборачивались ей вслед, только ей на это было как-то всё равно.

Сердце сжималось после каждой мысли, противоречив им. Если бы она только знала, что на этом вечере встретит ту, о которой так хотеться забыть, — никогда бы не сунулась в это место. Воспоминания о былых временах крутились как на старой кассете, денег на которую тогда не было. Вот она маленькая, — только пошла в первый класс, — вместе с ней <s>любимый</s> старший брат и <s>любимая</s> старшая сестра, а рядом крутится совсем ещё маленькая младшая. А здесь они купаются в реке, на которую их вывез брат; мокрые, замёрзшие, но такие счастливые.

Теперь же это просто жалкие сгустки самых кромок сознания.

Выбегая на улицу, зеленоглазая снесла плечом какого-то парня. Он хотел что-то сказать, но Дзихико не могла поднять голову, лишь шепча: «Простите», и кинулась дальше, куда глаза глядят. Спустившись по лестнице, девушка тыльной стороной ладони тёрла уже красные от слез глаза. Ноги заплетались, она так и норовила споткнуться и упасть, разодрав к чертям все коленки. Она даже не заметила Хайтани, который догонял ее всё это время.

Ледяной ветер разрушал всю укладку, что Дзихико сделала перед мероприятием. Она прошла, точнее пробежала, уже довольно немалое расстояние, чтобы за ней точно никто не увязался. Хотя, Настя никогда не пойдет за ней — она знает это как никто другой. Переживать было напрасно, но то ли от их встречи, то ли от впервые за столько лет вырвавшихся наружу эмоций, которые раньше давали знать о себе только в приступах сонного паралича и панических атак, мозг отказывался выдавать здравые и логичные мысли. Дзихико замедлила шаг, а тремор в плечах развился с новой силой. Холодрыга ужасная, и тонкое платье здесь не спасёт.

Вдруг на эти самые плечи легло что-то увесистое и тёплое. Зеленоглазая от испуга, хотя скорее от легкой неожиданности, вздрогнула и пробежала глазами по этой вещи. Чёрный пиджак, пахнущий дорогим парфюмом и нотками эвкалипта. Владелец этого пиджака все это время призраком шел за девушкой, не смея ее одергивать.

Дзихико остановилась и медленно развернулась лицом к Рану. Только увидев эти фиалковые глаза, смотрящие на неё с неописуем беспокойством и одновременно с дикой любовью, пропитанной поддержкой, она не выдержала и бросилась ему в объятья. Казалось, только так она сможет скрыться от этой реальности. Только здесь, утыкаясь носом в ключицу, обрамлённую белой рубашкой, она может глубоко дышать. Только с Раном, она может позволить дать себе слабину, знаю, что ее за это не осудят.

Поначалу эмоции били через край; Дзихико рыдала, не сильно стучала кулаком по мужской груди, ругалась и тряслась от каждого слова. Но от каменного спокойствия Хайтани и от его поглаживаний по спине постепенно становилось легче. Накано и не заметила, как все признаки истерики исчезли, оставляя после себя только опухшие красные глаза. Она чуть оторвалась от горячего тела и, посмотрев прямо на Рана, ещё слегка дрожащим голосом вдруг заговорила:

— Я должна тебе кое-что рассказать, — зеленоглазая рвано выдохнула и выдала всего два слова: — Ящик водки.

— Что? — в недоумении переспросил Ран. Два столь неожиданных слова никак не укладывались у него в голове.

— Я стою ящик водки.