Часть 26 (1/2)

Розэ

Я проснулась оттого, что кто-то неспешно поглаживал меня по волосам. Это было так приятно, что совершенно не хотелось просыпаться.

И ещё мне было тепло. Казалось, это тепло проникало до самого сердца, успокаивая и замедляя его ритм.

Но открыть глаза мне все-таки пришлось, когда где-то над головой раздался приглушенный насмешливый голос, ставший ещё глубже после сна:

— Я знаю, что ты уже не спишь, малышка.

В комнате все ещё царил синий предрассветный полумрак, и Чонгук лежал лицом ко мне на боку и с ленивой улыбкой смотрел на меня из-под полуопущенных пушистых ресниц.

Я недовольно нахмурилась и вновь притворилась спящей, не удостоив его ответом. Хотя для того, чтоб он оставил меня в покое, мне, скорее всего, стоило притвориться мёртвой. И то я сомневалась, что это сработает.

— Как спалось, птаха? Что-нибудь снилось? —невинно поинтересовался хозяин спальни с ленивой усмешкой, не прекращая поглаживать и перебирать мои волосы, словно не мог заставить себя прекратить это делать.

Я опустила голову, закрывшись волосами от его чересчур внимательного тёплого взгляда, проворчав:

— Отстань. Я все ещё сплю.

Но моя реакция ещё больше его развеселила, и он тихо рассмеялся, наклонившись, и, поцеловав меня в лоб, тихо шепнул:

— Моя птичка больше не улетает?

Я сонно зевнула, пожав плечами:

— Мне тепло. Я не хочу улетать.

Чонгук приподнял тёмную бровь, и уголок его мягких губ чуть дрогнул в ленивой улыбке:

— Значит, все это время, все, что требовалось, чтоб удержать тебя здесь, было тепло?

Я сонно кивнула, не желая вдаваться в полемику, но затем добавила, вновь закрывая глаза:

— И ещё, я люблю, чтоб меня гладили.

Не знаю, чем я думала, когда ляпнула это. Единственным моим оправданием было то, что мой мозг ещё не до конца проснулся и был способен выдавать только глупости.

Чонгук прыснул и притянул меня к своей горячей груди, пока я не уткнулась в неё носом и недовольно заворчала, как разбуженная кошка.

— Всё гениальное просто, — усмехнулся он.

— Долго же до тебя доходило, — фыркнула я, смирившись с тем, что поспать мне больше не удастся.— Все девушки любят, когда их гладят.Это же так приятно.

И, словно в ответ на мои слова, его рука, до этого лежавшая на моей талии, начала неспешно её поглаживать.

Остатки сна как ветром сдуло.

— Вот так? — невинно поинтересовался он, подушечками тёплых тонких пальцев проводя по моей руке вверх к плечу, а затем скользнул ими по моей открытой беззащитной шее, заставив вздрогнуть и рвано вздохнуть, тут же прикусив губы. Но сдержать взволнованных мурашек, разбуженных его нежными прикосновениями, было невозможно, и они толпами забегали вверх и вниз по моей спине.

Я замерла, распахнув глаза и испуганно глядя на него, когда его пальцы провели у меня под подбородком, приподнимая моё лицо ему навстречу, и полностью потерялась в его жгучем, пронизывающем до самого сердца, ласковом взгляде.

Его тёмные ресницы чуть подрагивали, а серебряный взгляд скользил по моему лицу, как невесомая ласка, — горячий, медленный, внимательный…

— Я ведь больше не заставляю тебя нервничать, правда? — тихо шепнул он и наклонился ещё ближе.

— Чонгук… Что ты делаешь? — прошептала я непослушными губами, настороженно вскинувшись и замерев. И понимая, что вряд ли когда - нибудь наступит тот день, когда он не будет заставлять меня нервничать.

Но он все ещё не воспринимал меня всерьёз.И я уже и не надеялась, что это когда-нибудь изменится.

Уголки мягких мужских губ чуть дрогнули в улыбке.

— Ты же сама сказала, что любишь, когда тебя гладят. Я лишь хочу удостовериться, что все делаю правильно, — мурлыкнул он с самой очаровательной улыбкой, которую мне доводилось видеть. Но я не купилась на этот откровенный флирт.

— Но это не значит, что ты можешь… Эй… — запротестовала я, когда он обнял меня за талию и одним плавным неуловимым движением перевернул на спину, уложив на подушки и нависая надо мной.

Слишком близко.

Слишком горячо.

Слишком запретно.

Но так волнительно и сладко, что моё сердце затрепыхалось в груди пойманной птицей, а дыхание сбилось и замерло, и я застыла в его сильных руках, глядя на него во все глаза, зачарованно наблюдая за тем, как хитрые огоньки в насмешливых тёплых глазах смешались с дерзкими и в то же время ласковыми, лишая меня желания спорить.

Я вновь ощутила себя маленькой беспомощной птичкой, попавшей в лапы к большому серому волку из сказок.

Но только мой Волк был черным и таким обаятельным, что ни у одной птички, по собственной неосторожности оказавшейся в его логове, не было никаких шансов уйти невредимой.

И я начинала понимать, что и не хочу этого. И уже вовсе не так рьяно рвусь на свободу, начиная попадать под чары своего похитителя все больше и больше с каждым днем…

Начиная… влюбляться… В него…

Я зажмурилась, пытаясь прогнать из головы эти возмутительные и чрезвычайно опасные мысли, но это ничем не могло мне помочь, когда он был так близко.

Но в ответ на мои слабые протесты он лишь ласково улыбнулся, придвинувшись ещё ближе, и шепнул:

— Тише, милая, не рычи… Тебе же нравится то, что я делаю.

Я аж задохнулась от подобной самоуверенности и поспешила заверить его в обратном, упираясь в широкие плечи и выдохнув:

— Ничего подобного!

Чонгук насмешливо хмыкнул, но все же немного отстранился.

— Как скажешь, птичка. Но мы оба знаем, что это неправда. И, к твоему сведению, ты совсем не умеешь лгать.