IX: Портрет, написанный морем (1/2)

На столицу медленно и верно надвигалась невыносимая предыюльская жара, и на небе не предвиделось ни облачка, поэтому участившиеся появления Ханджи на исторической кафедре не были чем-то удивительным. Наступили двадцатые числа июня, и она ужасно переживала, что лето вот-вот закончится, а на море она так и не съездит. Поэтому обязательным утренним ритуалом для неё стало уговаривание Леви поехать с ней к «прекрасной сверкающей голубой глади», но, когда непробиваемая стена по фамилии Аккерман не поддалась на уговоры, Ханджи переключилась на ничего не подозревавшую Еву. Теперь уже направление искусства доживало свои последние деньки на исторической кафедре, поскольку к концу июня им обещали, что можно будет переехать в другое помещение в этом корпусе. За достаточно быстрый переезд нужно было благодарить Леви, потому что изначально речь шла вообще о сентябре.

— Ты не представляешь себе, как будет здорово, — Ханджи порывом крепко обхватила Евины кисти рук своими и восторженно восклицала об отпуске на море, — посмотри, какая у тебя фигура, неужели ты не хочешь ей похвастать? — она попыталась присвистнуть, но на выходе вышел невнятный хриплый звук. — Ну, в общем, ты поняла.

— Я не уверена, что у меня вообще будет отпуск, — Ева неловко улыбнулась. Пусть Ханджи и была крайне настойчива в своих порывах, но это было бы ложью сказать, что такое общение не приносило никакого удовольствия Еве. Всё это время она находилась словно в пузыре, из которого ни её было не слышно, ни она никого не слышала. Поэтому каждодневные приходы Ханджи согревали ей сердце, потому что хоть с кем-то, кроме студентов, можно было поговорить.

— Ты с ума сошла? — воскликнула Ханджи, и вошедший на кафедру Леви сморщился от резкого и громкого возгласа женщины. — Я, конечно, тоже люблю свою работу, но чтобы настолько! Как это без отпуска? Леви, ты слышал? Без отпуска! — она вскинула руки к небу, но потом посмотрела на него, прищурив глаза. — Хотя, зная тебя, дорогой мой, ты тоже откажешься от заслуженного отдыха. Если не поедете со мной, будете сидеть здесь? — возмущению Ханджи не было предела.

— Хорошо, хорошо, — Ева замахала в воздухе руками в знак спокойствия, — я поеду.

С чем можно было сравнить то, как расцвела Ханджи? Наверное, когда цветёт персиковое дерево или распускается бутон тюльпана. Её улыбка была такой лучезарной, что можно было осветить в тёмные времена всю Марлию. Она крепко обняла Еву и наиграно пустила слезу, громко хныкнув. Леви закатил глаза так сильно, насколько позволяла анатомия. Эта пустая болтовня отвлекала его от поиска нужного сборника.

— Ты не представляешь, насколько ты сделала меня счастливой. Этот старый ворчун уже который год отклоняет мои предложения, — Ханджи недовольно покосилась на Леви, и его спина вздрогнула от смешка. — Видишь, негодяй! Не только мне хочется на море!

— Просто ты уже достала госпожу Римию, — парировал Леви так, словно выступал адвокатом на судебном процессе. Лицо Евы скривилось, и приподнятая бровь задавала какие-то свои немые вопросы. Её раздражённое и негромкое бормотание про то, что не надо ей приписывать чужие мысли, Леви пропустил мимо ушей.

— Да-да, — Ханджи наиграно зевнула и помахала ему рукой в знак, что не очень жаждет продолжать общение с ним. Всё её внимание было вновь обращено на Еву, и она беззаботно заболтала о том, что даже не в курсе, какие купальники сейчас в моде и какие закуски лучше всего взять с собой. Ева выступала больше слушателем, чем собеседником, потому что сама не знала ответов на бесчисленное количество вопросов Ханджи. На самом деле она пыталась всеми силами похоронить трепет, возникший в ней при упоминании моря, которое она никогда не видела ранее, хотя, по сути, до него рукой было подать. Море в её лексиконе было странным и незнакомым словом, словно используешь постоянно какое-то слово, которое не до конца понимаешь, но где-то слышал. Да и никакого купальника у Евы не было на самом деле.

— Расшумелись, — проворчал Леви, но две новоиспечённые подружки не обратили на него никакого внимания и продолжили мило щебетать.

Когда Ханджи ушла по своим делам, добившись желаемого результата, Ева с грустью отложила учебники в сторону и, сцепив руки под подбородком, выглянула в окно. Не так далеко стояло дерево, на которое все подумали, что оно погибло, но оно самым последним распустило зелёные бутоны листьев, и теперь студенты, зубрившие материал к экзаменам, прятались под его тенью. В безоблачном небе птицы сверкали своими крыльями на солнце. Хотелось высунуться из окна как в детстве и почувствовать тёплый поцелуй лета на своей макушке. Уйти бы из стен холодного университета прямо сейчас.

— Какое оно, море? — задумчиво произнесла Ева и прикрыла поспешно пальцами губы в осознании, что она озвучила свои мысли. Леви взглянул на неё внимательно, отрываясь от газеты, которую только взял со стола, и, в сущности, не понял, был ли это риторический вопрос или нет. Откуда-то взявшаяся укоризна в глазах Евы была больше направлена на неё саму. — Вы были когда-нибудь на море?

— В детстве, ездил с сиротским приютом, — бросил Леви буднично, для него ничего особенного не было в этой информации, но Ева сделала удивлённый вздох, словно услышала что-то из ряда вон выходящее. Ей казалось почти со стопроцентной уверенностью, что Леви происходил из очень обеспеченной и уважаемой семьи. — В том, что я из приюта, нет ничего особенного, — очевидно, что он заметил её поражённый взгляд.

— Не подумайте ничего такого, — Ева замахала руками перед лицом и опустила взгляд в учебник. Теперь ей было очень интересно послушать историю его жизни. Она мельком поглядывала на него, пока он, по её мнению, был активно погружён в чтение газеты. Ей действительно сложно было принять факт, что он смог добиться таких высот, будучи сиротой. Лично она никогда не бывала ни в одном сиротском приюте, но где-то на подсознательном уровне понимала, что сахаром такая жизнь точно не казалась. Она почувствовала настоящее восхищение Леви, даже какое-то уважение, пока он не сказал следующее:

— Что? Прежде чем тянуть мужчину в постель, решили узнать его биографию?

Ева вспыхнула. То ли от стыда, то ли от возмущения. Тема того развесёлого вечера в баре «Широкие ворота» была до этого момента негласным табу. Но ему обязательно нужно было перепахать то поле позора, которая Ева тщательно пыталась скрыть.

— Я вообще ничего не спрашивала! — выкрикнула она и неожиданно для себя подскочила с места, заставив Леви своим жестом отложить газету себе на колени. Наступило глубокое молчание, во время которого каждый из них двоих тайно изучал черты друг друга. Леви заметил, что на её щеке появилась ещё одна родинка, и теперь на «яблочке» вырисовывался маленький треугольник, а ещё ему показалось, что её волосы стали светлее. «Наверное, выцвели на солнце», — подумалось ему. А Ева в свою очередь отметила, что его глаза, наверное, были похожи на море ночью, которое так ярко описывала ей Ханджи. И каждый из них подумал, для чего вообще он об этом думал. — Я приношу свои извинения за своё поведение, я была очень и очень пьяна и расстроена в тот день, — половина сказанного осталась ложью. Ева поджала губы.

— Мне показалось, что вы отдавали отчёт своим действиям, когда говорили это, — Леви с поразительным спокойствием демонстративно развернул газету.

— Когда кажется… — сорвалось с губ Евы, но она так и не поняла, чтобы такого сказать, поэтому не придумала ничего лучше, чем просто начать собирать вещи и уйти на занятие, пусть оно и будет только через полчаса. «Со следующей зарплаты куплю новые туфли на пару сантиметров больше и наступлю ему на его горло», — пролетело со скоростью света в её светлой голове, и она зло усмехнулась своим планам. Леви покосился на неё как на сумасшедшую.

Кафедра опустела, и Леви отложил газету и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Его взгляд был направлен куда-то в окно, куда он и сам не знал. Что покоилось на дне его души, задавался таким вопросом он всё чаще. Было ли то раздражение или недоумение? Не прошло больше месяца, но стоило появиться Еве Римия в поле его зрения, он начинал непроизвольно наблюдать за ней, изучая каждое её движение и прислушиваясь к каждому её слову. Ему приходилось по несколько раз перечитывать один и тот же фрагмент в книге, если она была рядом. И даже, когда её не было рядом, нет-нет, но всё равно какая-нибудь мысль о ней возникала в его голове. У него было два варианта развития событий: он непроизвольно вспоминал то, что ему Анастасия Северлин говорила о Еве, и сравнивал с тем, что видел сейчас, или у него просто давно не было женщины. Оба варианта имели место быть. Леви прижал руку ко рту и нахмурился. С этим явно что-то нужно было сделать.

— Господин Аккерман, — в дверях оказалась Эльке, радостно смотревшая на своего научного руководителя, — добрый день!

Без приглашения Эльке вошла на кафедру, и первым, что бросилось в ей в глаза, было сложное и необычное по степени задумчивости выражение лица преподавателя. Его взгляд исподлобья пустил по её спине рой приятных мурашек.

— Что ты хотела, Крамер? — Леви махнул рукой, чтобы та быстрее изъясняла то, с чем пришла к нему.

Эльке была не последним человеком в активном студенческом совете. Данная местечковая организация проводила акции среди обучавшихся и населения. То были разного рода мероприятия, но в юбилейную дату основания столицы континента студенческий совет решил переплюнуть самого себя и устроить целую демонстрацию на центральной площади, чтобы поднять патриотический марлийский дух в связи с неудачным боем на севере континента. Шествие начнётся с барабанов, которое организуют студенты с музыкальной кафедры, затем состоится поднятие флага, за ним театрализованное представление легенды о Геросе и завершится всё триумфальным парадом студентов военного факультета.

— А от меня что требуется? — Леви были чрезвычайно не по душе такие скопления народа, но он понимал, что как один из лучших преподавателей исторического факультета он не имеет никакого права отказаться от всего, что придумает студенческий совет, который возглавлял сын ректора.

— Я пишу сценарий для представления, — смущённо произнесла Эльке, — вы сможете его проверить на неточности, когда я закончу?

— Сначала закончи, потом спрашивай, — заключил Леви, что означало положительный ответ. Внутреннее ликование Эльке вот-вот должно было вырваться наружу, но она сдержано улыбнулась и поблагодарила профессора. Чем больше поводов было для личных встреч, тем лучше.

— О, Эльке, день добрый, — на кафедру вошла Ева, и Эльке вздрогнула от её голоса. В её руках была большая коробка, доверху набитая разными художественными принадлежностями и прочими мелочами. Запыхавшаяся, она поставила все материалы на стол и обмахала себя какой-то первой попавшейся тетрадкой. Повязка, крепко повязанная на её руке, привлекла внимание Эльке. — Ты-то мне и нужна, ты же в студенческом совете? — девушка неуверенно кивнула, и Ева принялась выкладывать обрезки ткани разных цветов, нитки, ленты, украшения, плотную бумагу и картон. Краешком глаза она окинула Эльке взглядом и подумала, что можно уж и не так открыто выражать неприязнь к ней. На её лице буквально было написано всё, что возникло в её мыслях при виде Евы, которую соседство с такими бесцеремонными девицами тоже несильно прельщало. — Замечательно, мне сказали, что ты отвечаешь за сценарий представления про Героса, так? Я и мои студенты отвечают за костюмы и декорации, поэтому нам немного нужно будет поработать сообща.

— Вы можете и самостоятельно ознакомиться со сценарием, — выдала Эльке безынициативно, и Ева криво улыбнулась.

— Не думаю, что это лучший способ перекладывать на эльдийку такую важную работу, — ухмылка пробежала по губам женщины, и она дернула рукой, на которой висела повязка, — всё же в такой грандиозный праздник всё должно быть идеальным и детали соответствовать действительности. Не так ли, господин Аккерман? — она привлекла его внимание, пока он тихонько стоял в сторонке, присев слегка на свой стол. Его скрещенные на груди руки вздрогнули, он был слишком погружён в какие-то свои мысли, но согласился с чем-то, во что особо не вслушался.

Эльке почувствовала себя преданной, но сдержалась. В присутствии этой женщины контролировать эмоции было ещё сложнее, чем наедине с Леви. В первые она осознала, что для пожара в груди, разведённого злостной и отравляющей неприязнью, не нужны даже спички. Было достаточно одной искры, взгляда, слова, движения объекта ненависти. Леви взглянул на Эльке, и его бровь еле-еле заметно вопросительно округлилась.

— У тебя уже есть какие-то идеи? Хотелось бы поскорее начать, чтобы управиться к сроку, — Ева с фальшивым воодушевлением схватилась за карандаш. — Господин Аккерман, не откажите в помощи, нужна и ваша консультация, — в голосе Еве не было ни капли доброжелательности. Лишь желание отомстить за вчерашние придирки к пыли, которая возникла на кафедре из-за принесённых с улицы коробок с художественным инвентарём из другого корпуса.