Часть 30 (1/2)

Мари плюхнулась в постель. Её окружали фото, вырезки, картинки, куда бы не падали глаза желающие передохнуть. Эстетичные снимки, тьма карточек полариода, пафосный шрифт с высокопарными фразами, журнальные листы с чужими фотоссесиями, цветы, репродукции картин, пейзажи, милые мелочи повседневности: пачки Мальборо, сырое яйцо в рисе, стопки книг на столе, преломния света на стенах, чьи-то зеленые, карие, синие глаза, губы, нос, модельные лица, одежда, очки, тела, слова, руки. Мишура, мишура из пластика с бумагой. Девушка завернулась в чистое одеяло, даже не сняв школьной одежды.

Кормушка. Коробка с окном. Клетка с четырьмя стенами и дыра под потолком. Мансардное окно, которые было прямёхонько над кроватью, заставляло, порой, просыпаться с первыми лучами солнца, летом- в 6-5 утра, как только засыпаешь после прогулки или тусовки, забывая закрыть жалюзи. Отвратительное пианино. Чёрное, глянцевое, не слишком громоздкое и изящное. Лет в шесть поставили этого монстра в угол комнаты, объявив, что теперь их дочь научится играть Шуберта. Музыкалка, сольфеджио, хор и далее по списку. За эти десять лет она ежедневно грезила о том, как в восемнадцать сожжет невинный музыкальный инструмент. Эти игры лишь отнимали время, силы и близко не доставляли удовольствия, но окружающие твердили, что она- потрясающе играет, такой хороший слух вовремя нажимать на клавиши, понимать, фальшивишь или нет, сравнивать звук свой и оригинала. «Дорогая, мы угробили на это слишком много денег, будь добра работать!» «Детка, ты ведь и в правду хороша в музыке,» «Тебе и так будет нечем заняться, засядешь в интернете и будешь скучать, в последствии потратишь энергию куда не надо, а это развивает тебе и физически, и духовно».

Мари и Пен переодически виделись в школе искусств в которой проходило сольфеджио и художка, а позже совпали классы по английскому языку, биологии и алгебре в средней и старшей школе. Так же тогда они разделили общюю группку «творческих и неформальных», где Мари в полной мере заметила всех тараканов Пен, заметила, как она нравится всем, как вокруг неё вьются люди и потому не решилась самостоятельно приближаться. Пенни смеялась с каждой шутки или без неё, здраво рассуждала, спокойно говорила на тему секса, которая интересовала её и в научном, и в нравственно- ментальном смысле, была очаровательна уверенностью, готовность жить на всю катушку, жить сейчас, игра с толпой на манипуляциях, ожиданиях, могла быстро привлечь внимание к серьёзному вопросу и легко остаться в стороне наблюдателя. Не боялась курить в школе, отвечать на прямые оскорбления в свой и чужой адрес, говорить правду или слукавить, заигрывать с полутонами и намёками не только с учениками, водя за нос, выразительно грубить с видом циника и обращать внимание на чудесную ночь с феервеками, как роковая женщина. Она знала, что она- душа компании, а зачастую, в добавок- лидер и умела этим пользоваться. Это подкупало, но как-бы понижало других на её фоне, что, некоторых, само собой, раздражало. У всех лидеров есть такие враги, которые словно тени от них, готовые кольнуть, сказать гадость за спиной, но были важные особенности Пен, которые нивелировали подобное. Во-первых, на ни с кем не сближалась настолько, чтобы кто-то мог существенно вонзить в неё острие ножа преданности, а какие-то интересные и сногшибательные факты знали все от первого лица, она привыкла к потоку слухов, ни опровергая и не подтверждая их, пусть и оставалась в их курсе. Во-вторых, в ней не было такой невыброшеной злости, пассивной агрессии, смешанной со скукой, которая была у других девушек, подходящих под описание «главных стерв школы», где их главным занятием и отдушиной была власть ради власти, интерес перед услужливостью над пчелиной маткой в улье. У Кингсли же был спорт, творчество, собственная уникальность, и она тоже это знала, потому даже не тягалась со «стервами», не давая комментариев, но с явно читаемым подтекстом «позор драться с этими детьми», от чего чем-то отрезвляла, врезалась в умы, быть может, как маркер всеобщей инфантильности.

Но, да, следом она переменила, будто её на месяц кинули в псих больницу. Она повысила градус своего хамства и аутичности. Деликатно отделывалась от компании, стала мрачней и так потеряла прежний статус, от чего, в прочем, не переживала, у неё были иные проблемы, о которых она не спешила подробно делиться, но что-то связанное с семьёй. Окружающие пропустили эти намёки мимо ушей, если говорить о помощи, а не о распускающихся языках. Анализируя это, Мари стало стыдно за такое, но что ж, бывает. Сплетни росли и росли, теперь основная толпа страстных и слепых обожателей спала, они пускали отвратные росказни, при малейшем поводе или без. Приведём пример повода.

Однажды классу задали написать сочинение на уроке по теме «Почему важна свобода прав между полами».

-Больше остальных меня заинтересовала твоя работа, Пенни. Разрешишь прочесть отрывок из неё на аудиторию? – растопоротно полюбопытствовал мистер Купер, учитель по английскому. По нему сохла добрая часть старшеклассников. Ему было 29, он был высок, с исся-синими глазами, скулами, которыми в пору было резать чужие сердца и фантазии, жилами на руках, а также неразрушимой обстоятельствами вежливой учтивостью. Холост. Он не раз обращал внимание на Пен, но исключительно за её интелект и, порою, разрешал себе споры с циничностью, которую пытался считать напускной, с проявлениями чудной химии, что лишь возбудало недобрые чувства к Пен, которые та так же игнорировала, моментами, заигрывая с симпатичным учителем.

-Я заинтрирогованна. Мне ведь казалось, что остальные секут смысл жизни и как она устренна, а то как-то скучновато вновь оказываться на троне гениальности.

-Ваша самоуверенность имеет оправдания, ожидал, что к подобной мысле придут другие ученики, но не подозревал такого от вас.

-Правда? Я не слишком похожа на реалиста?

-Ахах, вероятней, это писимизм. Вы разрешаете озвучить?

-Валяйте.

-Благодарю: «Мне кажется, что равенство перед полами ещё столетиями будет неисчерпываемой темой, поскольку мужчина с женщиной- разны, без плохо или хорошо. Патриархат являлся превосходным двигателем, регулятором общества, контролируя и ставя запреты на те или иные действия, и со временем ничего не изменится, иначе общество не сможет существовать в принципе. Отличием в этом будет то, что патриархат будет сменён равноправием, и полы будут бороться друг с другом, где лежат границы толерантности, честности, дискриминации, запрещая что-то друг другу, подавляя себя и других для мнимой, но очень действенной в политике, торговле, споре идее справедливости. На этом строится наша жизнь и когда-то на этом же же рухнет, как заканчивалось пьеса Оттело «Ну и не доставайся же ты никому!», ведь, к счастью или нет, люди – исключительные в природе эгоисты. Феминизм основанн на той же идее, на ней построен его вдохновляющий тренд, меняющий культуру, бизнес и мышление, а значит, правила индустрии политики и прочего, это всё приносит удовольствие, деньги, возгласы, удовлетворение, по-иному- пресловутое счастье, удовольствие всех и вся. Станет ли мир от этого лучше? С каких сторон смотреть, всё имеет цену, в долларах, рублях, енах или евро...»

Наступило краткое затишье для понимания.

-Пенни, твоя точка зрения увлекательно, но не слишком ли анархично- печальна?

-В самый раз. Мир – это деньги, власть и удовлетворение, которое ведёт к ничему, как бы не прикрывли её полотнами общественного строя и прочего. Всё ради наслаждения, а сейчас – и равенства, но субъективного- вряд ли, поскольку обе стороны постараются переступить «допустимые» границы по тем или иным причинам ради удовольствия, не важно, чем вызванного. Я считаю, что вы в праве согласиться?

-Любопытно. Я всегда в праве соглашаться или нет, ваше разрешение мне не нужно, но приятно, когда оно одобренно. А вам не кажется ли, мисс Кингсли, что в какой-то момент человечество поймет свою разрушающууся природу и оступит, разрешив конфликт полов мирно? Зайди ко мне в кабинет после уроков я поговорю с тобой и дам список произведений, которые, возможно, поменяют твоё мнение для твоего же блага, - холодно сказал он.

-Неэтично звучит. Разве каждый не имеет право выбора на мнение, и чтобы отстоять его вы и дали сочинение?

-Прости, это не моя прихоть, но твоё мнение уникально, я лишь должен предпринять попытку сгладить его углы.

-Вы не против прикрываться любезностью, - заметила Пен.

-Мы все носим маски, Пенни, - лучезарно улыбнулся тот, начиная вести разговор о теме урока.

Ладно, может, я переборщил, слишком явный пример, но всё же.

Случалось, что главные стервы класса садились пососедству и нарочито пытались обсуждать эти инциденты, если бы имели больший словарный запас для выражения зачатков мыслей и прогноза реакции, так как для них выходки не кончались хорошо. Однажды Пен запустила в них перевёрнутом стулом на парте, который, если бы она оказала чуть больше усилий, прямёхонько сбил одну из девушек, как кеглю, небрежно бросив фразу: «Я всё понимаю, но мне нет смысла держать лицо перед вами, и если увижу повторение - стул полетит точно в цель». В другой раз хватила одного взгляда, чтобы прояснить в головах троицы ведьм обещание Пен. Однако, однажды броня треснула для Мари, когда та к этому не стремилась ине ждала.