Глава 2 (2/2)

— Ну же, профессор, не томите. — Тут же остальные поддержали ее умоляющими возгласами.

— Что уж там? Разве я похож на изверга? — он искренне рассмеялся и вытащил из кармана мантии стопку строгих дорогих конвертов.

Все замолчали, нервно наблюдая, как к каждому подплывают по воздуху результаты экзаменационных работ. Секунду все медлили, с какой-то неуверенностью и легким ужасом смотря на оказавшийся в руках пергамент.

Может быть, пока не поздно избавиться от него? Но послышался звук разорванной бумаги, все обернулись в сторону Мальсибера, который уже выудил оценочный лист и довольно усмехнулся.

Это, казалось, немного разбавило гнетущую атмосферу. Все стали открывать свои конверты, но на то, чтобы сразу посмотреть на баллы смелости хватало не всем. Регулус чуть нахмурил брови, скользнув пальцами по гладкой поверхности листа, и вытащил его на свет.

Рядом уже слышались крики радости и объятья вперемешку с некоторым разочарованием. Глаза скользнули по строчкам, а сердце поднялось куда-то в горло и гулко забилось, отдаваясь шумом в ушах, когда четыре Превосходно предстали перед взглядом. Он широко улыбнулся, сжав кулак, и посмотрел на ухмыляющегося Нотта.

— Отличник учебы? — насмешливо спросил он.

— А ты сомневался? — парировал Блэк, сдерживая бурлящую в крови радость.

— Да! — воскликнул Крауч. — Все было не зря! — он засмеялся, задрав листок вверх и помотав им над головой.

Тео присвистнул:

— Шесть Превосходно, тебя обогнали, Рег.

Он не успел сказать ответную колкость, потому что в него на скорости врезался обрадованный Рабастан и бойко затряс за плечи.

— Всего одно Выше ожидаемого по Трансфигурации, — заговорил он, глядя в опешившее лицо друга. — Салазар меня побери, я все-таки не завалил ЖАБА!

— По остальным Тролли, полагаю? — серьезным тоном уточнил Блэк.

— Пошел ты, — со смехом произнес он. — Можешь даже не надеяться.

— Да? А дай-ка я проверю, вдруг ты нагло врешь? — Регулус подался вперед, пытаясь выхватить пергамент из ладони Лестрейнджа, он попятился и, запнувшись о ножку стола, едва не растянулся на полу.

— Чудеса координации, — деланно восхитился Блэк.

— Сказал тот, кто встретил победу в матче по квиддичу, лежа на земле.

— Аккуратнее, молодые люди, — обеспокоенно проговорил Слизнорт. — Еще не хватало провести выпускной вечер в лазарете.

Ученики обернулись в сторону своего преподавателя, декана, наставника. И вряд ли кто-то из них мог оспорить это чувство привязанности и любви к этому суетливому человеку, у которого всегда про запас была спрятана хитреца и который столько лет заботился о них. В привычном сахарном взгляде так и блистали слезы — им не показалось.

— Вы все отлично постарались, — одобрительно произнес он. — Я уверен, что еще непременно услышу ваши прославленные фамилии, в каком бы уголке мира вы ни оказались и с чем бы ни связали свою будущую карьеру.

Последние солнечные лучи особенно ярко освещали кабинет, стараясь зацепиться за книги, каменную кладку и руки слизеринцев, чтобы задержаться здесь еще ненадолго, чтобы еще хоть минуту играть бликами в стеклянных поверхностях и согревать гуляющие вокруг замка потоки ветра.

1 июля

Все выпускники в парадных мантиях с расслабленными улыбками стояли возле дверей Большого зала, где уже собрались учителя и семьи учеников. Между всеми четырьмя факультетами воцарилась особая идиллия: все соревнования, все разногласия остались во вчерашнем дне, сегодня все они были вместе, ощущая одинаковый мандраж и гадая, что же ждет их впереди.

От стен отскакивали приглушенные веселые разговоры и звонкий смех. Регулус даже неожиданно для себя вполне оценил шутку Пруэтта и прокомментировал какую-то фразу Вуда с Когтеврана, а они восприняли это как что-то само собой разумеющееся. Это было даже приятно — не думать ни о чем, поддаваться импульсам и делать то, что придет в голову без лишних сомнений и без сожалений.

В голове вновь ожило недавнее воспоминание о том, как у зеркала прихорашивался Барти, не замечая, как над его выражением лица заходятся смехом друзья. Нотт даже сказал, что совершенно такой же вид у девчонок, собирающихся к выпускному балу.

Для них это действительно было вызывающим трепет событием, красивое платье как из мечты, которое так долго не могла найти, по-особенному уложенные волосы, неудобные, но такие желанные туфли. Само ощущение, поселяющееся в душе, когда ладони ощущали дорогую ткань на себе, когда к прохладе коридора примешивался запах косметики и лака.

Предвкушение прекрасного вечера, незабываемых эмоций, разве кого-то оно не посетило за последние часы? Послышался приближающийся стук каблуков, и в возникшей тишине непривычные интонации Макгонагалл приобрели какую-то теплоту.

— Все готовы? Тогда начинаем.

Небо в зале было как никогда красиво, расцвеченные закатными красками слоистые облака исчерчивали потолок. Сквозь огромные витражные окна были видны холмы и Черное озеро, на которое пролилось солнце. В помещении блистали тысячи огоньков, стены оплетались цветами.

Вместо четырех длинных столов стояло множество небольших круглых, за которыми сидели гости праздника, которые сами когда-то входили в этот зал учениками, а теперь смотрели на то, как стройно колонной заходят парами их дети. Какая-то женщина уже утирала платком слезы, не в силах сдержать нахлынувшие чувства.

Рука об руку с Регулусом шла Астарта Гринграсс, в своем элегантном платье из темно-зеленого бархата, оголяющем белые плечи. Она мягко улыбалась, порой поглядывая на Блэка, и ему вдруг подумалось, что если бы еще было время, то он мог бы влюбиться в нее.

Но мысль мелькнула и пропала, угаснув как вспышка. Взгляд его прошелся по присутствующим и остановился на матери, сидящей с гордой осанкой, и расположившемся рядом отце, который легко подмигнул ему.

— Надеюсь, все пройдет хорошо, — чуть наклонившись к нему, шепнула Астарта, и к воздуху примешался аромат ее духов.

Так все и было. Речь директора до сих пор отголосками фраз звучала в головах уже бывших студентов. Он говорил недолго, вворачивая забавные шутки и не давая улыбкам соскальзывать с лиц.

Но что-то в его словах было настолько проникновенным, что не было сомнений, что за каждым словом скрывался огромный смысл. Он говорил о выборе, о путях, которые предстоит избрать, о том, как из запуганных распределением первокурсников они превратились в смелых и амбициозных творцов своей судьбы.

Под конец уже не одна женщина шмыгнула носом, и Регулус заметил, что даже спутница рядом быстрым движением коснулась ресниц. Дальше к постаменту выходили деканы, вспоминали многое.

Первые уроки, нарушения комендантского часа и всех возможных правил, поставленные Тролли и хорошо сданные экзамены, яркие победы и забавные случаи. На сердце было легко, но то и дело проклятая трогательность брала вверх.

Вручали аттестаты об окончании обучения, и приглашенный фотограф делал снимок на память, пока растроганный Слизнорт нашептывал тысячу пожеланий, не выпуская ладонь юноши.

Речь от учеников зачитывал, конечно же, Барти, на груди которого блестел вычищенный значок старосты. Стоило ему встать перед всеми с самым постным и серьезным лицом, как будто ему только что сообщили о том, что все экзамены надо сдавать заново, стоящий впереди Мальсибер хохотнул.

Три листа текста были крепко сжаты в руке Крауча, и казалось, что он прямо сейчас зачитает какую-нибудь лекцию, но неожиданно он широко улыбнулся и убрал их обратно в карман. И как ни странно, именно в эти несколько минут, что перед залом говорил Барти, все заливались смехом особенно рьяно.

Братья Пруэтты даже посвистели в знак одобрения. Кто бы мог подумать, что паинька и отличник отступит от своих принципов и покажет свою совершенно незнакомую сторону? По крайней мере, когда как не в последний день быть откровенным и искренним?

Регулус помнил отражение гордости в материнской улыбке и крепкое рукопожатие отца. Он чувствовал себя прежним мальчишкой, у которого случился первый мощный всплеск магии, третьекурсником, ставшим ловцом в команде по квиддичу.

И это согревало все внутри. А дальше понеслись танцы, начиная от сдержанного вальса и заканчивая совершенно нелепыми телодвижениями в толпе, которые совсем не пристали представителям приличного общества. Но кого это беспокоило? Они были молоды и счастливы.

Вскоре родители разошлись, предоставив детям свободу и позволив насладиться их праздником в полной мере. Только несколько учителей расслабленно сидели в зале, не так чтобы очень внимательно следя за поведением выпускников.

Гриффиндорцы вполне свободно таскали из припрятанного под столом ящика нечто покрепче сливочного пива. Даже Крауч решил отправиться во все тяжкие и уже вел хмельные беседы с невесть откуда взявшейся миссис Норрис.

К двум часам ночи обстановка Большого зала наскучила, и все компаниями разбрелись кто куда. Последняя ночь в замке, возможность свободно заглянуть в самые затаенные уголки и прогуляться по знакомым окрестностям, в полной мере ощущая то, как в очередной раз щиплет глаза.

Память предательски подкидывала новые и новые картинки, которые происходили когда-то там и с рассветом окончательно останутся в прошлом. Регулус никогда бы не подумал, что в нем есть столько сентиментальности, которая все не исчезала, а, казалось, преумножалась с каждым часом.

Он шел по ночному тихому коридору с перекинутой через плечо метлой. Мысль полетать над шпилями Хогвартса оказалась настолько заманчивой, что тут же заставила вскипеть кровь всех слизеринцев, в которой в большой концентрации уже была намешана медовуха и пунш.

На лице Регулуса сияла, как бы он ее назвал, глупая улыбка, и ноги несли его тело сами с необычайной легкостью. Он завернул за угол и вдруг с силой врезался в кого-то. Девушка, шедшая ему навстречу, пошатнулась, но Блэк в последний момент удержал ее на ногах.

Она подняла глаза на нарушителя ее одинокого спокойствия, и Регулус узнал Доркас Медоуз. Странно, он сегодня совсем не замечал ее, словно ее и вовсе не было. Она была совсем другой, платье на удивление шло ей, хотя он порой и отпускал колкости про то, что для нее самая лучшая одежда — привычные маггловские джинсы.

Девушка странно побледнела и не отрываясь смотрела на Регулуса. Он отпустил ее запястья, за которые до сих пор держался, и отступил в сторону, пропуская Доркас и делая несколько шагов дальше по коридору.

— Постой, — вдруг окликнула Медоуз.

Блэк остановился, с приподнятой бровью обернувшись в ее сторону. И, черт возьми, на подсознательном уровне он был готов ко всему, что могло бы произойти после этой встречи.

Но то, что Доркас Медоуз, эта гриффиндорка до мозга костей, эта упрямая девчонка, которая с первого курса плевалась в его сторону желчью, так просто преодолеет разделявшее их расстояние и поцелует его, было слишком странным.

Было самое время усомниться в собственном рассудке или заречься никогда больше не пить. Но ощущение ее губ, мягко коснувшихся его, было самым настоящим. Пшеничные волосы щекотнули его лицо, но в мгновение сыроватый воздух заполнил пространство вокруг, и девушка вновь стояла в шаге от него, грустно улыбаясь.

— Решила, что пожалею, если не сделаю это прямо сейчас, — ее голос звучал как-то иначе, совсем непривычно. — Прости, если испортила настроение, — она невесело хохотнула, и в карих глаза мелькнуло даже отчаянье. — Удачно полетать.

И она небрежно махнула рукой, отправляясь дальше, как будто всей этой сцены не было. Словно дунул ветер и стер чей-то бережно вычерченный рисунок на песке. Шаги стихли за поворотом, а Регулус так и стоял, не зная, как собрать свои мысли воедино. На душе стало неожиданно тоскливо.

Так, будто он упустил что-то, что могло бы изменить всю его жизнь. И с каждой минутой все плотнее закрывалась какая-то дверь, в которой он мог бы жить иначе. И за дверью этой оставалась знакомая и в то же время совсем не знакомая девушка.

Сколько же еще он пропустил, сколько еще не заметил в пролетающих днях, складывающихся в многочисленные месяцы? Ответа он не находил.

Дыхание ночи складывалось из дыхания миллиардов сияющих звезд. В июле они были гораздо ближе, приветливо касаясь своим холодным светом всего, до чего могли дотянуться. Теплый ветер с нежностью гладил покатые холмы, и растущий месяц лениво наклонился набок, наблюдая за раскинувшейся повсюду тишиной.

Четверо юношей парили высоко над землей, и только Крауч, обиженно насупившись, сидел на траве внизу. Хогвартс молчаливо смотрел на них погасшими окнами, и в этом читалось своеобразное прощание.

И они хранили молчание точно так же, боясь лишним словом нарушить ослабевающую и истончившуюся связь. Надо бы не страшась оборвать, чтобы со смелостью ступить в новый день, но что-то не давало. Мысль о том, что ничто из этого больше не повторится, билась в висках.

Никогда они больше не будут с высоты птичьего полета видеть родной замок, никогда больше не прогуляются у Черного озера и не подбросят слизняка в кровать Барти. И Доркас Медоуз никогда не коснется губ Регулуса вновь. Все произошедшее приобретало новые оттенки и намного большее значение.

— Как же паршиво, — наконец заговорил Тео, отхлебнув из полупустой бутылки огневиски. — Такое чувство, что не иначе как завтра преставлюсь, а не из школы уеду.

— Так, значит, новая жизнь? — задумчиво переспросил Рабастан. — Что будете делать?

— Черт его знает, — пожал плечами Мальсибер, и в нем тоже ощущалось напряжение.

— Буду менять этот прогнивший мир, — хрипло рассмеялся Нотт.

— Женюсь, — с назревающей ухмылкой произнес Регулус.

И Тео едва не свалился с метлы, а Мальсибер посмотрел на него с неприкрытым изумлением. Только Рабастан выглядел безразличным, новость давно не была для него неожиданной.

— Шутишь, что ли? — переспросил опешивший Нотт.

— Куда уж там, — закатил он глаза и к облегчению заметил, что удавка на сердце немного ослабилась. — Сесиль де Фуа вскоре станет моей невестой.

— Вот так и живи под одной крышей в течение семи лет. На свадьбу-то пригласишь или вообще не собирался рассказывать, да так, к слову пришлось? — с деланной обидой произнес юноша.

— Конечно, жди официального приглашения. Буду очень рад видеть тебя в качестве подружки невесты. — Слизеринцы рассмеялись, а Барти снизу раздосадовано глянул на них.

Ледяная корка на душе оттаяла. И ночной воздух осел в легких запахом цветов, запахом лета. Несбывшийся сон, упущенная и еще не открывшаяся возможность. Все дышало молодостью. Все дышало свободой.