XXVIII: Собственичество (1/2)

Ева то и дело зевала, прикрывая рукой не только безудержно раскрывавшийся рот, но и всё заспанное лицо. Краски вокруг изменились, и кто-то точно пролил на весь белый свет серо-голубую невесомую дымку. Было всё ещё слишком рано для бесконечной столичной суеты, поэтому на улицах, кроме скучающих дворников, мало кого можно было увидеть. Изредка проходили на заводы и фабрики молчаливыми группами работяги. Птиц, выспавшихся и проголодавшихся, было больше, чем людей. И пляж, бескрайный, извилистый и не привыкший к посетителям, пустовал. Ева потянулась всем телом и вытряхнула из волос песок.

Её молчаливо-вопрошающий взгляд задержался на Леви, сидевшем рядом. На острых коленях он сцепил руки в замок, точно принимал решение по важности, не уступавшей делам правительства, и так же смотрел на Еву, как она смотрела на него. Многозначительное молчание было ещё одним странным проявлением нежности между ними. В голове никто из них не задавал никаких вопросов, чтобы можно было сказать: ”они читают мысли друг друга!”. Но каждый понимал, о чём шёл немой разговор. Ева не смогла сдержать улыбку и поёжилась от дунувшего ветерка.

— Выспалась? — спросил тихим голосом Леви наконец-то, и Ева засмотрелась на глубокие тени на его лице. Он совсем не спал? Ей-то досталось в подарок от судьбы возможность засыпать где угодно и в какой угодно позе. Со стороны они смотрелись дико и смешно, то ли пьяницы, заплутавшие в большом городе, то ли выпавшие из гнезда недавно оперившиеся воробьи. И только если кто-то мог приглядеться ближе, увидел бы обязательно, что лица у парочки были довольно приличными.

— Шутишь? — очаровательный смешок слетел с её губ и отправился прямиком за бестолковой чайкой. — С милым рай и в шалаше, да-да, — усмехнулась по-доброму она и ещё раз потянулась всем телом, обняв себя. Её светлая голова с распушившимися от влаги волосами легла на прижатые к груди колени, губы, бледно-розовые и блестевшие от частого облизывания, растянулись в улыбке, а хитрые серые глаза странно заблестели, словно кто-то на солнце покрутил алмазы между пальцами. — Кого уж и спрашивать, так это тебя. Из-за меня ты то в кресле спишь, то на песке. Что следующее?

— Без тебя я тоже в кресле спал, — Леви попытался снять часть вины за бессонницу с Евы, но та покачала головой, категорически не соглашаясь с его доводами.

— Как только приедем, ты ляжешь спать и будешь отсыпаться. Даже если не хочешь, — назидательно сообщила свои планы Ева, и Леви отвернулся. Будничные разговоры были непривычны слуху. И всё вокруг было укутано пеленой неизвестности. Хотелось стукнуть себя да посильнее, чтобы понять,

реальны ли были море, песок под ногами, небо под покрывалом исчезающего рассвета над их головами, да и они сами себе казались ненастоящими.

— Тебе придётся делить ложе со мной, — заметил Леви, и Ева расхохоталась от слова «ложе», потерев заспанные глаза.

—  Ещё бы! —  воскликнула она торжествующе, уловив ускользнувшее на лице Леви секундное замешательство. —  Думал, что я буду стесняться? Не на ту напал. Коль уж я любовница, то стесняться некогда, надо брать быка за рога.

—  Госпожа Римия, вы поражаете, — с ехидством прошептал он, и Ева задорно подмигнула ему.

— Я очень смелая, если беру на себя инициативу, так что берегись, — пригрозила она в шутку и помахала перед лицом указательным пальцем. — Ну, что? Пора? — спросила Ева, пытаясь заплести хоть какую-то косу из непричёсанных волос, но закашлялась. Кашель был такой силы, что Леви в смятении протянул руку к её лицу и положил ладонь на её щеку. — Всё! В порядке! — вскрикнула Ева охрипшим от кашля голосом и мысленно взмолилась, чтобы то была не простуда от сна на песке. Чтобы убедить то ли себя, то ли Леви, что её приступ — неудачное стечение обстоятельств, она подскочила на ноги так, словно собиралась прямо сейчас пробежать марафон.

Воздух на улице был липко-влажным, и набережная утопала в свете набиравшего силу солнца. Удачно остановленное такси ехало мучительно медленно, и водитель то и дело поглядывал на пару, рассевшуюся по разным сторонам. Ева хотела бы прижаться к Леви, ощущать его тепло, дыхание, сердцебиение, да что угодно! Лишь бы хоть на минуту положить голову на его плечо, потеряться в аромате его тела, обхватить его руку своими ладонями. Но они сидели так, словно оказались здесь по чистой случайности. Сколько ещё раз придётся им изображать из себя незнакомцев? А что делать, когда придётся пересекаться на работе? Ева даже думать не хотела об этом. Ей нужно было научиться не скучать по нему, когда он сидел буквально на расстоянии вытянутой руки от неё. Она останавливала себя от нестерпимого желания хоть разок взглянуть на него и с облегчением вздохнула, когда Леви попросил остановить автомобиль на соседней улице, ещё не до конца проснувшейся и полупустой.

— Он принял меня за проститутку, — не то с иронией, не то с горечью прошептала Ева, оглядываясь по сторонам, когда они вышли из такси. Здесь она точно никогда не была, и если бы не знакомство с Леви, то вряд ли ей когда-либо ещё подвернулась возможность полюбоваться на богато украшенные фасады зданий, которые так и хотелось нарисовать. Если бы она могла позабыть все нормы приличия, то с открытым ртом запрокинула бы назад голову и изучала каждый кусочек домов от ставен до дверных коробок. И её мысли занимала не столь отвратительная путаница, приключившаяся в фантазии таксиста, а то, что она не могла свободно исследовать улицу вдоль и поперёк.

Леви посмотрел мрачно на Еву. Она никак не подходила под стереотипное описание проститутки, да и ему ни за что не хотелось клеймить её даже в шутку. К его сожалению, он не мог выкинуть из памяти женщин из борделя, в котором работала его мать. Память — штука поразительная. Лица тех бедняжек смешались в одно, но безумное ощущение никому не нужной детской жалости, о которой он временами забывал, осталось, как потерянная заноза. Нельзя было сказать, что проститутка — только лишь размалёванная прокуренная женщина неопределённого возраста, разных особ затягивала пучина. И их странная поездка ранним утром могла внушить определённые мысли таксисту. Слова Евы были неприятны, но в них было немало правды.

— Но всё же лучше пусть считает, что я проститутка, чем эльдийка, — она улыбнулась неприветливо и убрала за уши волосы, выпавшие из распустившейся косы. В её резких движениях свозило волнением. Леви шёл рядом, и руки их почти соприкасались, но ничего нельзя было поделать с тем, что в их отношениях теперь всегда будет третий лишний — дистанция.

— Прекращай беспокоиться о ненужных мелочах, — бросил он, не сдержавшись, хоть и знал прекрасно, что Еве было сложнее. Он чувствовал, как напрягалось её тело каждый раз, когда мимо проходил очередной незнакомец. И даже от секундного ничего незначащего взгляда её сердце сжималось так, как он хотел, чтобы оно сжималось лишь при упоминании имени.

Они в тягостном, но недолгом молчании стояли в тени дремавшей ивы, уродливо скорчившейся под собственной тяжестью. Старое дерево со вздувшейся корой точно сочувствовало паре, притаившейся под её необычной кроной, хотело поскорее укрыть их от посторонних глаз, всё ниже опуская свои длинные ветви. Чёрный вход, почти забытый жильцами дома, был закрыт, и Леви, внутренне недовольный сложившимся стечением обстоятельств, с тяжёлым сердцем понимал, что нет никаких других вариантов кроме как, подниматься по центральной лестнице. Ева по одним нахмурившимся бровям, когда он повернулся к ней лицом, могла понять, что что-то не так.

— В любом случае это должно было когда-то произойти, — Ева прошептала так, словно пыталась убедить Леви в чём-то, смягчить его раздражение. И ещё чуть-чуть, и у них обоих вошло бы в привычку успокаивать друг друга. Каждый из них так или иначе пытался обставить всё, словно всё вокруг них — сплошная шутка. — Если что, ты стукай его по голове, а я, так уж и быть, подножку подставлю, и бежим, — задорно отозвалась она и протянула руку Леви, поглядывая на арку, ведущую в сторону главного входа в дом. — Но мы можем вернуться на пляж, конечно. Смастерим шалаш, и до октября, думаю, нормально продержимся. А на зиму в лес уйдём.

— Тебе весело? — поинтересовался Леви, слабо улыбнувшись, чего и вовсе не было заметно.

— Мне до колик в животе страшно. Я бы предпочла остаться здесь, но это невозможно, — Ева вмиг стала серьёзной, какой была тогда, когда предавалась переживаниям, и взгляд Леви заметно охладел. Она сама не верила ни единому сказанному слову, и срок до октября казался ей безумно долгим. Ей, конечно, хотелось позволить себе верить, что их чувства проживут к друг другу чуть дольше, чем опустеют деревья, но мысленно она продолжала поправлять себя, что между ними не отношения, а интрижка.

Леви шёл строго впереди, и Ева, безвольно опустив руки, без единой мысли шла за ним и безотчётно повторяла каждый его шаг, словно от её аккуратности зависела чья-то жизнь. В парадной яркий утренний свет вытекал из высоких, узких окон и цеплялся за стены цвета свежей травы. От нежных солнечных лучей решётки с расцвётшими на них стальными розами светились, как если бы двое стояли не в парадной обычного дома, а в каком-нибудь святилище. Ева внимательно считала ступеньки, лишь бы не прожигать взглядом спину Леви.

— Утро доброе! — воскликнула женщина с седыми прядями волос в высокой причёске, и породистый подслеповатый пёс под её ногами кивнул чёрным носом. Несмотря на то, что она стояла в самом верху массивной лестницы, аромат её тяжёлых духов шлейфом спускался до первых ступенек. Её сиреневое, слишком вычурное платье не подходило её возрасту, но бледно-жёлтая шляпка со свежими цветами на полях смягчала её острые черты лица. Леви приподнял головной убор в знак приветствия, и, мягко улыбаясь, женщина стала спускаться, ведя пса перед собой. — Какая приятная встреча! Вам снова не спится? — спросила она так, словно не собиралась получать ответ.

Ева встала позади Леви, и как неопытный щенок прячется за матерью, она пыталась не смотреть женщине в глаза, но та рассматривала её так пристально, словно вот-вот, позабыв об Аккермане, обратилась бы прямиком к Еве. В её глазах читалось страшное любопытство, которое она почти не могла сдержать. Так рассудила Ева, и тревога вцепилась своими когтями в её плечи, всё глубже запускала она свои иглы. И было бы от тех когтей просто больно, то справиться с безумным волнением сделалось намного проще. Но от безудержной тревоги Еву лишь пригвоздило к холодному полу, и казалось, что даже язык прилип к нёбу. Мысленно она начала считать, через сколько секунд она рухнет прямо здесь, но цифры шли в неправильном порядке, и она никак не могла вспомнить, что шло после трёх.

— Приятной прогулки, — Леви был спокоен, словно не за его спиной стояла полуживая эльдийка. Он повернулся к Еве, и та готова была поклясться, что хотела разрыдаться прямо сейчас. Осторожно положив на её плечо свою руку, он принялся подниматься, пропуская соседку вперёд. Сиреневое платье прошуршало мимо них, и засопевший грузный пёс несколько раз обернулся, чтобы убедиться, идёт ли хозяйка за ним или нет. Как только женщина оказалась позади, пальцы его сильнее впились в плечо Евы, лишь бы та перестала так трястись.

Широкими шагами на ватных ногах она почти вбежала в прихожую, когда Леви открыл перед ней заветную дверь. Ей хотелось закричать, чтобы он быстрее закрылся на все замки. Конечно, Ева не могла позволить себе расслабиться или помыслить хоть на секунду, что скрывать правду будет легко, но она впадала в панику сильнее, чем того ей хотелось. Лицо её было бледно от ужаса, который она испытывала при встрече с потенциально опасными незнакомцами. А таковыми были все вокруг неё.

— Ева, — обратился к ней Леви, но она не ответила, стоя к нему спиной. Тело всё ещё потряхивало, и никакие возгласы разума не могли успокоить её. — И чего ты трясёшься?

— Ты всё сам прекрасно понимаешь, — она готова была провалиться сквозь землю. Чем крепче становились её чувства к Леви, тем сильнее она переживала.

— Возьми себя в руки, — Леви коснулся её плеча подушечками пальцев, и она вздрогнула от невинного прикосновения. — Я не знаю, успокоит тебя это или нет, но женщиной на пороге дома мужчины мало кого удивишь.

— Она готова была убить меня своим взглядом, — прошептала она, пропустив мимо ушей сказанное ранее. Память подкидывала ей яркие образы, как соседка разглядывала её, но касание Леви отпустило её тревогу и заместо неё принесло непривычное волнение, приятное и нежное.

— Если бы тебе платили за каждую глупость, сказанную тобой, нам хватило бы не только на шалаш у моря, — Леви провёл пальцами вверх и коснулся её шеи, оставляя после себя тепло, что сдавило виски Еве. И если на лестнице она не могла шелохнуться от страха, то сейчас она была готова притвориться какой угодно статуей, лишь бы Леви касался её так же трепетно. Но счастье было недолго, и он убрал руку, взглянув путанным взглядом на макушку Евы. — Иди в ванную комнату первой.