4. Наследник (1/2)

Мерный стук лошадиных копыт по укатанной и даже почти не разбитой дороге смешивался со звуками леса во всем их многообразии. Казался лишним здесь, как и всякий кусок цивилизации, занесенный каким-то ветром в зеленую глушь. Красивый экипаж с плотно занавешенными окнами тянула четверка холеных гнедых лошадок.

Внутри, в прохладном полумраке, сидели двое: мужчина средних лет в строгом костюме с гладко зачесанными светлыми волосами и женщина в дорогом дорожном платье, украшенном вышивкой, с крупной драгоценной брошью на груди. Ее золотистые локоны были уложены в высокую прическу, а тонкие пальцы теребили бархатный веер. В какой-то момент ладонь мужчины накрыла эти нервные пальцы, и дама вздрогнула, поднимая на него васильковые глаза. У мужчины глаза были черными и пронзительными.

— … Успокойся, — негромко проговорил он, поглядывая на часы в свободной руке. — Мы правильно сделали, что срезали по этому тракту.

Женщина едва заметно кивнула, а потом так же тихо вздохнула:

— Они так долго искали!.. Неужели это такая большая проблема — найти духа, который будет обеспечивать его жизненной энергией?

— Так, чтобы он мог не только существовать, но и продолжать развиваться? — хмыкнул мужчина, сощурившись. — Да, дорогая, — это проблема. Ты ведь хочешь, чтобы твой сын вырос здоровым и сильным? По крайней мере настолько, чтобы наши родственники не растащили по кускам то, что мы с таким трудом построили!

— Он был бы здоровым, если б ты знал меру! — прошипела леди, поджав алые губки. — Я ведь тебе сотню раз говорила — не заигрывайся с кровью! И как я только позволила себя убедить! — она откинулась на спинку сидения. — Мои предки воевали за свободный и сильный Альянс, а в моем сыне течет кровь этих мерзких северян!

Последние слова она выдохнула на эмоциях, отрывисто и высоко, отчего вроде бы просто брошенный на противоположном сидении плед шелохнулся. Женщина смутилась, опуская голову и расправляя складки на юбке.

— … Если б не эта кровь, он вообще мог не выжить, — отозвался ее муж. — Никакая чистота и родословная не застрахуют от такой мутации. Перестань, наконец, винить меня в том, что я желал дать своему ребенку то, чем не обладаю сам! Когда ты давала согласие, ты думала головой, а сейчас в тебе говорит лишь страх!.. — презрительно процедил он, не повышая голоса. — Раз ты настолько нерешительна, моя дорогая, то, по крайней мере, не мешай мне делать то, что я считаю нужным!

Леди недовольно хмурилась, но молчала. Ее муж постукивал пальцами по колену.

— У него талант, Лиа, и наш долг — помочь ему раскрыться и занять подобающее место. Мы не зря выбрали сыну имя в честь великого мага прошлого! Злые языки до сих пор болтают, насколько слаб он был физически. И, тем не менее, его боятся и уважают до сих пор. И я хочу, чтобы моего сына уважали так же! Чтобы на мою семью никто не смел смотреть свысока. Особенно твои чванливые родственники! — зыркнул он на жену.

Та сжала зубы и отвернулась к окну, хотя оно все равно было плотно занавешено. Кожа их ребенка была настолько чувствительной, что на ней появлялись ожоги даже от простого солнечного луча…

Когда-то леди Лилианне было не важно, что статус ее избранника на ступень или две ниже ее. Да, убедить своих родителей, потомственных аристократов, в том, что это — перспективная партия, было нелегко, но тогда она считала, что поступает правильно. Что это поможет Раймону быстрее подняться. Помогло, бесспорно… Но родственники так и не приняли его, при каждом удобном случае напоминая, что всем, чего достиг, он обязан исключительно родителям своей жены. Их некогда счастливый брак давал трещину и, попытавшись его склеить появлением ребенка, они, кажется, лишь окончательно раскроили его на две отдельные половины…

Женщина не знала на самом деле, что послужило причиной — несовместимость их крови, попытки мужа использовать сильные гены мага из соседнего государства или просто... так должно было произойти по воле судьбы. В любом случае, мальчик появился на свет с почти полностью лишенным пигмента телом. Он был очень слаб и, ко всему прочему, — слеп. Ценой невероятных усилий и материальных затрат зрение ему было все-таки дано, а вот со здоровьем все было сложнее. Доктора наперебой утверждали, что он не доживет до совершеннолетия, — ресурсов организма просто не хватит, чтобы он вырос. Он и сейчас, в свои десять лет, выглядел, как семилетний ребенок…

Плед на соседнем сидении снова пошевелился и из-под него соскользнула вниз тонкая ручка, лишь на пару тонов темнее белоснежного рукава рубашки. Женщина потянулась и приподняла край покрывала. Из-под белоснежных волос и ресниц на нее с безразличием смотрел ярко-красный глаз. Лилианна смутилась, переводя взгляд на ручку, которую подняла обратно на сидение. Красный глаз сощурился, и мальчик отвернулся к стене, вновь накрываясь с головой. Рука женщины в нерешительности застыла в воздухе, но все-таки опустилась обратно на колени, так и не коснувшись ребенка.

Он чувствовал все.

Чувствовал, как она колеблется. Как боится смотреть ему в глаза, ощущать на себе его пронзительный взгляд. За все эти годы она так и не смогла почувствовать, что это — ее ребенок. Ее кровь. И хотя Раймон всегда твердо называл его сыном, женщина прекрасно знала, что и он чувствует к этому ребенку отчуждение. Вообще-то, если говорить начистоту… отчуждение по отношению к нему чувствовали все домашние и родственники. Она ни разу не видела, чтобы кто-то заговорил с ним просто так, а не в рамках этикета… Этот мальчик был так похож на живую куклу… Не только внешностью, но и своим неподвижным пронзительным взглядом он отбивал всякое желание контактировать с собой. Казалось, что он смотрит тебе прямо в душу. Что он «знает» о тебе все. Что бесполезно улыбаться ему, ведь он за всю свою короткую жизнь не видел вокруг ни одной искренней улыбки. И Лилианна ему не улыбалась. С Тсуруги и без нее было довольно фальши.

Да, они назвали сына в честь великого мага, — памятник ему стоял в расположенном по соседству с имением ее родителей поместье семьи Мэлайнов. Статуя невысокого подростка, у ног которого сновали пауки, не выглядела такой уж жуткой. Но Лилианне всегда казалось, что при жизни этот подросток был куда страшнее…

Родители много раз ругали ее за то, что они с мужем не избавились от столь обременительной ноши, продолжая тратить огромные средства на ее содержание. Намного меньше сил они потратили бы на новую попытку завести наследника, а то и не одну. Леди Лилианну коробили эти наставления, а непреклонность Раймона, намеренного во чтобы-то ни стало вырастить сына, поддерживали ее. Настойчивость мужа ведь была не беспочвенной.

Еще в малолетстве стали давать о себе знать магические способности мальчика. Бессознательные, они иной раз до смерти пугали домашних. Тогда им пришлось несколько раз сменить прислугу. А одну горничную Тсуруги убил, когда ему было всего три года. До этого рядом с ним нередко находили мертвых насекомых и птиц. А в тот раз, похоже, новенькую служанку не успели предупредить, что комнату хозяйского ребенка не надо проветривать с утра… Даже не так — ее НЕЛЬЗЯ проветривать и вообще заходить туда, когда мальчик находится внутри, что не всегда можно было понять, потому что Тсуруги не отзывался, когда его кто-то звал… Судя по ожогам на руках и лице, утренние лучи обожгли малыша, и, в порыве боли, он ударил девушку неоформленной магией. Когда ее нашли, то подумали, что труп облили кислотой, — кожа горничной в некоторых местах была разъедена до костей. И нашли ее не потому, что хватились, а потому, что услышали звуки, доносящиеся из комнаты Тсуруги, — мальчик сидел рядом с трупом на полу и читал вслух книжку с картинками. Словно читал именно мертвой девушке…

В тот день люди, которых они наняли избавится от тела, обмолвились, что на нем остались следы некротической энергии. Да и Тсуруги потом пару раз удивлял всех, спрашивая, где его служанка, и надолго замкнулся, когда понял, что больше ее не увидит.