14. Возвращение (2/2)
— Ты о чем? — приподняла розоватую бровку Эстэ.
— Да, тварь эта… Я почему-то назвал ее именем одного знакомого. Но это никак не мог быть он, внешность вообще другая! Да и не тошнило рядом с ним, — фыркнул Гелтир. — Даже когда выпивали лишнего.
— Мы тоже наткнулись на двух таких… существ, — подал голос Калисто. — Я подумал, что это какая-то способность одного из них, но вы сейчас так говорите… Похоже, это просто от их близости? — он сощурился. — Сущность была сама не своя.
— Не нравится мне это, — поджала губки Эстэ, исподлобья глядя на хозяйку, а потом нервно оглянулась. — И где братик провалился? Зову-зову, а он…
В этот самый момент из смежного коридора плавно и естественно вышел Эстас, без каких-либо остановок вливаясь в группу. Лицо его было, как и большую часть времени, скрыто маской, и только на черных белках глаз виднелись едва заметные следы воспаления, остающиеся при резком пробуждении ото сна.
— Ой, ну, наконец-то! Ты в порядке? — облегченно улыбнулась Эстэ.
— Да, — коротко бросил Эстас, будто бы чем-то раздраженный, и покосился на сестру. — Ты пострадала? — задал он закономерный для себя вопрос, ведь Эстэ до сих пор находилась на руках Сциллы.
— Да нет, — пожала плечами та, словно и не понимая, от чего такие вопросы. — А что?
— Ну, ты б еще на шею хозяйке села… — сквозь ткань иронично усмехнулся Эстас, пеняя сестре на столь легкомысленное поведение. Больше из вредности, чем действительно имея к ней претензии, судя по прищуренным глазам.
Эстэ надулась, в мгновение ока обращаясь змеей и обвиваясь вокруг шеи Сциллы, опустила плоскую головку с двумя красными полосками на плечо хозяйки, показывая брату раздвоенный язычок. Эстас хмыкнул, тем временем покосившись на Калисто и его ношу, мимолетно пересекшись с ним взглядами и снова глядя вперед.
Команда оказалась практически в сборе и теперь следовала за генералом Гранитом, поскольку только он мог сейчас почувствовать местоположение Аарона. Это самое чутье и привело группу к одной из металлических дверей. Запертой, разумеется, но Гранит этого словно бы и не заметил, с будничным выражением на каменном лице высаживая ее плечом. Впрочем, тут же и ухватив, дабы она не прибила того, кто был внутри. Дверь при этом искрила и вспыхивала какими-то нарушенными рунами и символами, а в коридоре замигал красный свет. Но Гранит уже вошел в комнату. Небольшое обшитое металлическими панелями помещение изобиловало вмятинами разной степени величины. На полу среди кристаллических обломков лежал Аарон. Гранит опустил ладонь на его плечо, и через несколько секунд дух дернулся и открыл глаза, приподнимаясь и потирая голову.
— Угх… хозяин? Чтоб их, эти стенки… Похоже, я все пропустил?
— Ронни, давай потом? — послышался с плеча Сциллы голос Эстэ. — Нас тут вообще-то убивать собираются, а ты разлегся! — заявила она.
— А-а-а, понял-понял, — поморщился дух и с каким-то мстительным удовольствием поднялся на ноги и вломил покрывшейся кристаллами рукой по искореженной стене, открывая портал.
Вел он не к главным воротам башни, а к одному из боковых ходов, надежно запечатанных для всех, кроме служащих этой самой крепости. Как только последний союзник оказался в Сейвире, Аарон с облегчением закрыл проход и повернулся к команде:
— Мне кто-нибудь объяснит, что за дискриминация? Я серьезно просидел в этом карцере всю операцию? — он качнул головой и тут же снова поморщился. Синяков на лице у него хватало, ведь он все это время пытался выбраться. — М-да, «хороший» же из меня хранитель…
— Лучший хранитель, — бескомпромиссно возразил Гранит, не особенно считаясь с тем, что рядом присутствовали другие маги, другие духи и другие мнения. Его собственное было таким же жестким и каменным, как сухая бурая кожа, вот только без сочленений и трещин. Голем твердо посмотрел на Аарона. — Ты — самый ценный сотрудник инквизиции, без которого оперативные группы не смогли бы попадать на половину мест происшествия вовремя или безопасно выводить штатских из боевых зон. Поэтому преступники, если у них есть мозг, пытаются нейтрализовать тебя первым. Не бери в голову.
После слов Гранита Аарон смущенно хмыкнул, словно говоря, что хозяин преувеличивает, опустив взгляд и запуская пальцы в короткие светлые волосы. Но было видно, что ему приятна похвала подопечного, даже если она была немного скупой и официальной. Носорога это вполне устраивало, ему нравился нынешний хозяин. Между ними не было тесной душевной привязанности, но они уважали и ценили друг друга. Этого было достаточно, чтобы дух чувствовал себя нужным и успешно справлявшимся со службой. А большего ему и не требовалось.
Сэр Оцелот невольно задержался на пороге знакомой базы, обернувшись через плечо и глядя в сомкнувшееся пространство, которое перерезало неприятные медицинские запахи тлеющего под анестезией вулкана. Вокруг осталась только мягкая, ленивая влажность болот. Почему-то Оцелот был уверен, что они ушли как раз вовремя, и вскоре от обнаруженной лаборатории не останется ни единой улики. Когда преступники покинут свое логово, запятнанное чужими смолистыми зрачками, начнется извержение лавы в белую кричащую пустоту из металла. Агенты инквизиции и так видели то, чего явно не должны были видеть.
Пять крапленых тузов в колоде.
А еще они помогли выбраться оттуда мальчику, который был реинкарнацией великого героя древности. Может быть, поэтому Палаш похитил Тсуруги для своего нанимателя? Или причина крылась в чем-то другом?
— Я думаю, вам обоим нужен отдых, — Оцелот поднял взгляд на Калисто, убедившись, что никаких физических повреждений у мальчика, спавшего на его руках, и у самого хранителя не было.
Гранит, явно собиравшийся сразу перейти к опросу потерпевших, без эмоций на каменном лице покосился на опередившего его приказ внештатного агента. Шевельнулись только фосфоресцирующие огни с маленькими зрачками, глубоко посаженные в провалы глазниц. Гранит помнил, что сэр Оцелот действовал вне иерархии инквизиции, и был, наверное, прав. Голем уже успел забыть, что такое состоять из плоти и крови. Кивнул для проформы. Но, хоть у Оцелота и были особые полномочия, Гранит оценил, что давать приказы страже башни он не стал.
— Гелтир, проводи Калисто и Тсуруги в свободную комнату на верхнем этаже башни, — возможно, в этом собранном деловом тоне прозвучало дальнее родство Оцелота с герцогом Мэлайном, который всегда знал что, когда, как и кому нужно делать.
В той комнате, которую он имел в виду, уже не висело семейного портрета Мэлайнов, с которого безжалостно смотрели могильные глаза основателя инквизиции, глубокие и пронзительные, как трещины в слое краски. Теперь эта картина находилась в музее, а там, в бывшей резиденции духа-Тсуруги и его Истинного Хозяина, прежними остались лишь стены, чистые, как новый лист, без запаха чернил и времени. Без рисунков паутины тушью по углам. Даже мебель, разумеется, сменилась. Стала удобнее, хоть и по-прежнему отличалась строгой официальной сдержанностью.
«Да. Еще в инвентарной рядом должна быть свежая инквизиторская форма в шкафу,» — следующие распоряжения Оцелота Гелтиру были уже мысленными. — «Предложишь Калисто вместо моего камзола, ладно? И возвращайся. А пока просто покажи мне то существо, которое тебе показалось знакомым.»
Гелтир показал. Необъяснимо болезненный образ из воспоминаний мелькнул стрелой перед глазами, внезапно остановился, застыл во времени, как будто схваченное холодом отражение. Мурена в прямоугольном куске льда.
На самом деле, спрашивая об этом, Оцелот хотел просто увидеть настоящую ударную силу противника, стоящую за авангардом из бандитских пешек. Знать в лицо тайное оружие врага, чье присутствие оказалось ядовитым для духов-хранителей. Однако при виде проступившего оскала на искаженном лице мурены, острых сколов, не растаявших в диком янтаре обезумевших глаз, кошачьи зрачки напряженно сощурились.
Мурена… светлые, торчащие вихрами волосы… тяжелые скулы…
За ними концентрировались пока еще неоформленные, нечеткие предположения где-то на дне подсознания, как утопленники. Прямые, со сведенными судорогой конечностями, они медленно погружались на корм мыслям в глубине темной воды. Во всех океанах, которые отпускали каждое утро солнце на свободу и снова оставались в накатывающей, шелестящей темноте. Оцелот тоже, кажется, однажды видел это и одновременно совсем другое лицо.
Гелтир уже ушел проводить Калисто и Тсуруги, когда Оцелот снова обратился к нему по магической связи.
«Ты не обознался, Гелтир,» — из расколотого куска собранного по частям изображения проклюнулся зеленый вывод. Как полынь под языком. — «Не задерживайся, мы тебя дождемся в зале. То о чем будет идти речь, не должно покинуть этих стен.»
Тут же Оцелот резко приложил коготь к кольцу на большом пальце, включая связь:
— Господин Шар? Общий сбор на сейвирской базе. Срочно.
Гранит, уже направлявшийся ко входу в башню, и доктор Сцилла, оставшаяся стоять рядом, вопросительно повернулись к Оцелоту. Сцилла выглядела слегка напряженно, как будто тоже в этот момент смотрела воспоминания своей хранительницы о жутком противнике, при этом успокаивающе поглаживая Эстэ по гладким чешуйкам. Гранит, как обычно, даже не изменился в лице. Скалам нелегко было меняться. А ответ Шара донесся на удивление быстро и даже не из кольца, а откуда-то сверху.
— Я уже здесь, вас жду, — полное, как луна, лицо, теснясь, показалось в проеме узкой бойницы на втором этаже. Сороке на массивном плече Шара просто не хватало места в этой каменной раме, но не приходилось сомневаться, что именно эта предприимчивая птица успела вызнать о том, что Оцелот отправил в Сейвиру запрос на портал.
А если кто-то умудрился сбежать из кошачьих когтей, а заодно и из клыков акулы, то ситуация была достаточно серьезной, чтобы потребовать личного внимания Шара.
— Сейчас поднимемся, — Оцелот кивнул снова исчезнувшим в подсвеченной темноте круглым щекам. Гранит, на этот раз уже не сдержавшись, процедил:
— Кошка…
… не распоряжайся здесь? Не это ли Гранит намеревался сказать поперек бумаги за подписью эрцгерцога, но передумал? Не важно. Оцелот стряхнул магический заряд с кольца. Если леденящие подозрения оправдаются, и весть дойдет до Сейлана, то начнется паника, а это никому не поможет.
— Я уже много лет кошка, — поудобнее перехватив в жестких пальцах трость, сэр Оцелот направился к базе. — На результаты инквизиция не жаловалась.