Часть 33 (1/2)
Будем как солнце! Забудем о том,
Кто нас ведёт по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному-
К новому, к сильному, к доброму, к злому-
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будет молиться всегда неземному
В нашем хотеньи земном!
Будем, как солнце всегда молодое,
Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и всё золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь вопалощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, ещё до заветной мечты,
Дальше, нас манит число роковое
В вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как солнце, оно-молодое.
В этом завет красоты!
Константин Бальмонт
Давайте-ка поговорим об истории Маерса, прежде чем возвращаться к дальнейшим событиям вертикального повествования. Да, да, я знаю, что я уже выделял этому время, но всё же, я считаю, что мы пока недостаточно конкретно обозначили характер Брайна и его формирование, то, как из пассивной жертвы обстоятельств он перерос в полусознательное животное в городской среде, которогое многие романтизировали до меня и будут после.
В семье не без урода, а скорее, не без них. Родители Брайна были очень религиозными, что передалось их старшей дочери, а через неё- Матильде с Брайном. Но, видимо, те хотели наказать себя «карой божьей», так что, когда их сыну исполнилось 3 года, врезались в дерево средь бела дня и умерли на месте. Авария была, вроде бы, беспричинной, возможно, супруги ругались и не заметили, как летят на пустой дороге в несчастный дуб, но тем не менее, такая глупая, но вредоносная кончина оставалась фактом. Андре тогда обвенчалась с Марком, с которым они окончили бакалавриат в области лингвистики английского и немецкого языков. Парочка тут же оформила опеку над двумя сиротами, который были как двое щенков в потрёпанной коробке на улице. Между Андре и Брайном была 21 год разница, между Брайном и Матильдой – 1 год, к чему старушке-мамашке понадобилось плодить двоих детей под сорок? Вот же угораздило её так рано помереть!
Как видите и предполагаете, мало кто был этому рад, но Андре всё же постаралась исполнить свою обязанность в семье так, как располагали на то её силы сочувствия и воспитания, Марк тоже честно старался быть хорошим, когда мог, то есть, когда был трезв. Андре стала переводчиком в издательстве, Марк был учителем английского в младшей школе. На работе он был неплох, но побитый Брайн с Матильдой выдавали скелетов в шкафу, которых, в прочем, игнорировали. Он хорошо скрывал похмелье, не срывался ни на детях, ни на родителях, кроме того, они с женой усыновили этих двух приёмнышей, да ладно, и на том спасибо. Пиво на выходных, коньяк- в особо тяжёлые дни, да, да, он не алкоголик, он всегда может завязать, просто ему не надо. В подпитии он часто словесно нападал на Андре и физически- детей, особенно на Брайна, чёрт знает, чем мальчик так бесил его. То ли его так напрягал выразительно-тяжкий взгляд, то ли он кого-то напоминал ему. В связи с тем, «приёмыши» всю жизнь старались приносить пользу, не спорить и будто бы искупить то, что они есть. Правда, у Брайна это получалось лучше, но недостаточно для того, чтобы остановить издевательства, осуждение и чувство вины. Матильда была непослушной, дерзкой, и в детстве выглядела старше брата. Худая, резко вытянувшаяся в 12 лет, угловая, с близорукостью, в подростковом возрасте она быстро набрала вес, чем вызвала дополнительные критические замечания и даже мерзкие намёки Марка, которые убивали Андре, делая порочный круг вины и несчастий. Брайн же, как мы помним, имевший жалкий вид в детстве из-за припухлости и маленького роста, вырос в спортивного парня, в совершенстве не знавшего, а думающего на немецком, состоящий в команде по плаванью, певший в церковном хоре, едва ли инкогнито посещавший кино- кружок в школе и молчаливый, ответственный, что притягивало окружающих, но как-то разочаровывало парня, который не мог простить издевательств безликих теней прошлого в детстве и юношестве. К нему пытались клеиться девочки, но тогда он сохранял поразительное равнодушие к романтическим и половым отношениям, погружённый в собственные переживания, с которыми не мог разобраться, борясь с долгом и тем, должен ли он вообще чем-то. Всю жизнь брат с сестрой оставались своими самыми преданными и близкими друзьями, пока остальные жестоко строили козни над ними, не принимали. Крысы церковные, оборваши, два мыши, и прочее. Матильда была оптимистичной активисткой в социальной иеархии старшей школы, потрясающе владела игрой на сексофоне, у неё были поклонники, она не утратила свою бойкость, честность, но стала куда сознательней, взрослее. Брат с сестрой даже и не походили на родственников, хотя их характеры и навыки дополняли друг друга, что и не скрывали. Брайн копил гнев, Матильда жила, Марк озлобился, Андре мечтала о другой жизни, но и настоящую считала не худшей. Андре вполне заменила детям мать, трудно вспомнить хоть раз, когда она бы вымещала на своих сестёр с братьями свои негативные эмоции, пыталась кольнуть, ущипнуть их за что-то, но тем не менее, она не могла дать им душевность, которую нельзя заменить никаким ворохом монологов, одеждой и едой с кровом. Думаю, даже бы родные родители не справились бы с такой задаче, потому что не дали этой души и Андре. Эта душа так же называется «чувством, что тебя ценят, что ты нужен».
После школы Брайн поступил в колледж на стипендию и бесплатное жильё из-за выйгранного конкурса по короткометражной любительской работе и прав для студентов-спортсменов по киноискусству на оператора, чем немного обескуражил всех, кроме Матильды, которая знала о его увлечениях в кружке. Его приняли в колледж под Нью-Джерси, куда ехали и некоторые его знакомые, с которыми он снимался и снимал.
На первом курсе, через пару месяцев он приехал в родной дом на выходные, о чём не знал Марк. Андре приняла его доброжелательно, Матильда обещала присоединться к ним после того, как закончит репетиторское занятие с одноклассником по игре на сексофоне. Брат со страшей сестрой спокойно распивали чай, беседуя о всяком, когда пришёл пьяный Марк, который, шатаясь, поплёлся в супружескую спальню за своими прописанными таблетками против мигреней, но ошибся дверью и попал к Матильде. Увидев незнакомого юношу в комнате «дочери» он пришёл в ярость.
-Тупая шлюшка, корова жирная, тьбе сколько лет? Ну да, ну да, ты ведь взрослая, тогда почему не съедешь с моего дома, раз такая самостоятельная?! – плюясь слюной во все стороны свирепствовал он.
-Твой дом? Не переборщил ли ты со свои эгом? – сухо поинтересовала та, уничтожая издевательским взглядом поверх очков. Паренёк поспешил собраться и в мгновение свалил. Андре с Браном пока сидели на кухне, в предположении, что Марк оступится на грубость Матильды, как было не раз, но они жестоко ошибались. Скандал набирал обороты, Марк не собирался отступать. Он вёл размазанную речь о том, что он- кормилиц в семье, что они с Брайном- нищие и всё осталось на него и Андре, что они обязаны ноги лизать ему до конца его дней, за то что он согласился кормить и лелеять их, над чем открыто потешалась Матильда, тыча, что его заработок в разы уступает гонорарам её сестры и в доме нет ни квадратного метра, принадлежащего ему, а так же ничего физически не препятствовала ему уйти от Андре когда они ещё были обручены и он знал, на что идёт женясь на ней, обрекая себя содержать неродных детей. Андре не выдержала и пошла разнимать их, пока эта ссора не переросла в потасовку, но только она скрылась, из комнаты послышался грохот и короткий истошный крик Андре спустя секунд пять. Гробовое молчание. Брайн не знал, что и думать, хоть где-то в тени его сознания пробирались догадки, он не хотел идти и смотреть, что же произошло, но его тело на автомате встало и понесло его в гостиную. Зрелище заставило его пол минуты стоять в ступоре и непринятии, вместе с Андре, зажавшей лицо руками, и окаменевшего Марка с открытым ртом на лестнице второго этажа.
Матильда лежала у подножия ступенек в противоположном конце комнаты, превратясь в вывернутый комок туши. Не нужно было быть врачом, чтобы видеть жутко повёрнутую спину и шею, покой её мышц. Из рассеченного лба и рук пока текла тёмная-тёмная кровь, глаза распахнуть и плавно бледнели, как у рыбы. Она мертва. Мертва.
Брайн не мог поверить себе. Это лишь кошмар, плод его фантазии, сон.
Сон. Сон. Сон.
Тяжелый кошмар.
Он ущипнул себя за руку и почувствовал боль. К нему размеренно приходило удушающее принятие. Синяк на руке медленно наливался цветом. Рот пересох, хотелось кричать, но Брайн словно был в картине Мунка, мог лишь хрипеть, что и делал. Это звучало как предсмертный вой волкодава, который привёл в чувство остальных. Марк засуетился, его оправдания, мольбы, угрозы слились в лай зверя, загнанного в угол. Андре налила себе воды, потом второй, следом третий, а далее вспомнила, что в шифонере спрятанна водка, принявшись обдумывая план дальнейших действий, кидая рыбий взгляд на труп. Брайн был в трансовом состоянии, тело двигалось само по себе и казалось легким, всемогущим, повинуясь порывам воли, как тело монстра из «Атаки Тиатнов». Парень подошёл ближе к Матильде и долго смотрел ей в застывшее лицо, прикрыл ей веки. Перед ним проходила вся его жизнь с ней, он хотел и плакать, и бежать, и молиться, и… крушить. Его глаза менялись, чем дольше он смотрел на сестру. Удручающая печаль сглаживалась, зрачки, которые были будто затуманены в серости тумана ещё час назад, прояснились в его природный карий цвет. Остро выделялись жилы, будто вместо глаз было две грецкие скорлупки.
Марк убил её. Толкнул с лестницы, как ребёнок без аргументов. Как ребёнок, как дитя, как недоразвитая матерь, не знающая иного пути. Убогое, убогое создание, матерь. Чёрт, этот нажравшиеся поросёнок, это рыло просто не нашло слов, чтобы отбиться перед 17-летней девочкой! Он убил её! УБИЛ!
Брайн мелко затрясся, по щекам лились слёзы. Эхом стучало «Алкаш», будто по звонку на стойке в отеле, сопровождаясь глухим вздохом: «Смерть».
Ноги понесли его на кухню, где он молча наблюдал за Андре и Марком, который отговаривал жену звонить копам, правда, теперь его истерика затрагивала обоих присутствующих. Брайна в особенности.
-… предатели, урррроды, не смейте стучать на меня. шалавы! А ты, гадёныш дранный, чего забыл-то?! А?! Чёрт в аду подсказал, что сегодня твоя сестрёнка откинется, отродье?! ДА?! Урррррод, сидел бы в своём колледже со своими долбанными хипстерами, травку курил, но нет же, урод, припёрся сюда…
Парень издал тихий вздох, перебирая взглядом ножи. Всё яснее и яснее в нём возрился чёткий план, состоящий лишь из одной мысли, которая смелее и вольяжнее овладевала им, и которой он всё больше и больше позволял брать контроль.
А Андре делала аид, что не видит ничего. Как и всегда.
-…так ты вообще слышишь меня, дебил?! – воскликнул Марк, тоже перестав замечать и следить. Лицо Брайна на мгновение озарилось жуткой натянутой улыбкой, как на детский фотографиях с церкви, а где-то внутри него будто замерцал другой свет, мрачно оттенявший присутствующих, обладая способностью греть лишь обладателя.
-Конечно. Однако, неэтично перебивать говорящего, как и нападать сзади.
Брайн ловко схватил нож для мяса с магнитного держателя в шаге от него и бросился на убийцу. Мужчина едва успел поднять руки и нелепо прикрыть лицо, как лезвие пронзило грудную клетку, второй удар- сердце, третий- живот, четвёртый – лёгкие…
Брайн застал себя с помешанной гриммассой и бьющего злосчастный труп ножом, в полголоса бубня: «Из-за тебя я сдох от апатии, ты всё травишь вокруг себя, ты всё травишь, так и помри как сволочь, сукин ты сын!». Андре забилась в угол под столом, словно девочка, испугавшееся бомбёжки, шурша под нос молитвы.
Посмешище, он-то ожидал от неё более здравых решений. Звонок полиции? Тоже взять что-то для самообороны? Сбежать? Не?
В ушах стоял звон, с плеч будто рухнул свинцовый груз, что внезапно добавило сил, словно Брайн перевоплотился в оборотня, незаметив полнолуния, дыхание сбилось, но не могла сойти улыбка идиота. Господи, это и есть свобода?
Брайн сделал глубокий вздох, запрокинул голову, косясь на сестру. Он чувствовал, как в рот текут его слёзы и кровь из носа, в связи с понижением давления, видел всюду красное месиво, обезображенного Марка, мышь- Андре, но не мог, не мог оторваться от своей минуты умиротворения.
Очнувшись от приятного и уникального усмеречного состояния, он увидел, как Андре стоит в паре метров от него, перекосившись от увиденного.
Хотя, чему она будто бы, пораженна? Неужели она носила розовые очки, разве она не читала европейские сказки?
Колени отказывались смыкаться, глаза выпрыгивали из орбит, в руке она держала железный молот для отбивки мяса, хрупкое тельце сжалось. Это было больным обволакивающим сновидением, не могло оно так обернуться, не могло оно выйти в такой изломанной форме, в таком зверском обличии, не сейчас, шептал где-то прежний Брайн.
Но его перерождённая личность отвечала, что ещё как может. И ничего не вернёшь.
Да разве это плохо?
Брат поднял руки, а рот исказился в ухмылке, по зубам стеккала кровь, перетекая на подборот и пара капель даже попала на труп.