Часть 32 (1/2)
Мне мило отвлеченное:
Им жизнь я создаю…
Я всё уединённое,
Неявное люблю.
Я-раб моих таиственных,
Необычайных снов…
Но для речей единственных
Не знаю здешних слов…
«Надпись на книге» Зинаида Гиппиус
Тим, не смотря на повышенную даже для него в тот период тревожность, незапланированные приходы Гомо к нему значительно уменьшились, потому что он случайно научился немного прогонять их. Для этого он вспоминал, максимально вживался, одну схожую ситуацию при вмешательстве Пен. Кто бы сомневался – везде затычка в бочке Пенни, но что уж поделать. Нет, имелось ещё как минимум два действенных метода сдержать «приступ». Первый- пить очень сильные транкверезаторы, которые выдавались в очень ограниченном количестве на законных правах больного, но тогда он постоянно находился в состоянии, будто секундой раннее вырвался из царства Морфея, острота ума значительно понижались, а это, при его сумбурной деятельсти, было равно русской рулетке с выстрелами в себе в голову на спор, зная, что пистолет заряжен на 3:2, где лишь 2- холостые. Другие препараты толком не работали. Второй- чтобы Брайн почти до смерти избил Тима, но это работает буквально через раз, а также, во-первых, это, мягко говоря, имеет такие себе последствие для организма, во-вторых- не всегда имеется возможность позвать Маерса, да легче пережить буйство Гомо, чем ходить с побитой печенью и лицом.
С чего тогда Гомо стал сдавать позиции? За последние пол года многое поменялось в лучшую сторону. Например, своё жилье. Но и всё… Брайн бы сказал, что это намёк Господа на что-то, о чём может догадываться только Тим, Пен бы прокомментировала это стабильностью, перевариванием студенческих годов и накатывающееся проблематике будущего, целей в жизни, а так же, появлением собственной персоной в его жизни, хитро прищурившись и состроив томное выражение, а после, разразившись своим заразительным смехом, намекая, что причина и в ней. И в этом есть смысл.
Тот случай произошёл месяц назад, Тим метался по чердаку, тщено стараясь содрать своё лицо вместе с маской, которая напоминала кусок панцыря, волосы, оставляя порезы, словно Римус Люпин в старом доме на шкафах от агонии. Бывает, что Гомо специально медленно овладевает Тимом, чтобы тот помучился, или же, это дело рук Паниша, который контролировал Гомо, а через того- поведение Тима, поддерживал уважение к своей персоне, присекая какие-либо невыгодные зачатки глубинных мыслей, стремлений, как косят газон или полят сад от сорняков. Парень полз на спине, как уличный пёс от удара ноги, на глаза падал гнедущий мрак. И вот, едва Рид наконец смирился, прекратил сопротивляться, тело неторопливо принялось неметь, как от паралича, некто сжал его ладонь. Горячие тонкие пальцы как меттал держали его грубую кисть. На мгновение время словно замерло, будто кто-то ухватил Тима, когда он вот-вот собирался пропасть в пучине оврага с собственными демонами. Он толкнул себя же в тот овраг, но уже не был способен выбраться их него сам. Парень стал задыхаться и, со стороны, это наверняка походило на приступ эпелепсии, вырываясь из рук затягивающего помутнения. Мир вокруг плавно приобретал выплуклось, словно снимая дремоту. Справа исходил шлейф дорогой косметической отдушины, табака и фруктовых леденцов. Знакомо, знакомо, так знакомо, но чёрт, кто это! Будто в этом амбре чего-то нет, но и это не так важно сейчас. Или важно? Кто это!? Пен? Почему она без духов?!! Почему?! Почему!!!
Затухающий окурок разгорелся, перерождаясь в нечто пылающее, разливающее по телу теплом, светом жизни, вперемешку с невыносимой паникой. Кто-то посадил Тима, как тряпичную куклу и обнял со спины. Длинные волосы легонька касались его локтя, рубашки, он постепенно мог разобрать её слова:
-Эй, эй, отзовись, отзовись, ты жив, Тим, ты жив?
Пен. Ну да, верно, она пришла на шум с чердака, вроде, со времён её переезда при ней не случалось схваток. Гомо отступал. Пен, Пен, с тобой Пенни, комочек добра, света, пойдём, выпьем, может даже напьёмься в стельку и как идиоты будем бегать по Бруклину, творя дичь, чтобы не думать о будущем, о смерти, завтрашнем дне. Или наоборот, заварим литр чая у будем философствовать о чём-то, поедая китайскую еду или булочки. Короче, пошли к ней! Так глупо уговаривать свои беды с башкой отпустить его, но это не важно, не имеет значение, не думай об этом, не думай!
Эти монотонные беспокойные вопросы девушки убаюкивали парня, как младенца в руках матери, постепенно затмевали рассуждения, как громкая музыка в наушниках. На Тима пало облегчение, будто он опрокинул гринтвейн после «чистки» леса у особняка. Внезапно стало так спокойно. Девушка не разжимала его руки, зрение вернулось. Маска с грохотом упала на пол. Пенни замолчала, продолжая держать парня. Тот с изумлением заглянул в её личико. В нём отражалась наблюдательность бесстрастного, однако любопытного дитя. Твою мать, в миг пролетели беспечные воодушевлённые монологи Брайна о ней. Для него она как какой-то недавно появившийся священный дух, благоухающий, одарённой свежестью молодости, дарящий то, чего наверняка лишён Брайн, Матильды, например, и её объятия нежны, живы, что, что? Что за дичь? Кто она? Что она? Что правильно о ней думать? Она как Гесперида, не гнушавшаяся содействию со змеями, гулящая средь яблони с золотыми плодами, но при том только полубогиня. Ахах, дружище стал похож на Ленского. Нет, всё же никто не совершенен.
Тима ударило по макушке. Неужели настолько легко попасть в старую, как мир, ловушку её очарования, красоты, на фоне неудовлетрённой печали. Он попытался пересмотреть её образу себя в голове, не отрывая настороженного взгляда с передразнивающего его девушки. Никого не напоминает? Да это же вылитый он в её годы. Прекрасный мальчик, куда ни посмотри, зажатый тисками ожиданий соотвествий чужим требованиям, непозволяющий выход агрессии, озлобленный по итогу на всех. В прочем, несчастья в жизни злодея не отменяет и неоправдывает, не сглаживает тех несчастий, которые он принёс жертвам… Ой, да ты горазд распинаться об ответсвенности, пока она не карает тебя, Тимми. Боже, вы серьёзно, неужели опять? Ладно, переключись на Пен. Всё равно, что попасть в золотую клетку, беспомощно воспевая из неё совершенство, которого нет, или наоборот, может в этом превосходстве, в её почти физической черте, осознанности, недосказанности и есть шарм? Природа…
-С тобой всё хорошо? Ты полностью очнулся, а то смотришь как будто словил вьетнамский флешбек. Я испугалась, когда сняла наушники и услышала твои стоны отсюда.
-Не представляешь, как…
-Эй, ты будто обижен, что не так?
-Задумался. Ты такая странная.
-Пфф, кто бы говорил, -критично ответила она, вставая, чтобы уйти. В проблеске её глаз на мгновение проявился надрыв. Так, не веди себя как мразь с теми, кто этого не заслужил, неблагодарная скотина, хотя тобой наверняка манипулируют.
-Ладно, прости,