Первые звёзды (1/2)

О чем говорил Архонт было сложно понять – он говорил много, часто, не умолкая ни на миг. А ещё сложно было вникнуть в саму суть, сколько не старайся, сколько не ругайся на себя. Пару раз Сяо пытался задержать свое внимание на словах его спутника: что-то про лечебную траву, про шипящее в море солнце, про изобретательных охотников и про болящую ногу. Сяо на всё это кивал головой, вот только знал – Боги не чувствуют людской боли. Человеческий облик лишь сосуд для всемогущих божеств. Зачем Архонт Ветров так преувеличивает было не понятно.

Ещё более не понятно стало, когда Барбатос вдруг остановился на одном из Склонов Зимородка. Перед ними простиралась плоская долина Гуйли, чуть дальше иссушливая Шеньян, а там, где каждый день, дарованный Селестией, встаёт солнце, зеленели земли Мондштадта. Их было почти не видно и всю жизнь Анемо Регион казался недостижимым сказочным местом, где круглый год зеленели бесчисленные для глаза поля, а люди ни о чем не беспокоились. Там больше не было войн, конфликтов и врагов, и всё благодаря одному божеству.

Сяо незаметно для себя перевёл глаза на Бога Свободы. Его хрупкое тело вдруг потерялось на фоне черно-зеленой Тяньцю и далёких скалистых пород. Ветер, до этого почти не посещавший их, сейчас откуда-то возник, растрепал черные пряди, погладил по макушке и унес опавшие позолоченные листья вдаль. Их размытые очертания медленно падали, оброне́нные невидимым вихрем, растворяясь в безымянном полазуревшем озере. И всё это безумно красиво, и всё это вдохновляло философов Ли Шэ много столетий, и об этом писали великие поэты, но для истребителя всё это вдруг стало не важно. Это было лишь обрамлением для худого, но сильного и отважного Бога.

– Господин?

Барбатос похлопал пушистыми ресницами и посмотрел на Сяо растерянными глазами. В них странная помесь задумчивости и тоски васильковым отдавала. Очнувшись, он нервно хихикнул, дёргая головой в противоположную сторону, чтобы скрыть посиневшие от непонятной эмоции зрачки. Сяо тоже поспешил опустить глаза к земле.

И в тот же миг, начавшаяся ветряная буря, стихла.

***

Но дальше всё шло так, как и должно. В каком-то параллельном измерении. Где могущественное божество имеет эмоции. И где полубог и сильнейший защитник Ли Шэ каждый день занимается человеческими обыденностями.

Об этом Сяо думал, пока шёл среди иссушливой Шеньян. Барбатос, после того случая на вершине Заоблачного Передела, стал намного тише, хоть по-прежнему временами заполнял их тишину пустыми словами. Теперь его речь была тихой, задумчивой и немного тоскливой. Охотник за нечистью никогда не думал, что ему придется размышлять о том, что чувствуют другие. Как бы он не старался погасить эти мысли в себе, они каждый раз пламенем разгорались вновь и вновь, не давая покоя изнеможденному сознанию.

Об этом Сяо думал, когда вошёл в собственный дом. Деревянная коробка привычно встречала его давящими стенами и пустотой внутри. Вот только сегодня она молчала даже больше, чем раньше. Вероятно, не ожидала необычного гостя. Хозяин, кстати, тоже.

Слова – лишнее. Шаги – тихий скрип досок. Печь – лёд, хоть на улице жарко как в преисподней.

– У тебя тут всё ещё пусто. Почему ты не купил чего-нибудь?

Сяо, не оборачиваясь, ответил заученным наизусть выражением.

– Прошу прощения за мою вольность. Завтра же куплю.

Опять тишина. Давящая, не дающая вздохнуть полной грудью, но и не дающая сломать себя. Сзади скрипучие доски предупреждают о том, что приближается Барбатос. Он подходит, кажется, почти парит над полом. Доски уже не предупреждают, а истошно верещат: обернись, нельзя стоять спиной к господину, он разгневан. И они правы. Вот только дрожащие коленки не согласны.

Он совсем близко.

Это не должно волновать полубога.

Он пахнет неизвестными цветами и далёкими полями.

Это слишком чужое и неясное.

Он почти в ухо, пронзив голос, говорит:

– Прошу, не делай из всего приказ. Я тебе не господин. Я просто хочу...

Предложение не заканчивает. Осекается. Молчит. Не может высказать, что чувствует в полной мере. Сяо наконец оборачивается – медленно и бесшумно, чтобы не выглядело зло. И зло это не выглядит, скорее нервно и дергано. Трясущиеся конечности тому подтверждение.

Серьёзное выражение лица Архонта, если взглянуть поглубже, выглядит так печально, словно только что стало известно о гибели Властелина Камня. В хижине полумрак, и на молочно-румяном лице это сполна отражается металлическим холодом. Тонкие губы подрагивают. Нежные пальцы сжимаются в кулак.

Собственный голос точно радиацией заходится:

– Я не могу. Вы Архонт. Бог.

Якса вдруг пугается своих же слов. Нельзя перечить. Нельзя так дерзко говорить. Нельзя смотреть в глаза. Но он смотрит, просто не может оторваться. И винит себя как никогда.

Помрачневший парень неожиданно глубоко вздыхает. Поникшая голова опускается, будто тяжёлые головки цветов под проливным дождём. Теперь глаз не видно. Видна лишь черная синь шелковых волос и кулаки, заведенные куда-то за спину.

И всё же задел. За живое.

– Я знаю, знаю. Просто...

Поднимает голову, неловко тянет уголки губ вверх.

– Представь себе, что мы люди. У людей же бывают друзья?

Ответа не ждёт. Сяо это понимает, потому и молчит, ожидая что будет дальше. В глазах Барбатоса переливается попытка найти какой-то компромисс, лазейку в их положении, хоть и нелепую до одури.

– Друзья ходят друг к другу в гости. Едят там вместе, говорят о всякой ерунде. Так?

Глаза у него отчего-то блестят. Мокро, по-кошачьему так, точно росой облитые. Совсем не похожи на искренние щенячьи глаза, что цвета июльского неба. Эти глаза впервые встретили Сяо в его собственном доме, столкнулись сегодня в Заоблачном Переделе и вскоре угасли, отражая давно забытую печаль. Выходит, у Бога Свободы несколько пар глаз...

– Давай сделаем вид, что мы люди? Это ведь неплохо? Они интересные и умные существа. Если бы только...

И снова запутывается. В собственных просьбах и в шатких предложениях о более лёгкой и счастливой жизни. И это всё звучит прекрасно. Это всё звучит как мечта, что обрела крылья. Вот только:

– Я не могу называть вас по-другому.

И снова грубость. Раньше за такую наглость полагались жестокие наказания, но теперь перед Сяо свободный юноша с чистым кошачьим взглядом. И теперь над головой чистые мирные небеса, пережившие страшную кровавую войну.

У него взгляд ещё больше холодеет. Видно, что в нем последняя надежда тает.

– Ясно. А то, что я говорил... Сможешь? В смысле, хочешь?

Странная просьба. Так спрашивают друг у друга самые близкие люди. Те, кто каждый день купаются в отражённом от водной глади моря свете и отдыхают в ночной мирной тишине. Они не знают, что где-то там, во тьме насмерть бьётся добро и зло. Они не знают о том, что где-то в смертельной пустоши Шеньян сейчас происходит нечто неподдающиеся объяснению. Архонт предлагает человеческую дружбу Адепту.