10. Тоска и перемены (1/2)

Лань Юань беспокоился.

Приемного отца не было уже несколько недель, и он очень скучал по нему.

Именно поэтому он сделал то единственное, что заставляло его чувствовать себя лучше — зарылся в мягкую шерсть пушистых кроликов, которые с удовольствием навалились на него всем скопом.

- А-Юань! - громче положенного позвал его лучший друг, Лань И.

- Шуметь в Облачных Глубинах запрещено, - едва слышно напомнил Лань Юань из-под покрывавшего его меха. Слова его заставили А-И надуться.

- Я знаю!

- Если знаешь, то будь немного тише! Ты же не хочешь снова переписывать правила, делая стойку на руках, не так ли?

Лань И прикрыл рот ладошкой, поспешно кивая.

- И всё же, А-Юань, ты в порядке?

- Хм?

- В последнее время ты выглядишь грустным.

- А-а, - не стал отрицать Лань Юань.

- Это потому что Ха... Ханьгуан-Цзюнь ушёл?

- Мгм.

- Хммм... - Лань И постарался обдумать ситуацию. - Тогда я составлю тебе компанию! На весь день! Каждый день! Так ты не будешь один!

- Мгм! - заметно оживившись после его слов, согласился Лань Юань.

……………....................................</p>

Лань Юань свернул в сторону цзинши, вместо того, чтобы направиться в покои учеников, в которых он теперь жил.

(В прошлом году он жил в цзинши, потому что в покоях учеников не было места, но недавно переехал.)

Он просто хотел насладиться покоем цзинши перед сном.

Всё лежало на своих местах, в чём он убедился, войдя внутрь. Зная, что отец не любит, когда посторонние входят в его личные покои, Лань Юань лично вытирал пыль и убирал в цзинши.

Перенося неожиданно тяжёлый ящик, чтобы вытереть под ним пыль, мальчик уронил его, и всё содержимое ящика разлетелось по полу.

- Ах! О... ох, нет... - он тут же опустился на колени, складывая бумажные свитки, цветы, закладки и прочее в коробку. Лань Юань не хотел подглядывать, но заметил, что на бумаге были либо красиво изображённые рисунки, либо беспорядочные записки отцу, написанные не особо аккуратно.

Не желая более совать нос не в своё дело, он быстро, но по порядку начал раскладывать вещи по своим местам.

…......Пока не наткнулся на ярко-красную ленту.

Лань Юань осторожно погладил материал, когда что-то — воспоминание? — промелькнуло перед глазами, оставляя после себя лишь силуэт человека, одетого в чёрное ханьфу с красными вставками. И рядом Лань Юань — А-Юань — вцепившийся в ногу этого человека, зовя его...

В висках гулко стучало, а в мыслях появилось белое пятно.

Не желая больше думать о том, что это было, он закончил складывать вещи и пошёл — нет, побежал — к своей комнате.

Что это было? Словно... - ему смутно вспомнились чёрно-красные одеяния и звонкий смех, дразнящий его, но более ничего.

Он поглубже зарылся в одеяло, стараясь прогнать воспоминания.

.

.

Но его сны были переполнены радостью, смехом и расплывчатыми лицами людей, которых он когда-то знал.

………………………............</p>

Звон от шара воспоминаний, упавшего на пол, заполнил мёртвую тишину комнаты.

Должно быть, прошло несколько часов, прежде чем они зашевелились в движение и начали расходиться по своим спальням.

То, что они увидели......

Изменило их восприятие всего происходящего.

Однако те, кто ещё хранил ненависть в своих сердцах, предполагали, что Вэй Усянь неведомым образом манипулировал шаром, дабы сбить их с толку и вызвать сочувствие к себе. Но они знали...

Но они знали, что это невозможно.

.

.

Цзаи Цю, Чэнь Цин и Суйбянь хранились в тайнике на Пристани Лотоса, о местоположении которого знал только Цзян Чэн, потому находились в безопасности.

(Цзинь Гуаншань никогда не сможет прибрать их к своим грязным рукам.)

Цзян Чэн удалился в личные покои, тяжело опустился на край кровати, направляя взгляд вдаль и обдумывая только что увиденное. И заплакал.

Потому что, чёрт подери, что ещё он мог сделать?

Последнее, что видел перед смертью его брат, было его лицо, искажённое ненавистью.

Вэй Усянь... Прости... Прости меня... Я оставил тебя одного... Я бросил тебя... Прости меня......

Рядом не было никого, кто мог бы утешить его.

Рядом не было никого, кто мог бы поддразнить его, вновь вызывая гнев и раздражение.

Никого... он остался наедине с собой.

Детский плач вывел его из задумчивости.

Цзинь Лин... верно, Цзинь Лин всё ещё рядом......

Всё то время, что они были заняты просмотром воспоминаний, за Цзинь Лином присматривали няни из Пристани Лотоса.

Он вытер слёзы, вышел наружу и увидел одну из женщин, тщетно старающуюся успокоить племянника.

- Г-глава клана, - с запинкой пробормотала она.

- Давай, - Цзинь Лин был передан в руки Цзян Чэна, и мужчина вздохнул, поправляя своё ханьфу, чтобы должным образом убаюкать ребёнка. Цзинь Лин несколько раз шмыгнул носом, после успокаиваясь и начиная играть с волосами Цзян Чэна, от чего тот щёлкнул языком. - А-Лин, прекрати тянуть.

Это не остановило хихикающего ребёнка, и тот продолжил дёргать волосы Цзян Чэна с возрастающей интенсивностью.

Довольная улыбка мелькнула на лице Цзян Чэна.

У него всё ещё есть Цзинь Лин.

И, пока, этого достаточно.

Пока.

.

.

Не Минцзюэ на время удалился в свою комнату.

У него раскалывалась голова.

Слишком многое он узнал из сеанса воспоминаний.

Слишком многое о Вэй Усяне.

Слишком многое о мире заклинателей.

Слишком многое о себе.

Считалось, что именно его клан рьяно поддерживает справедливость и защищает невинных.

Но вместо этого они верили в слухи и ложные истины, участвовали в резне и закрывали глаза на геноцид, становясь теми, кого ненавидели.

.

.

Лань Ванцзи сидел в своей комнате и плакал. Отчаяние охватило его с головой, пока он молча взывал к любви всей его жизни. Вэй Ина хотелось увидеть в последний раз. Хотелось посмотреть на него. Хочется, чтобы... Вэй Ин был со мной.

Он нерешительно взглянул на свой гуцинь. Сработает ли его призыв?

Но ближе к концу просмотра казалось, что душа Вэй Ина была вдребезги разбита.

Значит ли это, что он больше никогда его не увидит?

Ни следа от его души?

Не услышит звонкого смеха? Дразнящих замечаний?

Не увидит серых, словно ртуть, глаз? Спутанных, но шелковистых и чёрных, как смоль, волос?

Никогда больше не ощутит тепло его присутствия?

Никогда больше?

Он больше никогда не увидит Вэй Ина? Как свою мать?

Лань Ванцзи тряхнул головой, прогоняя подобные мысли. Ради Вэй Ина он готов сделать невозможное. Он найдёт Вэй Ина.

Несмотря ни на что.

Утерев слёзы, он вышел наружу.

- Даже если Вэй Усянь не был намерен делать всего того, что он совершил в Безночном городе, он всё равно несёт ответственность за потерянные жизни, - говорил в этот момент глава клана Яо.

- Я, к примеру, никогда не прощу этого ублюдка! Он убил моих родителей! - некто, в ком удалось узнать Юй Вэйчуна, сплюнул. - Мне противно даже от того, что в моём имени есть иероглиф «Вэй»!

Эти люди... Всё ещё...? - Лань Ванцзи обнажил Бичэнь, посылая сплетникам свирепый взгляд, и позволил воздуху вокруг наполниться ничтожным количеством собственной духовной энергии, в которой плескалось желание убивать.

Глава клана Яо и Вэйчун вздрогнули от страха, мгновенно приняв решение не продолжать разговора.

Одного лишь испуга недостаточно. За оскорбление Вэй Ина они должны--- — Лань Ванцзи сделал несколько глубоких вдохов, стремительно покидая место, где эти сомнительные личности смели оскорблять Вэй Усяня.

.

.

На лице Лань Сичэня не было и следа привычной безмятежности. Ничего от его обычной мягкой и спокойной манеры поведения. Сейчас был только шок. Чистый, неподдельный шок.

Конечно, он злился на Вэй Усяня за всю ту боль, что тот причинил его брату, но это не должно было... он не должен был позволять этим чувствам ослепить его, скрывая под собой правду и ужасы, происходившие в действительности.

Однако, он позволил.

И из-за этого стал соучастником убийства многих невинных людей.

Людей, которые его не... которые его совершенно не волновали. Во всяком случае, тогда.

Вэни... нет, лишь некоторые из Вэней сожгли его дом и убили его отца, и от этого в сердце продолжала жить слабая ненависть.

Война закончилась, но это чувство осталось. Он был слишком занят востановлением собственного клана и даже если интересовался судьбами пленных, на самом деле ответ его не очень-то и волновал.

Позже Старейшины посоветовали ему меньше заботиться о них и сосредоточиться на собственном клане.

Но когда это произошло...? Когда он превратился в марионетку, работающую только во благо клана? С каких пор он стал бездумно следовать приказам Старейшин и правилам, с которыми вырос?

Нет, не совсем так.

Правил... было слишком много, отчего он сломался, его клан сломался. Но он не стал... не мог наказывать всех, кто нарушал правила.

(Потому что это были Старейшины, а Старейшин нужно уважать......)

Лань Сичэнь прикрыл глаза. Возможно... это время перемен.

……………………...</p>

Намного позже все покинули залы Пристани Лотоса, склоняя головы под тяжестью вины и стыда.

Глаза Не Хуайсана хитро заблестели. Все были на своих местах.

Он шустро подскочил к одному из глав кланов, запинаясь о чужие ноги и с «Ууф!» падая сверху на человека.

- Ой! А это больно... - воскликнул Не Хуайсан, потирая нос.

Шум привлёк к себе внимание многих людей.

Глава клана, которым оказался Су Миньшань, состроил раздражённое лицо.

- Всё хорошо!

- Хуайсан, - Лань Сичэнь подошёл ближе, намереваясь уладить ситуацию. - Что ты делаешь? - и, переведя взгляд на Су Шэ, он вздохнул. - Ты должен извини... - улыбка на его лице так и застыла, речь внезапно оборвалась.

- Сичэнь? Что произошло? - Не Минцзюэ, осведомлённый о волнении, которое вызвал его младший брат, спокойно подошёл к ним, сразу замечая замешательство и нехарактерную ярость(?), отображающиеся на лице его друга.

Он проследил за взглядом Лань Сичэня, и лицо его потемнело.

- Ты!

Су Миньшань был совершенно сбит с толку.

- Я... Что?

По комнате пронёсся ветерок, заставивший мужчину вздрогнуть.

Почему здесь так холодно? Что...

Опустив взгляд, он обнаружил распахнутые верхние одежды, открывающие... следы проклятия Сотни дыр на его теле.

Лицо его исказилось от ужаса.

…………….................</p>

Цзинь Гуанъяо едва ли не грыз ногти от волнения. Он отправил своему подчинённому тщательно зашифрованное письмо, чтобы его люди перехватили ящик с печатью.

Именно. Вещью, которую собирался использовать против заклинателей всего мира Цзинь Гуаншань, была Тигриная печать преисподней.

Я выяснил, что отец намеревался использовать печать в Безночном городе, чтобы ослабить остальные кланы и устранить не преданных ему людей. Что мешает ему использовать её ещё раз, чтобы получить желаемое?

Но... востановленная печать не завершена. И если он воспользуется ею, неизвестно, какие последствия нас постигнут!

Кроме того... печать может просто не сработать в своём несовершенном состоянии. Отец действует довольно поспешно, но я не могу винить его в этом. Клан, вероятно, не будет преуспевать после этих сеансов. У Цзиней всегда была репутация чрезмерно гордых и высокомерных, и какое-то время у нас было на то право. Но теперь... нет. Это не имеет значения.

Я признался в своих грехах, дагэ. И, вероятно, не отделаюсь за это лёгким испугом. — Цзинь Гуанъяо, несмотря на свою неминуемую гибель, улыбнулся. — Но, в кои-то веки... Я избавился от маски, которую всегда носил.

.

.

Цзинь Гуаншань ускорил шаг, видя, как все покидают причал.

Почему ничего не произошло? Что такое? Мой подчинённый должен был уже сказать сопляку, чтобы тот активировал её... Почему ничего не--

В дверь громко постучали, и, стоило ему дать позволение, некто пнул по ней ногой.