XXIII: Движение вод (1/2)

Эльке заскучавши прилегла на перила, положив на руки голову. На палубе в такое раннее время почти никого не было. Большинство отдыхающих расположились в ресторане, набивая животы завтраком, и только редкие одиночки прогуливались туда-сюда между кают. И ей уже на второй день пребывания на корабле всё успело надоесть до такой степени, что даже кусочек хлеба не лез в горло. Выгуливая третий наряд от скуки, она присела на скамью и уже второй час не поднималась с неё. Море блестело, ярко и нахально раскинуло оно свою лазурь и нежилось в лучах утреннего солнца. Того, кто увидел бы его отсюда, издалека, где шёл по волнам белый корабль, нужно было бы приводить в чувства, поскольку необыкновенная красота марлийского моря захватывала дух.

Эльке совсем не была восхищена. И проскочившая мимо неделя ощущалась одним долгим скучным днём. Идея отправиться в круиз, которой она загорелась поначалу, казалась ей теперь поспешной. Каждый год с самого повышения Уве Крамер отправлялся в круизное путешествие, беря с собой дочь. Но в этом году была слишком высока угроза национальной безопасности в виде террористической группировки одного из павших под натиском Марлии народов. Поэтому господину Крамеру было запрещено отлучаться из столицы. Однако не сказать, что он был сильно расстроен: ему сулили повышение. Эльке же с радостью согласилась отправиться наконец-то одна куда-то, и не только потому, что могла остаться на жалкую неделю без присмотра отца, но и потому, что её несомненно пострадавшее сердце требовало сменить обстановку. Уве был немного обескуражен, поскольку надеялся на её отказ, но ничего не попишешь, и с тяжёлым сердцем он отпустил Эльке, доплатив, конечно, экипажу судна, чтобы тот за ней приглядывал.

Она искренне верила, что мнимая свобода и нахождение вдали от столицы принесут ей хоть каплю облегчения, но две сотни незнакомых лиц, живая музыка, бесконечно мерцающее перед глазами море, пение чаек и звон бокалов с шампанским только усугубили печаль её сердца. Там, где люди наслаждались виртуозностью музыкантов, она скучала, там, где остальные смеялись, она хотела плакать.

Ветер усилился. Эльке подняла голову, выпрямилась и перекинула волосы, завившиеся кудрями от солёного влажного воздуха, за спину. Сверкавшая гладь моря давила на глаза, и она прикрыла их, отдавшись порывам прохладного ветра. Статная, совсем юная и печально красивая девушка привлекала внимание пассажиров. Но Эльке было плевать, который день ей снился сон, и в нём Леви раз за разом уходил от неё. Сновидение было таким реалистичным, что она не могла подолгу проснуться, веря в реальность происходившего во сне. Спала она из рук вон плохо, урывками, и, проснувшись посреди ночи, долго смотрела пустым взглядом в деревянный потолок каюты.

— День добрый, разрешите присесть? — мягкий голос, без сомнения, принадлежащий молодому господину, раздался рядом, и она медленно открыла глаза. Юноша был чуть младше Эльке и был выше её почти на две головы. Одетый в жёлто-серый костюм в клетку, он походил издалека на господина Аккермана. Их отличал, возможно, только рост и более дружелюбный и открытый взгляд, но причёска, цвет глаз и волос были довольны похожи. Однако эта схожесть не была поразительной или какой-то необыкновенно точной, просто воображение Эльке само дорисовало необходимые детали. Сердце заныло, как в тот самый момент на кафедре, и она отвернулась.

— Это не моя личная скамья, — её слова звучали так, словно ей было очень скучно, но мысли запутались, как нитки, перемешавшиеся в сундучке, и беспорядочно в голове внутренний голос, как заведённый, твердил одно: Леви, Леви, Леви, Леви.

— Прекрасная погода, не правда ли? — поинтересовался юноша, присаживаясь на скамью, так, словно и не ждал, что получит хоть какой-то ответ. — Не думал, что увижу мою сверстницу в такой час в таком месте. Обычно все предпочитают ещё немного поваляться в кровати после завтрака. Простите, что-то я вам голову забиваю болтовнёй.

Украдкой взглянув на него всего долю секунды, Эльке ничего не ответила и поднялась со скамьи. Её решение удалиться было бесповоротным. Компании сверстников, как выразился незнакомец, явно растерявшийся, претили ей почти с самого детства. А уж пустая болтовня, какой её пытался завлечь молодой человек, навевала лишь скуку. Эльке скрылась за поворотом, но задержалась на месте и схватилась за бортик. Ей подумалось лишь на миг, как было бы прекрасно, если бы с Леви было так же легко болтать о всякой глупости. Насколько счастливее она стала бы, если он сидел бы сейчас с ней на этой самой скамье и наслаждался морским путешествием?

Часто и порывисто дыша, она вернулась в свою каюту. Бледно-розовые пятна заполыхали на её щеках и шее, и, откинувшись на подушки, она закрыла лицо руками. Хотелось погрузиться в сон, но он всё никак не шёл, да и назойливый шум за дверями отвлекал от собственных мыслей. Не прошло и десяти минут с её прихода, как уже что-то успело произойти. Слышались голоса где-то на палубе, мужские и женские, кричавшие до того громко, что их можно было услышать из-за наглухо запертой двери в каюту. Грубые причитания вперемешку с режущими слух визгами утопали во всхлипываниях. Эльке поджала губы и вышла прочь, громко хлопнув дверью. Со рвением она схватилась за платье, приподняв юбку, и быстрым строгим шагом отправилась наверх.

Там, на палубе, её встретила толпа зевак. Предосудительное перешёптывание становилось всё громче, но в силу своего небольшого роста Эльке не могла разглядеть, что происходило за чужими спинами. Кое-как вырвавшись вперёд, она заняла самое приятное место почти в центре зрелища: молодая женщина в довольно дорого выглядящем тёмно-зелёном платье стояла на коленях, будто секунду назад упала с высоты своего роста и не могла подняться, а над ней возвышались грозно нахмурившиеся работники круизной охраны. Плачущая незнакомка тянула себя за и без того растрёпанные рыжие волосы и завывающе пыталась что-то сказать, но из-за её рыданий сложно было понять хоть слово. От слёз её лицо так распухло, что нельзя было толком увидеть, была ли она красивой или нет. Эльке украдкой оглядела толпу, и на противоположной стороне её взгляд наткнулся на того самого юношу, что подсел к ней на скамью.

От его вида она даже забыла, ради чего вышла, и внутри будто всё прижалось друг к другу в каком-то необъяснимом трепете. Брови молодого человека опустились от собственного напряжения настолько сильно вниз, что глаза потеряли весь цвет и стали как чёрные блюдца. В сомкнутых губах читалось недовольство, и руки, сложенные на груди одним яростным порывом, словно вот-вот должны были нанести удар. И снова вихрем в голове закружилось одно лишь его имя. Эльке подумала, что именно так, наверное, в юношестве выглядел профессор Аккерман. И ей искренне казалось, что, если бы Леви злился, он был бы точно таким же, как этот юноша, пусть и в настоящем она никогда не видела его злости. Презрение, скука, недовольство, многое из этого ей довелось разглядеть в его мимике и жестах, но истинной ярости или необузданного гнева он никогда не показывал. От вида этого незнакомца и от собственных представлений в голове её щёки запылали.

— Проклятые эльдийцы, как тебе, дрянь, только хватило совести ступить на борт? — возмутился один из охраны и схватил рыдавшую женщину за плечо, пытаясь её поднять, но она никак не поддавалась, и её тело больше походило на неподъемный мешок муки.

— Не ори так, — шикнул другой, лицом помоложе, и сдвинул кепку чуть вперёд. — Дорогие гости, приносим свои извинения, проблема будет улажена в ближайшие минуты. Просим расходиться.

— А как вы объясните, что на борт попала эльдийка? Я за что деньги плачу? — возмутился пожилой мужчина с густыми усами и вышел чуть вперёд. За его спиной послышались одобрительные возгласы. Эльке внимательно посмотрела на него, потом на женщину, которая до сих пор не могла из себя ничего вымолвить. — Я плачу деньги за то, чтобы делить палубу с этими грязными собаками?

— Мерзость, — вспыхнула женщина с другой стороны и демонстративно прикрылась ажурным зонтиком.

— Этот вопрос будет решён полицией, когда мы пришвартуемся в ближайшем порту, — протискиваясь через толпу, на середину вышел капитан и что-то очень раздраженно прошептал охране.

— Она же не просто так тут появилась! Вы посмотрите, во что она одета! Явно какой-то марлиец её содержит, наверняка кто-то из здесь присутствующих! — воскликнула другая женщина и с подозрением оглядела толпу. Перешёптывания усилились. Эльке, не отрываясь, смотрела на эльдийку, которая совсем припала к земле и даже боялась поднять голову, но, услышав слова про марлийца, который обеспечил ей вход, она вдруг встрепенулась.

— Нет! Я сама пробралась сюда! Сама! Мне никто не помогал! — затараторила она, цепляясь за штанину охранника, но тот отшвырнул её от себя, как грязную крысу.

— Врёт же, — зашептал кто-то за спиной Эльке.

Она давно не ощущала такой прилив сил, ей хотелось вцепиться в лицо этой эльдийке и вытрясти из неё всю душу. Гнев обуял её, и сжатые кулаки загудели от боли. Сердце её хотело мстить, и в разрыдавшейся преступнице она видела ту, что ненавидела больше всего на белом свете. Мерзкое лицо госпожи Римия словно само по себе нарисовалось на месте лица незнакомки, и Эльке готова была вершить правосудие прямо здесь и сейчас. Она нечаянно подняла глаза на юношу, и от его грозного в своей ненависти вида ей стало совсем тепло на душе. На его месте она видела Леви.

— Прошу расходиться! — скомандовал раздражённо капитан и закашлялся. Женщину наконец-то подняли и поволокли куда-то прочь с палубы. Её плач становился всё тише. Одна Эльке не могла сдвинуться с места, чувствуя, как все конечности покалывало. — Госпожа, вы тоже не задерживайтесь, — он вдруг обратился к Крамер, и она вздрогнула.

— Капитан, мой отец — глава столичной полиции, — Эльке подошла ближе к мужчине и как-то вкрадчиво, будто хотела поделиться тайной, продолжила, — но я думаю, вы и сами в курсе. Я предлагаю не отдавать её полиции в ближайшем порту, а передать сразу в руки столичной полиции. Всё равно мы будем в столице завтра.

— Прошу прощения, но-