VII: Белая ворона в золотом зале (2/2)

— Прекрати пререкаться с господином Аккерманом! — возмутилась коллега Евы и пихнула её в плечо. — Слушай мужчин, а то одна останешься всю жизнь, где ты там себе найдёшь кого-то нормального? — под словом «там» она очевидно имела в виду эльдийцев.

— Я послушаю Чезаре, — бросила едко Ева, и коллега, покидавшая кафедру, вновь рассмеялась и убедительно изложила свои сомнения насчёт того, что на мнение добродушного Чезаре стоит полагаться. Она покинула кафедру и оставила после себя раскалённую тишину, которую нечем было заполнить.

Ева надеялась, что Леви принесёт маломальские извинения ей, когда они останутся вдвоём, но он лишь налил себе чай и удобно расположился в кресле, раскрывая книгу. Отпивая понемногу горячего живительного напитка, он поднял свой взгляд на Еву. Она посмотрела на него так, словно перед ней был какой-то сорняк.

— Отвратительный костюм, — она оставила такое мелочное замечание и покинула кабинет, бросив всё в полном беспорядке на столе.

Леви поставил чашку на стол и оглядел это безумное месиво красок, мольбертов и прочей бумаги. Чрезвычайно необходимо было поскорее переселить художников и музыкантов подальше от его кафедры.

Первый июньский вечер был намного теплее, чем вчерашний последний майский денёк. Ева поправила на талии тёмно-синее платье, цветы в волосах вместо шляпки, которые она ненавидела, и повязку, нещадно помявшую полупрозрачные рукава. Бар располагался на очень оживлённой торговой улице столицы, поэтому огромное количество людей, которые блуждали туда-сюда в своих лучших нарядах и переходили из одного ресторана или магазина в другой, не удивляло. Конечно, ничего изумительного в этом не было, но было весьма некомфортно ловить на себе совсем не завистливые взгляды проходящих мимо людей и встретить всего лишь одного с такой же повязкой, как у неё. Ноги ныли от долгого пути до центра, но Ева почти не опаздывала.

— Вы переоделись, — услышала она позади себя и от неожиданности споткнулась из-за зацепившегося о камень каблука. Леви подхватил её под руку и помог удержать равновесие. Повязка от его крепкой хватки развязалась и грозилась упасть.

— Спасибо, — выдохнула Ева и принялась с остервенением вновь завязывать этот надоедливый клочок ткани. Осточертело. И, как назло, ничего не получалось, когда нужно было поскорее расправиться с тем, что раньше получалось в два раза быстрее. Леви увидел, как, пыхтя и извергая какие-то ругательства шёпотом, Ева пыталась справиться со столь легкой до безумия работой. Его пальцы дрогнули, словно он хотел ей помочь. — Несмотря на то, что я совершенно не ваш типаж, не откажите в помощи, — Ева будто считала мимолётное движение его пальцев. Отойдя чуть в сторону, Леви перехватил повязку и принялся перевязывать её крепким узлом. Этот процесс почему-то напомнил ему то, как верёвка завязывается на шее преступника. Пальцы отчего-то похолодели, но повязка наконец-то прочно расположилась на своём законном месте. Он уловил еле-еле заметное движение её ресниц. Ева смотрела на свой рукав с презрением. — Если мы войдём одновременно, это скажется на репутации факультета, — произнесла она, чтобы ещё раз уязвить его. Он подумал, что злопамятности ей не занимать.

Галантным движением руки он предложил войти ей первой и чуть повременил, прежде чем самому войти в здание шумного, но поразительно веселого заведения. Просторное двухэтажное помещение ослепляло блеском звенящих хрустальных бокалов, огромных висячих ламп и лучезарных улыбок подвыпивших посетителей. На небольшой и невысокой сцене музыканты играли попурри, и музыкальные инструменты будто летали в их руках, настолько выступавшие были весёлыми и разгорячёнными. Официанты шныряли между столиками, нося ароматные закуски и дорогие вина. Дамы, облачённые в самые шикарные наряды, звонко смеялись над шутками своих напомаженных кавалеров. На втором этаже, казалось, было ещё веселее. Еве пришлось приложить все усилия, чтобы её челюсть поражённо не упала на пол. Она непроизвольно прикрыла маленькой сумочкой свою повязку.

— Как видите, ваша коллега не хотела, чтобы вам было ещё более неловко, чем сейчас, — подметил Леви, ожидавший, что Ева уже прошла к столику. По итогу всё равно всё выглядело так, будто они пришли вместе. Он обратил внимание на то, что её уши залились краской и стали почти похожи на те насыщенно-розовые цветы в её убранных вверх волосах.

— Добрый вечер, вы заказывали столик? — хостес с улыбкой взглянул на пришедших гостей. — У нас есть один столик на двоих.

— Нет, — отрезала Ева, прежде чем он выложил на стол ещё какие-то далёкие от реальности предположения. — Можно узнать, где расположилась госпожа Ханджи Зоэ?

— Ох, госпожа Зоэ, пройдёмте, — явно оживился хостес. Похоже, она была здесь вип-гостем.

Как и предполагалось весь шум на втором этаже исходил от Ханджи и компании. Она чрезвычайно радостно воскликнула, когда увидела Еву и Леви в сопровождении хостес. За столом сидело около десяти человек с естественнонаучного факультета, почти все историки и три человека с кафедры искусств, в том числе Чезаре, которого Ханджи уже успела усадить рядом с собой. Пить начали явно без них, хотя они опоздали на какие-то жалкие десять минут. Ева улыбнулась и поприветствовала шумную и веселившуюся компанию, опустив руку и открывая вид на повязку. Веселье затихло, и на лицах собравшихся отразился мутный туман осознания.

— Ева… ты… — начала Ханджи, её лицо не помрачнело, в отличие от тех же историков, лишь приняло крайне растерянный вид. Ева всё поняла. Она всё поняла ещё по виду хостес, который заметил её происхождение.

— Да, — улыбнулась Ева, а внутри всё сжалось, словно она разбила окно в кабинет директора. — Я эльдийка, — голос вздрогнул. Леви, прерывая испытывающий и плотный как густой туман взгляд всех собравшихся, уселся на свободное место и откинул серый пиджак на спинку лакированного стула. Она взглянула на него в глупом ожидании чего-то, а потом перевела взгляд на такого же растерянного, как и остальные присутствовавшие, Чезаре. Он переводил взгляд то на неё, то на её повязку.

— Что за атмосфера? — бросил Леви и наколол на вилку нарезанный колечком огурец. Стол полнился закусками, но алкоголя, как подобает бару, было в три раза больше.

— Да правда, что? — хлопнула в ладоши Ханджи. — Ева — почётная гражданка нашего государства и преподавательница нашего главного университета. Что с того, что она эльдийка? Присаживайся, Ева!

Что с того, что она эльдийка? В ней словно прошёлся горячим огнём алкоголь, хотя она ещё ни капли не взяла в рот, и стало тепло от этих незначительных для других слов. Она чувствовала на себе испепеляющие взгляды историков. Наверняка уже завтра от них она не дождётся ни одного доброго слова. Ханджи ещё раз поспешно пригласила Еву к столу. Место осталось только напротив Леви, рядом с каким-то стариком. Мужчина в очках с толстыми линзами добродушно улыбнулся, словно и не понял вообще, что только вот произошло.

— Первый тост, — вскочила с места Ханджи, откинув пиджак и уверенно расположив руку на поясе, — первый тост я хотела бы посвятить нашему прекрасному Давиду! Поздравляю, мой старый друг!

Старичок в очках с толстыми линзами подле Евы залился краской, и из неё почти вылетел лист салата, когда она поняла, что новоиспечённый жених, ради которого все собрались, был настолько не молод. Бокалы с разным алкоголем взмыли вверх, все, крича что попало, начали чокаться ими. Люди тянулись друг к друг через весь стол, старательно избегая Евы. Она не могла дотянуться до коллег, но и они будто особо не рвались чокнуться с ней. Рука Евы, державшая хрустальный бокал с пузырящимся шампанским, задрожала, и все начали тянуть свои губы к алкоголю. Чей-то коктейльный бокал коснулся холодной глади её шампанского, издав характерный звук. Люди пренебрежительно огляделись. Ева в растерянности повернула голову и посмотрела на Леви, который спокойно попивал свой ликёр. Его вид ей ни о чём не говорил. Она помедлила и залпом выпила содержимое. Сегодня она осушит весь бар «Широкие ворота», что ему придётся закрыться минимум на неделю, чтобы возобновить поставки.

Вечер становился расслабленнее, и покалывающее где-то под язычком раздражение от появления Евы сменилось игнорированием её персоны. Даже коллеги, которые когда-то принявшие её благодаря усилиям Анастасии Северлин, сделали вид, что Ева не пришла. Повязка, давившая грузом на неё, стала для её коллег почти что красной тряпкой, на которую бросался бык. С каждой минутой запасы алкоголя близились к нулю, но Ханджи продолжала находить всё более изощрённые тосты, лишь бы гости не успевали прикоснуться к закускам. Между тостами Ханджи и гости вечера танцевали крайне смешные со стороны и странные танцы. Ева поняла, что шампанское не её напиток, и стала налегать больше на красное вино. Зоэ порывалась несколько раз увести с собой танцевать Еву, но та всё время отказывалась, потому что боялась, что её желудок не выдержит тех па, которые приготовила для неё Ханджи. Но взбалмошная от алкоголя (или по жизни) женщина не останавливалась в поисках жертвы, и в её танцевальный капкан угодили почти все, кроме Чезаре, Евы и Леви, которые остались за столом. Леви никто не предлагал выходить потанцевать. Он сменил ликёр на терпкий виски и медленно опустошал содержимое бокала.

Пьяная, но всё ещё в своём уме Ева подсела поближе к Чезаре, который даже не посмотрел в её сторону. Он гипнотизировал с удручённым видом бокал в своей руке, на дне которого покоилось белое вино.

— Что-то случилось? — Ева наклонилась к нему и положила свою руку ему на плечо, но он машинально повёл плечом, и она убрала руку, сжав её в кулак, словно ошпарилась.

— Ты правда эльдийка? — за весь вечер после её прихода он впервые посмотрел на неё. В его карих глазах, так походивших на глаза молодого оленёнка, отражалась поразительно необъяснимая смесь эмоций. Ева потеряла дар речи и даже позабыла о присутствии Леви, который внимательно наблюдал за этими двумя, поудобнее расположившись на стуле. Она понимала, что Чезаре работал в университете не так давно, но, в сущности, не могла понять, как он мог не знать этого. И не понимала, что именно, даже в таком случае, этот факт должен был поменять в их отношениях?

— Всегда была и буду до конца жизни, — выдала она с очерняющим пространство вокруг холодом. То было разочарование.

— Прости, — Чезаре оставил бокал, и он почти упал со стола, но всё же удержался на самом краю. — Мне нужно идти.

Он поспешно вышел из-за стола, пробираясь к выходу. Ева подвинула за ножку указательным пальцем бокал с белым вином подальше от края стола. Взгляд не мог сфокусироваться на чём-то одном. Должно то были слёзы или алкоголь. Ева проверила пальцами краешек глаза, но слёз не было. Ей хотелось сказать «пиздец», но она сдержалась.

— Финиш, — выдал её мозг, и она поджала губы. — Жалко выгляжу, да? — она взглянула исподлобья на Леви, который размял шею и выпил залпом свой алкоголь, отставляя стакан на стол. — Пиздец, — всё-таки прошептала она себе под нос и начала тереть виски.

— Возможно, — ответил он наконец-то, и она взаправду не понимала, к чему относится этот ответ: к её вопросу про внешний вид или к ёмкой характеристике текущей ситуации. Скорее всего, и к тому, и к другому.

— Как же вы такой правильный, увешанный наградами от государства, ещё не выплеснули мне в лицо бокал за то, что я поганая эльдийка? — поток слов так и рвался наружу из Евы, и она налила ещё вина в первый попавшийся бокал, но не стала его пить. Леви оставил её без ответа, словно хотел послушать, что она скажет дальше. — Лучше бы обматерили меня в первый день. Нет, блять, ходите, будто так и надо. Вы видели своих коллег? — на неё напал животный голод, и она указала вилкой с наколотой на неё закуской в сторону веселящихся историков. — Они мне глотку готовы были перегрызть. Так почему вы не так же делаете? — почти выкрикнула она. — Было бы намного проще, а то мне даже кажется, что мы могли бы стать друзьями. Что я несу, твою мать, — зашептала она, закачав головой.

— Я думаю, вы должны благодарить меня за то, что они ещё не перегрызли вам глотку, а лишь подумали об этом, — спокойно ответил он, сложив руки на груди. Музыка стала громче, музыканты пошли в полный отрыв. В действительности Леви было за что благодарить, его хладнокровное спокойствие при виде эльдийки успокоило и остальных.

— Знаете что? — она отбросила вилку и поставила локти на стол, а кисти рук сцепила под подбородком. — По вашему виду и не скажешь, что вам хочется здесь находиться.

— Тонко подмечено, — усмехнулся Леви.

Какой-то процент алкоголя выветрился из головы Евы, и она почувствовала всепоглощающую тоску и одиночество. Леви напротив неё, несмотря на слегка сведённые брови и непроницаемый взгляд, не казался удручённым её компанией. На секунду ей подумалось, что вереница несчастий, начавшихся три дня назад, будет преследовать её всю жизнь. Одна слеза за другой закапали на платье, оставляя отвратительные следы. Леви недовольно дернул уголком губ. Сколько ещё слёз было у этой женщины, и почему-то каждый раз на такие моменты её слабости попадал именно он.

— Думаете, буду плакать? — Ева смерила его надменным взглядом. — Ничего подобного.

— Чезаре был крайне невнимателен к вам, если вы ему так нравились, — без тени стеснения произнёс Леви и наклонил голову, качнув слегка намокшими от духоты помещения волосами. Ева удивлённо покосилась на него. — За всё это время он не соизволил даже заметить то, что вы носите повязку. И, очевидно, он ни разу не провожал вас домой.

— Спасибо, мне стало ещё хуже, — скривилась она, делая глоток вина. Леви отстранённо пожал плечами. — Мне сейчас настолько хуево, что я готова лечь в постель с любым, лишь бы он помог забыть этот ад, что творится вокруг меня. Чтобы голова вообще ни о чём не думала, — пальцы Евы затарабанили по столу.

— К чему клоните? — он посмотрел на неё искоса, наклонив голову вбок.

— Организуете? — улыбнулась она, погладив себя пальцем по шее и округлив розовые губы.

— Без проблем, — ответил он, и лицо Евы наполнилось ужасом осознания. Он хотел, чтобы она навсегда запомнила эту наивную глупость, которая сорвалась с её уст, и больше никогда и помыслить не могла заговорить с ним о чём-либо. — Так что? — он наклонился к ней ближе, и она почувствовала, что пальцы холодеют.

— Ева-а-а, — фальшиво пропела Ханджи и вытащила из-за стола женщину, уводя на танцы. — Я больше не выдерживаю с этими дураками!

Ханджи начала кружить её в невозможно глупом танце, и Ева с животным страхом смотрела в неподвижную спину Леви, который будто застыл в той же позе, в какой был.