XVI: Сердца трёх (1/2)

День, несмотря на полное зноя утро, выдался пасмурным, впервые бессовестно испортив идиллию такого солнечного июля. На университетской площади, какие-то пару часов тому назад стоявшей в абсолютной тишине, как и во всем городе теперь уже безумствовали шум и возня, связанные с последней подготовкой к празднику; студенты шныряли взад и вперёд, перетаскивая различные вещи с места на место. С одной и с другой стороны то тут, то там раздавались военные марши, исполняемые университетским оркестром. Во главе всего хаотично упорядоченного действа был, несомненно, студенческий совет. Нахмурившаяся от напряжённой работы Эльке вновь и вновь перечитывала сценарий, который был выверен до секунды, и постоянно поправляла студентов-артистов, если ей что-то не нравилось хотя бы на один процент. На сегодняшний день в её хрупких девичьих руках была сосредоточена огромная власть, и знаменитый Крамеровский характер, заложенный в неё всем родом, дал о себе знать. Сосредоточенность, приправленная крупицей свойственной её семейству надменности, сквозила в каждом её слове и движении. Но равных ей не было, если она бралась за что-то, и этот факт никому не дано было оспорить, поэтому её спокойствию можно было только позавидовать.

— Госпожа Римия! — завидев преподавательницу, которая направлялась куда-то в сторону декораций, Эльке очень живо её окликнула командным тоном, но та не услышала, как её звали. Недовольно скривив губы, она отложила в сторону листы и попросила студентов ещё раз без неё прорепетировать финальную сцену. Вдалеке послышались почти неуловимые выдохи облегчения.

Погружённость в собственные мысли огородила Еву от всего мира, от которого она, впрочем, и так была достаточно огорожена. Она переходила от одного реквизита к другому, поправляя кое-какие детали, и всецело хотела поскорее оказаться дома и закончить пару давно начатых картин, а ещё лучше лечь спать до самого вечера. Щёки, так подло горевшие с утра от какой-то нелепой мелочи, а именно оттого, как Леви расправился с туго завязанным шнурком, давно остыли, и привычная отрешённость от таких жестов вновь воцарилась в душе Евы. Больше односторонней неловкости, витавшей между ней и профессором Аккерманом, она ощущала меланхоличную тоску, когда, столкнувшись с Чезаре и другими коллегами, она вновь испытала прямо на себе их безразличие. Отсутствие приветствия как такового было бы, несомненно, для неё лучше, чем тот небрежный и холодный кивок. Но ничего не попишешь, когда их окружало столько недружелюбных глаз, расстраиваться из-за подобной реакции не имело никакого смысла.

— Избавились от того платья? — прозвучало совсем рядом, и из её рук чуть не выпала кисточка. Леви мог перепугать кого угодно своим появлением.

— Не успела, — недовольно отозвалась Ева на вопрос Леви, который использовал почему-то лестницу именно в этом крыле, чтобы выйти на университетскую площадь. На самом деле и ей, и ему пришлось вернуться в стены университета не по своей воле: Леви необходимо было подготовить речь и обговорить какие-то мелкие дела для банкета в университете с ректором, а Еве нужно было проследить за студентами художественного направления, которые готовили реквизит и костюмы выступавших. И если Еву никто не приглашал на репетицию, и она понятия не имела, что ей нужно будет на ней присутствовать, то Леви предполагал, что без его особо ценного мнения никто здесь обойтись не сможет, хоть официально он и не принимал никакого участия в приготовлениях.

— Для чего вам такая точность? Бесполезно тратите время, — Леви подошёл ближе к Еве и всмотрелся в тонкие изменения на щите, которому Ева добавляла тёмно-серой краской больше теней и объёма.

— Поклонником искусства вас точно не назовёшь, — ответила Ева ровным голосом, не отвлекаясь. — Я думаю, не вам уж говорить что-то про пустую трату времени, — она поднялась, тряхнув кисточку, и Леви, оказывается, стоял уже непозволительно близко, отчего Ева непроизвольно сделала шаг назад.

— Что вы имеете в виду? — с подозрением Леви покосился на неё.

— У вас, наверное, дом уже толстенным слоем пыли покрылся, — и Ева показала пальцами, какой же толщины может быть тот самый слой пыли в квартире Леви, нагло намекая на то, что он постоянно сидит в университете. У неё-то, несомненно, в эти два дня были дела, но ему-то совсем, что ли, отдохнуть не хотелось? — Вам нужно хотя бы изредка поддаваться на уговоры Ханджи. Не предлагаю присоединиться к нам, конечно, но…

— Вы так проявляете заботу обо мне? — без тени сарказма спросил он.

После нервного утра Ева решила пересмотреть своё поведение и поразмышлять над словами Леви. Он на самом деле сделал ей огромное одолжение, не доложив про неё в деканат или прямиком в полицию. Точных его мотивов она разгадать не могла: возможно, он не хотел марать руки о какую-то эльдийку, может быть, сработало на нём её природное очарование или же свою роль сыграло знакомство с Анастасией Северлин. В сущности, она не знала, что именно повлияло на Леви, но мысленно была благодарна за избавление от лишних проблем. До смерти сестры Ева отличалась большим благоразумием, насколько ей помнилось, но теперь ей приходилось гасить приступы агрессии, возникавшие по щелчку пальцев в силу разных причин. Гибель студентки и равнодушие, с каким была встречена трагедия, к тому же ещё давившее от неожиданности безразличие коллег, в этот раз стали спусковым крючком, но Леви смог остудить пыл Евы, не прикладывая к этому особых усилий. Поэтому она решила сменить тактику в общении с ним и быть чуточку помягче с профессором Аккерманом. Конечно, она не знала, насколько её хватит, потому что прошлая идея игнорировать его присутствие провалилась с треском, да и старые привычки, привитые ещё работой в баре, давали о себе знать. Но, по её скромному мнению, небольшую долю его вины в её колком общении с ним тоже нельзя было упускать из виду. Не стоило всё-таки так грубо отвечать на её дружелюбность в первый день их знакомства. То лишь, однако, были её собственные неудачные попытки оправдать, что всякий раз она точно в карман за словом не полезет.

— Госпожа Римия, — Эльке хотела прозвучать строго, но совершенно растерялась, когда она завернула за угол и увидела до боли знакомую спину Леви. Единственный, кто мог сбить её с толку, был он. Впервые в жизни она хотела закричать, чтобы кто-нибудь наконец-то объяснил ей, почему это женщина постоянно ошивается рядом с Леви.— Здравствуйте, профессор Аккерман.

Леви холодно кивнул, и Ева закатила глаза. Эльке посмотрела на них и снова ощутила то мерзкое чувство, когда невольно считаешь себя третьим лишним. В её жизни до встречи с госпожой Римия свет как будто падал только на неё, а чужие взгляды всегда были устремлены лишь туда, где была Крамер. Эльке знала, что нахождение рядом с Леви безоговорочно принадлежало только ей, но теперь она всё чаще сталкивалась с ними двумя одновременно, и, как назло, ей редко удавалось вникнуть в суть их разговора, чтобы понять, на каком этапе находились их отношения. Почему она, а не Эльке, стоит рядом с ним прямо сейчас, да и в любые другие разы, когда волей-неволей Крамер видела их рядом в университетских коридорах? Всё то было чистой случайностью? Но нехотя она собрала всё самообладание, которое у неё было, в руки и успокоилась. Мысль о том, что Ева никак не сможет посетить праздник в столице, делала её сердцу приятно.

Сама Ева не была настроена столь негативно к Эльке в данный момент. Ей на самом деле искренне хотелось, чтобы всё наконец-то встало на свои места и несмышлёная пока ещё девица разобралась со своими чувствами к господину Аккерману и перестала испепелять её одним только взглядом, как только Ева посмеет появиться в поле зрения влюблённой Эльке. Но, как бы ей того не хотелось, всё и сразу было невозможно. И сколько бы Ева ни пыталась воспринимать всю ситуацию всерьёз, она не могла ничего поделать со своим отношением к тем, кто был её младше. Поэтому ей приходилось наблюдать за разворачивающейся драмой несчастной первой любви и слабо, но осознавать, что в этой постановке без её ведома ей отвели не последнюю роль.

— Что ты хотела, Эльке? — Ева поскорее хотела покинуть эту компанию, поэтому сразу перешла к делу. Крамер передёрнуло от собственного имени.

— Вам нужно сверить ваши эскизы с подготовленными костюмами, — сухо изложила Эльке и обратилась взглядом к Леви, который продолжал рассматривать реквизиты поразительного качества. Ева, опешив, двинула головой в изумлении оттого, как быстро из неё сделали пустое место. — Господин Аккерман, я хотела бы, чтобы вы понаблюдали за репетицией.

— В сценарии есть какие-то существенные ошибки или изменения? — не поворачиваясь к девушке, поинтересовался он.

— Нет, но-

— Тогда зачем мне портить интригу? — наконец-то он повернулся к Эльке, и она забыла на секунду, как дышать, когда их взгляды пересеклись. Она безумно скучала по нему и по присутствию его в своей жизни и так ненавидела всевозможные перерывы в учёбе, когда не могла всецело посвятить себя одному лишь ему, чтобы лишний раз столкнуться в коридоре. Спрятав руки за спиной, она крепко сжала кулаки и улыбнулась мягко и понимающе.

— Вы правы. Но в любом случае вас ждут, — её голос был сладким и наполненным июльским теплом. Самые крупные бутоны расцветали в её сердце лишь рядом с ним, поэтому ей всё равно было, о чём говорить, лишь бы перед ней стоял Леви Аккерман. Эльке набралась смелости посмотреть ему в глаза, и нелепая детская мысль о том, что ей пойдёт его фамилия, пролетела в её голове. Испуганно она коснулась вмиг ставших пунцовыми щёк.

— Что с тобой? — такой странный жест не остался незамеченным.

— Духота, — Эльке неловко засмеялась, что было не свойственно её обычно серьёзному и сосредоточенному лицу. Ева обратила внимание на её наигранную улыбку, но подумала, что улыбаться ей больше идёт, чем сурово глядеть на окружение. Восхищение юностью в Еве перекрывало всю предвзятость, с которой она встретила Эльке в самом начале их знакомства, и ей непременно хотелось сделать девушке комплимент, но она сдержалась. Ева, несомненно, завидовала и признавала за собой подобную слабость: её семнадцать лет были не такими радужными.

— Ты сегодня больше обычного весела, — сказал Леви, и Ева удивлённо взглянула на него, не ожидая, что он скажет хоть что-то приятное. Было видно, как влюблённая девушка расцвела от его внимательных слов.

— Меня очень воодушевляет атмосфера праздника в Марлии, — тоном, каким только говорят солдаты с офицерами, отчиталась Эльке. — Пройдёмте?

Леви молча двинулся вперёд, всё-таки высокая должность и громкое имя в университете обязывали, а Ева ещё немного задержалась, провожая взглядом его спину, и присела, чтобы поправить почти что свалившийся на плитку реквизит, который она задела, когда вставала. Эльке тоже, как ни странно, не спешила пойти следом за Леви, хотя казалось, это было не в её характере. Сжав крепко кулаки, спрятанные за прямой, но напряжённой спиной, она гипнотизирующе смотрела на преподавательницу, которую окончательно обозначила соперницей. В сотый раз она пыталась себя убедить, что ей удастся глубоко запрятать весь спектр презрения и отвращения, который она испытывала к грязной эльдийке, покусившейся на самое святое. Эльке любила ясность в чужих намерениях, потому что так было проще контролировать ситуацию, потому нужно было выяснить всё сейчас. В её руках была мнимая власть, которую она каждый раз как по щелчку пальцев теряла при виде Римия и Аккермана вместе. Одна её часть порывалась уйти вслед за Леви, а другая хотела призвать к ответу женщину, которая оказалась подле неё.

Она смотрела сверху вниз на Еву, которая была занята своим пустячным делом, но почему-то никак не могла ощутить то самое превосходство. У неё было всё: молодость, красота, приличное состояние, отличная родословная, светлое будущее. И главное: она была чистокровной марлийкой. Да, именно так, у неё было больше шансов быть рядом с Леви, если рассуждать просто логически, потому у Евы не было ни одного обозримого шанса против неё. Но почему-то эти голые факты никак не прибавляли уверенности Эльке в самой себе. Она сомневалась во всём, что касалось Леви, и эти сомнения доводили её до умопомрачения последний месяц, что не ускользнуло даже до недалёкого в девичьих делах отца. Глубокими ночами, закутавшись посильнее в лёгкое одеяло, она взвешивала все плюсы и минусы соперницы. И единственный плюс Евы — опыт в отношениях с мужчинами (именно это сразу пришло в голову юной Эльке при первом же размышлении) — не мог никак перевесить минусы, которые были существеннее и проблематичнее. Её злило в первую очередь то, что знакомство эти двоих пришлось на то время, когда она не может часто видеться с Леви наедине или просто пересекаться во время занятий. А каникулы, которые последуют за сдачей экзамена, разделят их на долгое время, и Эльке потеряет весь контроль над ситуацией.

— Я сейчас подойду, в чём проблема?

— Потрудитесь объяснить, что вы имели в виду тогда, когда сказали, что сочувствуете мне? — её тон был до ужаса приказным, и Ева даже несколько растерялась на секунду. У Эльке, конечно, была специфичная манера разговора, она всё время будто старалась отдать приказ или рапортовать о чём-то, но звучание её голоса сейчас было совсем на ином уровне. В нём, властном и настойчивом, чётко прослеживалось одно простое разграничение: сразу становилось понятно, что с мерзкой эльдийкой ведёт разговор марлийка, принадлежавшая элите. Еве подумалось, что так даже с дворнягами не разговаривают.

— Что я имела в виду? Ох, Эльке, тебе этот разговор совсем не понравится, — Ева звучала очень расслабленно, как родители говорят с маленькими детьми, почувствовавшими себя взрослыми. Она сделала паузу и ещё раз тяжело вздохнула, отведя взгляд куда-то в сторону. Однозначно в её обязанности не входило читать нотации или поучать чему-то Эльке. — Профессору Аккерману, конечно, может быть, и невдомёк твои чувства, но, поверь, я говорю тебе как женщина женщине, у тебя всё на лице написано. Слушай, ты меня, конечно, извини, но, откровенно говоря, выбрала ты совершенно не того человека для того, чтобы влюбиться. — В словах Евы не было скрытой угрозы или подтекста, она была достаточно прямолинейна и искренна, но Эльке всё переиначила в своей голове. Однако, когда человек за другого уже придумал ответы, которые он хотел бы услышать, любые дальнейшие разговоры бесполезны. — Не то, чтобы прям не тот. Ха, — Ева выдохнула. — Не могу объяснить…

— Профессор Аккерман очень добрый, внимательный, ответственный человек, настоящий гражданин своего государства, пример для подражания любого студента, да и не только студента, а любого человека! — вспылила Эльке, брызжа возмущением.

— Это всё понятно! — засмеялась тихо Ева. — Разве я это отрицала как-то? Исходя из собственных слов, ты должна понимать, почему происходит всё так, как происходит. Эльке! В уставе прописан запрет на отношения между студентами и преподавателями. И господин Аккерман даже не видит твои чувства, ты сама без меня это понимаешь. Я думаю, ему привычно руководствоваться какими-то предписаниями. Ты для него студентка в первую очередь, не женщина! Поэтому твоя ревность не имеет смысла! — Эльке огорошило слово «ревность», она никогда не могла сама себе признаться, что ревнует.

— Хотите сказать, вас он рассматривает как женщину? — Эльке была на пределе и смерила насмешливым взглядом Еву, когда сама боялась получить положительный ответ. Но та лишь закатила глаза.

— Он меня вообще никак не рассматривает! — взмолилась Ева, потому что никак не хотела продолжать этот разговор. Она вспомнила, как он отказался её проводить до дома, вспомнила, как смело предложила ему ничем не обязывающий секс, как ходила перед ним в купальном костюме. И если Аккерман намеревался задеть её женское самолюбие своим поведением, то определённо он шёл к успеху. — Я не понимаю, откуда у тебя такие мысли? Мы не конкурентки! Очнись!

Ева прекрасно осознавала, что не может сказать Эльке ничего оскорбительного или выходящего за рамки, как бы ей этого не хотелось. Связываться с дочкой капитана столичной полиции значит обеспечить себе своего рода проблемы, поэтому нужно было тщательно подбирать слова. Ева в принципе не хотела начинать этот разговор и высказывать какие-то предположения за спиной Леви.