XIII: Трусость (1/2)

Оказавшись совершенно одна в коридоре, Ева растерянно смотрела в пустоту перед собой, туда, где ещё минуту назад стояла студентка. Какого-то чёткого алгоритма в её голове никак, сколько бы она ни пыталась, не возникало, и её руки беспомощно хватались за грубую ткань юбки, отчего на ней появлялись некрасивые и неаккуратные заломы. Ноги словно увязли в глине, и сейчас бы по-хорошему нужно было сорваться с места, но что-то точно останавливало её. Были ли то слова студентки о том, что Ева ничем не могла помочь ей, или что-то ещё, она наверняка не знала. Оставалось очевидным лишь то, что что-то предпринять точно нужно было. Мысли одна за одной возникали в её отяжелевшей голове, и в одном Ева была уверена на все сто процентов: бежать за студенткой, разыскивать её не было никакого смысла. Между ними не установилось столь крепких или хоть в какой-то малой степени дружеских отношений, чтобы студентка так легко доверилась ей. Ясно как белый день было и то, что бежать сломя голову к декану или ректору и бить тревогу было бесполезно, их поддержкой она точно заручиться не могла. Декан, которая едва ли знала Еву, точно ничем бы не помогла, а ректор, всегда, хоть и не в открытую, точивший ножи на эльдийцев в университете, скорее усугубил бы ситуацию, чем помог чем-нибудь.

Ева, ухватившись за подол юбки, чтобы удобнее было идти, засеменила в спешке прямо по коридору. Ни к кому другому, кроме как к коллеге, у которой училась несчастная девочка, Ева не могла пойти. Ей и хотелось бы придумать, что такого сказать, но обрывки фраз, так и оставшиеся пустым облаком мысли, никак не складывались в нормальные, понятные предложения, и тогда Ева решила без сожаления импровизировать. Чувство жестокой несправедливости, настигнувшее незнакомку, придавало ей сил, возбуждало её собственное достоинство. Она почти перешла на бег, когда оказалась рядом с нужным кабинетом.

— Прошу прощения, — Ева практически ворвалась в аудиторию, где мог сидеть нужный ей человек, но в помещении были совершенно другие люди: несколько студентов с журналистского направления и ещё пара человек из персонала университета. — Не подскажите, куда могла пойти госпожа Вебер?

— Это такая высокая брюнетка? — спросила одна из студенток тонким, но достаточно дружелюбным от природы голосом.

— Да, она самая! — воодушевлённо воскликнула Ева и указала взмахом пальца на правильное предположение. Другой студент сообщил ей, что преподавательница вышла буквально пару минут назад, поэтому, возможно, её Еве и удалось бы догнать, если бы она поспешила прямо сейчас. Мимо пролетали двери разных кабинетов, и предвечерний июньский свет пытался ухватиться за фигуру Евы, выплёскиваясь из огромных оконных рам. Она спешила настолько, насколько позволяли неудобные туфли, совершенно не предназначенные для всякого рода пробежек, и цоканье тонких низких каблуков ударяло по тишине университетских стен, погружённых в монотонную учёбу.

— Госпожа Римия, что-то произошло? — бесцветные глаза той самой Вебер, за которой так пыталась поспеть Ева, смотрели с недобрым удивлением на запыхавшуюся коллегу.

— Да, — Ева сделала глубокий вздох и выпустила наконец-то юбку из рук. Ноги от напряжённого торопливого шага ныли. — Простите, — она поправила волосы и одежду. — Это очень срочный разговор, который точно не терпит отлагательств.

— Я слушаю вас, — неохотно проговорила преподавательница, протянув последнюю букву слова, и села за стол, продолжив как бы невзначай заниматься своими делами.

— Это касается одной из ваших студенток, — Ева сделала уверенный шаг и прошла вглубь кабинета, прикрывая за собой дверь. Преподавательница не выказала никакого интереса. — Одна из тех, что имеют эльдийское происхождение. К сожалению, не знаю её имени.

— Которая именно? Низенькая или повыше? — не смотря на Еву, безынициативно спросила она.

— Повыше, — ответила Ева и почувствовала, как непреднамеренно в ней разрастается возмущение столь незаинтересованным поведением коллеги, которая продолжала копошиться в разнообразных бумагах, перекладывая их из одной стопки в другую.

— София, значит. Так что произошло? Она доставила кому-то неприятности? — наконец-то отвлёкшись от бессмысленного занятия, Вебер посмотрела на Еву и приподняла тонкие брови.

— Нет, скорее ей доставляют очень большие неприятности, — выдала резко Ева и тут же пожалела о несдержанных эмоциях, оправдано охвативших её. — Сейчас я встретила её в коридоре, и её состояние вызывает у меня большое беспокойство. Сама она плакала, а её запястья все покрыты синяками, — выпалила Ева разом и замерла в ожидании ответа.

— Ну, — протянула Вебер скучающе, — на моих занятиях она не выглядит какой-то удручённой, знаете ли. По ней и не скажешь, что у неё есть какие-то проблемы. Может, вы что-то не так поняли?

— Причём здесь это? — озлобленно поинтересовалась Ева. — Очевидно же, что травмы есть и были нанесены здесь, иначе зачем ей плакать в университете? Синяки абсолютно точно свежие, к тому же, чтобы на запястьях появились такие огромные следы, нужно хорошенько приложить усилия! Я не представляю себе, что именно я должна была понять не так?

Совершенно не сумев совладать с собой, Ева была искренне возмущена отсутствием какого-либо интереса к судьбе несчастной девушки, с которой явно кто-то обращался самым ужасным образом. Бесстрастное по началу лицо Вебер теперь уже не выражало ничего, кроме презрения и нежелания вести хоть какой-то разговор с Евой. Та же пыталась держаться из последних сил, чтобы не швырнуть в лицо Вебер эти бумажки, которые она без всякой цели туда-сюда перекладывала. Спрятав крепко сжатые кулаки за спиной, Ева расцепила их и саму себя схватила за запястья, словно пыталась удержать от новой и новой волны агрессии.

— Римия, давай начистоту, — женщина сложила руки крест на крест и вальяжно откинулась на спинку стула, — тебе больше всех надо? Это какая-то эльдийская солидарность или что? С чего ты вообще взяла, что её травят в группе?

— Я не говорила такого, — подловила едко Ева, и Вебер скривила губы.

— Они взрослые люди и должны сами разбираться со своими проблемами.

— То есть вы предлагаете оставить всё, как есть, и не считаете это бесчеловечным?

— Бесчеловечным? — усмехнулась Вебер и выдержала паузу. — В любом случае и ты, и я понимаем, о чём наш разговор, — она снова принялась за разбор стопок каких-то документов, всем своим видом явно показывая, что этот разговор она не намерена продолжать или вести в подобном тоне. — Не советую заниматься какой-то самодеятельностью, ничего хорошего всё равно не выйдет. А если ты решишь пойти дальше, — Вебер наклонилась вперёд, чуть ближе к Еве, — то пеняй на себя.

— Ничего другого и не ожидала, — выпалила на эмоциях Ева, повернувшись и собираясь уйти.

— Следи за языком и будь благодарна, что у меня нет никакого желания марать руки об эльдийку, — прилетело ей в спину прежде, чем дверь успела с оглушающим грохотом захлопнуться.

На ватных ногах с почти опустошённым сердцем Ева кое-как дошла до ближайшего широкого подоконника, и, зацепившись за него похолодевшими руками, присела на самый край, словно уставший путник после долгого пути решил отдохнуть под тенью дерева. Наверняка, сидеть в таком положении было сильно неудобно, но её мало интересовали такие мелочи в данный момент, собственные ноги отказывались держать её. Проморгавшись, Ева еле-еле сдержала безотрадные слёзы, так и просившиеся наружу из-за бессильного и жгучего гнева, зажавшего в тиски душу. И ещё чуть-чуть бы, и замки, запиравшие на время её агрессивность, сорвались бы окончательно. Она была готова вверх дном перевернуть кабинет, в котором сидела Вебер.