I: Подарок мая (2/2)

Голос. Женский, незнакомый. Несколько взволнованный. Леви резко развернулся и то ли с удивлением, то ли с подозрением оглядел незнакомку перед ним. Чуть выше среднего, с копной рыжевато-золотистых волос, кое-как завязанных на макушке, девушка или скорее молодая женщина стояла совершенно ошарашенная, держав в руках на вид довольно тяжёлую коробку.

— Кто? — бровь Леви взмыла вверх. На студентку девушка совсем не походила, скорее на преподавательницу. Скрипнула приоткрытая оконная рама позади рабочего стола и распахнулась совсем, не выдержав тишину. Не сдерживаясь в своих порывах, почти летний приятный ветер ворвался в кабинет и обнял только пришедшую, расправив складки её изумрудного платья, и поцеловал в распушившиеся волосы. Брови удивлённо округлились, отразив весь мыслительный процесс на лице. Пепельно-серые глаза без каких-либо намёков на другие оттенки в них вперились в Леви, и маленькая родинка под левым глазом смешно дёрнулась от нервного тика.

— Простите, что не постучала, — женщина оперативно поставила коробку с вещами на пол и виновато вернула свой взгляд к Леви, который смотрел на неё, не отрываясь, и ждал объяснений. — Меня зовут Ева Римия, я преподавательница с факультета искусств, приятно познакомиться, — теперь уже не незнакомка слабо кивнула головой, словно сомневалась в том, что её зовут именно так.

— И дальше что?

Прозвучало грубо и неприятно. Такие слова заставили Еву поёжиться, и она уже двадцать раз успела пожалеть, что не постучала из-за занятых коробкой рук. Но она думала, что тут никого нет.

— В нашем корпусе начинается ремонт, поэтому нас временно перевели сюда, и мой факультет закрепили за вашим крылом, сказали, что мы можем занять несколько мест на исторической кафедре, потому что у нас маленький штат, — скороговоркой, почти без пауз отчеканила женщина, сложив руки перед собой в замок. — Вот…

— А меня кто-то спросил?

— Что? — она всё прекрасно расслышала, но ей нужна была пауза в такой напряжённой «беседе». — Вас не предупредили? Простите, пожалуйста, — женщина подумала, что если будет достаточно вежливой, то мужчина перед ней сжалится и сменит тон. Она снова схватила коробку в руки, еле-еле устояв на ногах, и собралась было покинуть помещение. Каблуки туфель стукнули друг об друга. Ну? Он будет её останавливать?

Леви понял, что это была своеобразная месть от декана за отправленных на пересдачу двух отличников. На и без того тесной кафедре, по его меркам, станет ещё теснее из-за незваных гостей. И сколько их терпеть? Месяц? Два? Он, конечно, это так не оставит, но если сейчас эта Ева уйдёт, то через десять минут сюда явится сама декан и снова начнёт действовать ему на нервы. Резко стало душно от одной лишь мысли о толпе народа в этом помещении.

— Стол справа.

— А? — женщина воодушевлённо повернулась с коробкой в руках. Леви не повторял дважды, да и она всё прекрасно слышала.

Коробка опустилась чётко туда, куда ей указали. Как она поняла, вся её кафедра будет делить один стол. Что ж, хотя бы не коридор. Аккуратно и почти незаметно оглядевшись, Ева обратила внимание на чистоту и минимализм в кабинете. На стеллажах ровным рядом стояли книги с нетронутыми переплётами. Помещение было чуть-чуть больше, чем их кафедра, но здесь царила совершенно другая атмосфера. Старинный архив — вот на что это было похоже. Женщина кивнула несколько раз собственным мыслям. Её взгляд зацепился за аккуратные одинаковые чашки и коробочек шесть чая, не меньше. Напоследок изучающий взгляд остановился на спине мужчины, сидевшего за столом. Она видела Леви Аккермана только в начале года и ещё один раз на общем преподавательском совете, но она была наслышана о нём, как о талантливом студенте, закончившим обучение экстерном и получившим профессорское звание в раннем, по меркам университета, возрасте. Его звали не иначе как «Гордость Марлии». Когда Ева узнала, что их кафедра из-за ремонта переезжает туда, где непосредственно работает профессор Аккерман, она немного напряглась, но решила откинуть плохие мысли. Строгий неуступчивый преподаватель не равно такой же человек.

— Долго стоять над душой будете? — слова Леви возникли в воздухе совсем неожиданно, и Еве стало немного не по себе. У него что, на спине есть глаза? Она же смотрела на него не больше минуты, теряясь, что ответить.

— Нет, нет, извините, — она повернулась к коробке и подумала, есть ли смысл вытаскивать свои вещи. Не хотелось нарушать идеальный порядок то ли из чувства уважения, то ли от неуютного волнения. — Здесь так чисто, у нас на кафедре постоянно беспорядок. Творческий, как говорят. Разлитые акварели, кто-то обязательно раз в неделю наступит на тюбик с маслом, — Ева улыбнулась, предававшись воспоминаниям. — А ещё споткнуться о чей-то портрет вообще не так сложно.

— Я где-то сказал, что мне интересно, что за срач творится на вашей кафедре? — раздражённо цыкнув, Леви откинул книжку в сторону и встал из-за стола. Ева вцепилась в коробку — вот сейчас он точно её выгонит, и на кафедре ей открутят голову за то, что весь преподавательский состав будет сидеть в коридоре из-за неё. Но Леви лишь тенью прошёл мимо неё и вышел из кабинета, оставив Еву одну. Ей подумалось, что «зверь» был не так страшен, как его описывали. Воздух стал значительно легче. Ей даже показалось на минутку, что она не дышала с самого момента, как вошла.

Следом за облегчением пришла досада. В груди проснулось старое потрёпанное чувство презрения от окружающих. Ева думала, что достаточно хорошо закопала эти мерзкие ощущения, похоронила их так глубоко, что они снова не взыграют никогда в ней, но такое холодное и неприветливое отношение к себе со стороны профессора Аккермана вернуло её в прошлое. Ровно на три года назад, когда она только получила возможность быть такой же, как все, когда её мечта стала реальной из-за печального события, которое, однако, вывело её в люди. Она вспомнила каждый презрительный смешок, каждый ненавистный взгляд в свою сторону. Сначала студентка, потом преподавательница на факультете искусств одного из старейших и главнейших вузов Марлии — эльдийка? Это какая-то шутка? Не так страшно было учиться, как преподавать. Студенты ходили в деканат с требованием сменить преподавателя, её личные вещи оказывались за пределами корпуса, другие сотрудники считали пустым местом. Первый год был полон слёз, ненависти к себе. Её сердце было разбито, но этого было недостаточно, его топтали, кромсали, плевали на него. Всё изменилось, когда её опорой в каждодневной борьбе стала госпожа Северлин — мудрая женщина, стоявшая у истоков факультета искусств. Если бы не она, то Евы здесь сейчас бы не было. Во всех смыслах. Госпожа Анастасия Северлин была прекрасным преподавателем, наставником и другом, которого Еве не хватало.

Женщина по привычке постучала себе легонько по лбу, приводя себя в чувства. Никак нельзя было раскисать. Ветер подул вновь, и с подоконника слетела тетрадь с короткой надписью «Аккерман», упав на пол. Ева на секунду замешкалась, можно ли брать вещь Леви, но решила, что ещё хуже будет, если она как ни в чём не бывало будет сидеть за столом, а тетрадь будет валяться на полу. Почерк Леви был тонким, острым и лаконичным, он сильно нажимал на листы, буквы отпечатывались на следующих страницах. В каждом слове чувствовалась заинтересованность и отдача. Ева не вчитывалась в слова, лишь следила за переплетением букв. Она вернула тетрадь на место, а затем выглянула в окно: золотистые лучи рассеянно плясали по университетскому двору. В такую погоду работать не хотелось.

— А где Леви?