IX: Портрет, написанный морем (2/2)
Все трое, крайне невоодушевлённые личности, уселись за стол: Леви посередине, Ева слева от него, а Эльке — справа. Наброски, словно бабочки, порхали под ловкими руками Евы. Несмотря на всё своё неоднозначное отношение к Эльке, она внимательно вслушивалась в то, что та ей говорила, но ни разу за всё это время она не подняла на неё своих глаз и не взглянула ей прямо в лицо. Но стоило Леви заговорить с ней, её взгляд сам, непроизвольно был прикован к его лицу, который давал свои короткие, но содержательно ёмкие замечания. Его исправления Эльке отчего-то принимала на свой счёт, хотя никакого скрытого подтекста в собственные слова Леви не вкладывал. Ей было страшно стыдно перед своими неточностями в сценарии, и каждый раз под столом она сжимала плотную ткань юбки пальцами. Ей не хотелось выставлять себя неосведомлённой перед Леви. Она перелопатила с завидной точностью всё, что могла найти в библиотеке, но тем не менее знаний перед профессором ей всё равно не доставало. Лукавый план Эльке заключался не просто в том, чтобы провести с ним побольше времени наедине, а ещё и выставить себя в лучшем свете. Но обида, целовавшая её похолодевшие кончики пальцев, сжимавшие юбку, не давала ей думать о чём-то другом, кроме как неприязни к женщине напротив и непреодолимого желания заткнуть ей рот.
Ева штриховала тени, углублялась в детали и чувствовала себя несколько смущённой от столь пристального взгляда к своей работе. Ей думалось, что Леви лениво будет почитывать свою газетку, изредка отвлекаясь на полные снобизма комментарии, но он внимательно следил за тем, что делала Ева, и будто пытался запомнить каждое движение её руки на шероховатой бумаге цвета сепия. Его застывшая поза с руками, покоившимися на еле-еле поднимавшейся от размеренного дыхания груди, с ногой, положенной на другую ногу, и сдвинутыми к переносице бровями внушала какое-то необычное беспокойство. Ева думала о том, что сейчас он наклонится к ней и продолжит тот старый разговор, который тогда вылез из неё в баре. В страшном и непонятном коктейле эмоций она прищуривала глаза, надеясь, что не слишком громко дышит. Она проклинала свою причёску, которая открывала прекрасный вид на её уши, так легко красневшие от всякой глупости.
Леви совсем не чувствовал, как немеет его нога. Его внимание всецело было уделено только женщине, сидевшей по левую руку от него. Сколько времени прошло, никто не заметил, но предвечерний свет, падавший на её лицо, аккуратно смазывал на нём тонкие тени. Непонятно откуда взявшееся умиротворение одновременно расслабляло и возмущало его. Выпавшая от напряжённой работы прядь светлых волос коснулась её лица и мешалась перед глазами, но Ева не убирала её, не сводя глаз с эскиза. Это бездействие выводило из себя.
— Вот здесь нужно подправить, — Леви указал пальцем на ошибку в эскизе костюма Первого Короля, и Ева, словно в неё кто-то собирался стрелять, вскинула руки в знак безоружности и посмотрела на Аккермана. В её удивлённых от собственной реакции глазах он видел свой силуэт. И его рука сама по себе потянулась к той так непомерно раздражавшей его пряди рыже-золотых волос.
— Что вы делаете? — спросила Ева шёпотом, почти не дыша, и Леви сжал руку в кулак. Ничего не ответив, он просто покинул кафедру.
Эльке одним лишь взглядом душила сидевшую перед ней. Ева недоумённо смотрела на тяжёлые двери, за которыми так спешно скрылся Леви. Сложно было представить более говорящей немой картины. Такой несчастной за всю свою жизнь Эльке никогда себя не ощущала. Даже та дыра, которую оставила ей в сердце мать со своим нелепым исчезновением, не шла ни в какое сравнение с тем, сколько боли ей причинил Леви каким-то одним движением пальцев, одним взмахом руки. Подкатывавшие к горлу слёзы вызывали невыносимое чувство тошноты. Страстная нелюбовь к женщине, сидевшей буквально в метре от неё, и такой непереносимой силы отчаяние, которое Эльке ещё ни разу в жизни не испытывала, перемешались в ней. Впервые в жизни она допустила мысль о том, что она согласна быть нелюбимой всю жизнь, но готова прямо сейчас отдать себя полностью и даже больше этому человеку. Ему стоило только назвать её по имени.
Ева отвела потухший взгляд от двери, она чувствовала то, что в эту пустующую тишину вкладывала Эльке. Она собрала эскизы и передала их студентке, ничего не сказав. Эльке поднялась со стула, и Ева заметила, как был помят подол юбки у девушки. Выйти бы поскорее отсюда, вот что горело красным в её голове. Задвинув стул, она покинула кафедру. И то был явный намёк для Эльке. Ей тоже пора было уходить.
— Ненавижу.
Ева услышала это ужасное и жестокое слово даже тогда, когда дверь захлопнулась за её спиной.
Возможно, то было надумано, но Еве казалось, что Леви всячески избегает любой случайной и неслучайной встречи с ней. Но чем сильнее она задумывалась о случившемся, тем больше она думала, что все её догадки — сплошной и несуразный бред. Единственным верным решением, по её мнению, было похоронить этот инцидент, как сделал Леви с небезызвестным случаем в «Широких воротах». Но каково было её удивление, когда ко входу дома, в котором Ева снимала комнатушку, подъехал автомобиль, за рулём которого был Леви. В тот прекрасный воскресный день она и Ханджи договорились поехать наконец-то на море хотя бы на пару часов. И хоть Ева не очень понимала, как добраться до того самого моря, она и предположить не могла, что их сугубо женскую компанию разбавит сам Леви Аккерман, так долго сопротивлявшийся той самой идее посетить пляж.
— Ева! — выкрикнула Ханджи, замахав какой-то непонятной соломенной шляпкой. — Спускайся, чего стоишь? — Ева и правда словно застыла на ступеньках, когда Леви повернул в её сторону голову. Его непроницаемые, почти стальные глаза остановились на чертах её лица. Ева нахмурила брови, пытаясь стряхнуть с себя этот нечитаемый взгляд, но Леви не сводил с неё глаз. — Понимаю, не последняя модель, — Ханджи неправильно интерпретировала недовольное выражение лица Евы. — Свою старушку я купила с первого повышения, но вожу я не очень, поэтому нас повезёт Леви, — Ханджи приобняла того за шею то ли от радости, то ли в попытке удушить. Тот недовольно цыкнул.
— Я выкину тебя где-нибудь по дороге, — пробормотал он, поправляя растрёпанные волосы. Ева заметила, что впервые увидела его в довольно расслабленном стиле одежды. Не было больше запонок или туго завязанного галстука. Была лишь свободная, ослепительно белая рубашка с расстёгнутым от духоты воротом и закатанные рукава, обнажавшие жилистые руки. «Ну одет по-другому, и пусть», — подумалось ей.
— Ехать отсюда парочку часов, точно не скажу, садись, — Ханджи галантно открыла дверцу перед Евой, и, когда они поравнялись, та прошептала, что в этот раз Леви оказался довольно сговорчивым. — И сними повязку, она тебе ни к чему, — Ханджи подмигнула Еве. — И вот ещё небольшой подарок тебе от меня, — и на Евиной голове оказалась та самая соломенная шляпа с жёлтой ленточкой.
Дорога из города была тяжёлой, словно само предвкушение такого незнакомого моря подталкивало вперёд в томительном ожидании. Каменный, полный людей город давил своей духотой на голову, и Ева прилегла на дверцу, высунувшись из окна. Постепенно холодные и наскучившие столичные виды сменялись неописуемой красоты пейзажами. Стройные ряды высоких домов с вычурными фасадами давно исчезли, и на их смену пришли очаровательно уютные домики уже не такого богатого населения Марлии. Фонарные столбы, высокие и украшенные вензелями, постепенно исчезли. Между домами росли разнообразные полевые цветы. Многие названия она не знала, но какие-то всплывали в её воспоминаниях в виде иллюстраций тех толстых книжек, которые ей когда-то подарил отец. Так она вспомнила, что те розовые кустарники, которые промелькнули мимо неё, — вереск. Приятный сладкий воздух без пыли убаюкивал, и невольно её веки сомкнулись.
— Ева, посмотри, — воодушевлённый голос Ханджи улетел вместе с попутным ветром, и Ева приподнялась, посмотрев вперёд.
Она никогда не видела такого. Дыхание спирало от того, насколько величественно и бесконечно было то самое море, о котором так страстно рассказывала Ханджи. Бескрайнюю лазурь целовало солнце, оставляя свои драгоценные блики в качестве подарка на поверхности воды. Море казалось одновременно величавым и хрупким. Еве подумалось, что ни один художник не сможет передать то, что видели её глаза. И даже им не верилось, настолько было неописуемым то, что открывалось перед ней. Солёный воздух пропитал её волосы, которые машинально закрутились на концах. Пусть Леви внимательно и следил за дорогой, но он сам почти невесомо улыбнулся морю, которое давно не видел. Раньше оно вызывало в нём только негативные эмоции, но сейчас почему-то было немного по-другому.
Когда трио разместилось на пляже, полным народа, Ханджи не заставила себя долго ждать и с разбегу вошла в море, разбрызгивая вокруг себя воду, чем одновременно позабавила и разозлила людей по соседству. Ева сложила руки за спиной и рассмеялась с невероятных кульбитов, которые Ханджи устроила в воде.
— Оно не кусается, — стоявшая Ева опустила взгляд и не смогла скрыть улыбки при виде Леви, который сидел на каком-то цветастом покрывале. Его штаны покоились рядом, аккуратно сложенные, словно он был в армии, но расстёгнутая рубашка была накинута на плечи. — Или я вёз вас сюда, чтобы вы просто стояли и смотрели на Ханджи?
— А может, и кусается, откуда я знаю, что вы меня не обманываете? — Ева отдёрнула новый для неё вид одежды — чёрное платье-купальник, чересчур, по её мнению, облегавшее её тело, пусть этот купальный костюм никак не отличался от того, что было на других дамах.
— Заняться мне больше нечем, — фыркнул он.
— Ну так покажите, что оно не кусается? — засмеялась она, подумав, что он так и просидит на берегу всё это время. — Или вы собираетесь с кислой миной до ночи сидеть здесь? Тогда я тоже посижу, чтобы получилось, что вы привезли сюда только Ханджи, — Ева уселась рядом, поправляя под собой покрывало. Песок неприятно облепил кожу. Наверное, Леви хотелось взять её за руку, затащить в море и утопить. Он в два счёта раскусил её попытки заставить его зайти в столь нелюбимое море.
— Если хотите посмотреть на моё тело, то можете попытаться ещё раз, — выдал он, и Ева не удержалась, громко засмеявшись с такого выпада.
— Мне своего тела достаточно, — парировала она, махнув ему рукой. Она снова взглянула на море, но не увидела нигде Ханджи, которая только-только минуту назад плескалась в солёной тёплой воде, как дитя малое. Но искать её долго не пришлось. Не такая уж и тёплая вода вылилась прямо на головы двух гревшихся под солнышком. Взрывной смех Ханджи пробежался по пляжу, привлекая внимание, и она с благодарностью вернула злосчастное ведёрко какому-то малышу.
— И долго вы тут сидеть будете? — уперев руки в боки и прищурив глаза, Ханджи встала перед двумя поверженными водой. Леви было начал причитать о мокром полотенце, которое оказалось теперь бесполезным, и о его рубашке, вымокшей до нитки, но Ханджи лишь махнула рукой, сославшись на то, что рано или поздно всё высохнет.
Ева пыталась справиться с распушившимися от солёного воздуха и липкими от воды волосами. И наконец-то убрав их с лица, она заметила стоявшего совсем рядом Леви, мокрые волосы которого облепили его лоб, прикрывая глаза. Он, ворчавший что-то себе под нос, начал стягивать с себя неприятно мокрую рубашку, и Ева уже ни о чём не могла думать, кроме того насколько привлекательным мужчиной она могла его назвать. Позволив ещё чуть-чуть посмотреть на его тело, она должна была признать, что такой человек мог лишь одним своим видом заставить людей совершать страшные грехи. И ей до дрожи захотелось ударить себя по лицу за такие мысли, но то выглядело бы очень странно, поэтому она просто поспешила к морю. Прохладная вода должна была привести её в чувства. Нет, у Евы уже были кое-какие отношения с мужчинами, и наблюдать мужское тело в таком виде было ей не впервой. Однако было какое-то «однако» между ней и Леви.
Неловкими шагами Ева постепенно продвигалась вперёд, глубже в море. Она совершенно не умела плавать и, как оказалось, боялась воды. Её медленные шаги выглядели странно со стороны, и ребятишки даже начали посмеиваться с незнакомой тётеньки, которая всё никак не зайдёт в воду. А ей правда было страшно, пусть и голубая, медленно ползущая к берегу и обратно гладь воды так привлекала.
— Море не кусается, — раздалось где-то рядом с её шеей, и чужое тихое дыхание осталось разгорячённым клеймом на коже так, что она испуганно выдохнула весь воздух из лёгких. Но, не успев среагировать, она была охвачена целой волной воды, которая окатила её с головы до ног, потому что Леви решил с размахом занырнуть прямо рядом с ней.
— Этот Аккерман, — вырвалось из неё нетерпеливо, и она снова попыталась отлепить мокрые и непослушные волосы от лица. Тот самый подводный дьявол, как ей подумалось, всплыл и посмотрел прямо на Еву, окидывая её фигуру взглядом. Купальники однозначно шли ей больше, чем те длиннющие платья, которые она носила на работу. Ева испепеляла его недовольным взглядом. Она готова была поклясться, что в ослепительном свете солнца видела, как он ухмылялся.
На деле оказалось, что запал Леви быстро закончился, и тот вновь разместился на пляже сушиться вместе с полотенцами. В Ханджи же энергия била ключом, она пыталась научить Еву плавать, но из этих уроков ничего не вышло, и уставшая с непривычки Ева побрела на берег и улеглась прямо на остывавший от вечера песок, который легонько обжигал кожу. В ней правда больше не осталось сил, и эти пару часов, которые она провела здесь, легли тяжёлым грузом на её плечи. Она прикрыла глаза и почувствовала, что если не будет думать о чём-то, то непременно заснёт прямо здесь. Солнце даже за закрытыми веками немножко слепило. Леви посмотрел на умиротворённое лицо Евы, которая лежала рядом. Её ресницы дрожали, и он протянул над её лицом кисть руки, чтобы образовалась тень. Ресницы женщины перестали подрагивать, и ему показалось, что она заснула. На её лбу между двумя бровями почти не было видно маленьких заломов от постоянного напряжения, и он подумал, что её спокойное лицо довольно симпатично. Он резко убрал руку. Его обширных знаний в разных областях совершенно не хватало, чтобы объяснить то сложное переплетение эмоций, которые в нём вызывала сладко задремавшая женщина, лежавшая рядом. Он знал её всего ничего, и разве про такого рода общение можно было сказать «знал»? Разве этого времени достаточно, чтобы сказать, что в его душе возникли какие-то чувства? Леви не размышлял, он пытался найти себе оправдание, но не отрывал взгляда от её умиротворённого лица.
— Я надеюсь, ты ничего не заметишь, — прошептал он.
Завтра она и её коллеги должны были переехать с кафедры, на которой работал Леви, в другой кабинет.