Том 2. Глава 63. Давно не виделись (2/2)
Вьен плавно опустился на стул и указал на пустующее место напротив себя. Нуска отреагировал несколько заторможено, но все же сел, задумчиво разглядывая разлитую по грязным кружкам выпивку.
— Вьен, это…
— Помолчи.
Нуска поднял удивлённый взгляд на арцента, но замолчал. Вьен долго рылся в своих карманах, а затем резким движением руки вывалил на стол драгоценный ремень с хрусталём и малахитом.
— Кажется, это твоё?
Оставалось только согласно кивнуть и медленно сгрести в свою сторону драгоценную вещицу. Вьен не заложил её, не продал.
— Зачем было вообще воровать её? — всё же протянул задумчиво лекарь, застегивая драгоценный ремень на поясе.
— Навык Жои — поиск. Хрусталь впитал много твоей энергии, поэтому целый год приводил к тебе. Но что-то ты пристрастился пить арцентскую и рирскую кровь — искать стало сложнее, meste ty, — насмешливо и тихо проговорил Вьен, поднимая на Нуску взгляд. Его глаза вновь угрожающе поблёскивали в темноте, но одновременно манили к себе как два чёрных бездонных омута — слишком сильно хотелось узнать, что же таится на их дне.
В небольшом заброшенном трактире было пусто, сыро и пыльно. Паутины было так много, что она свисала с потолка, а шторы непонятного цвета на окнах оказались изъедены молью. Благо, маленькая свеча освещала только их столик, а потому Нуске не пришлось разглядывать и другие грязные уголки этого заведения.
— И зачем же я понадобился старшему брату? Хочешь отомстить? — сощурившись, поинтересовался лекарь. Лицо Вьена в мерцающем свете от огня выглядело ещё опаснее, чем обычно.
— О, конечно, нет. Если бы я хотел отомстить, то сделал бы это ещё в тот день в Арценте.
— Но ведь из-за меня погибли твои люди. И ты хочешь так просто меня отпустить?
— Это был их выбор. Ты не настолько могущественен, как думаешь, — покачал головой Вьен, откидываясь на спинку стула. На его лице играла самоуверенная и даже наглая улыбка, а изредка он будто тихо посмеивался собственным мыслям. Его рука потянулась к кружке эля — и он отпил, — только тогда Нуска решился и сам сделать глоток эля.
Они пили, запрокидывая головы назад, но оба не сводили с друг друга глаз. Когда донышки стукнулись о поверхность стола, Вьен заговорил снова:
— Я знал обо всём, что ты творишь. Но мне было дико интересно, какое же решение ты примешь и кого предашь.
Нуска поморщился и отвёл взгляд, но услышал, как скрипнули ножки стула — Вьен поднялся с места и склонился над столом, приблизившись настолько, что мог бы пересчитать ресницы Нуски. Его горячее дыхание обжигало щёку, а он продолжал:
— Только вот я сам пустил всё на самотёк и единственным преданным оказался ты сам. Ты предал себя, Нуска, ты предал наши мечты и идеалы. Скажи мне, бледнозадый эрд стоил того? Вы уже трахались?
Внутри забурлила невиданная ярость. Ещё никто не смел говорить с Нуской так и никто и никогда не отзывался об эрде так. Стиснув кулаки, лекарь развернулся, вновь уставившись на лицо Вьена, но в который раз застыл как вкопанный. Чёрные глаза безумно блестели, а широкая улыбка и ряд ровных белых зубов озаряли смуглое лицо брата.
— Да даже полный придурок догадался бы, почему ты бегаешь за ним. Вот и мне пришлось бегать за тобой. Хочешь найти человека — следуй за его собакой. Только вот, Нуска… — его голос и лицо вдруг стали серьёзными, а угрожающая улыбка сползла с лица. Даже Нуска на секунду напрягся, ожидая продолжения. — Тебе нельзя следовать за ним дальше. Возвращайся в Арценту, в лесные племена, в свою хибару — делай, что хочешь, но не иди за эрдом. Он отослал тебя не просто так, но ты даже сейчас считаешь себя умнее всего человечества. Ты действуешь наперекор себе, мне, эрду и даже духам. Ради чего, Нуска? Думаешь, он полюбит тебя, если будешь вилять своим хвостом у него под носом? Нет. Знай своё место. Ты нарушил мои планы, нарушил планы эрда, убил несколько десятков человек в надежде выслужиться перед правителем Скидана, но…
— Это не так! Я никогда… — невольно выкрикнул Нуска, но лицо Вьена вдруг оказалось настолько близко, что лекарь был вынужден заткнуться и просто слушать. Нос брата почти касался носа Нуски — арцент заговорил тихо, почти шёпотом, а воздух в помещении задрожал от жара его огненной дэ.
— Но ты должен подумать о том, как будет лучше для тебя. И как будет лучше для эрда. Твоё присутствие на передовой может уничтожить Скидан. И под угрозой окажутся уже не бедные и не богатые, а все скиданцы. Но ты слишком мал и слишком долго жил простым оборванцем, чтобы понять это. И если ты до сих пор считаешь себя обыкновенным нищим хаванцем из трущоб, то возвращайся туда, то так и живи, а не влезай в дела серьёзных сурии, решающих судьбы мира. Маленький нищий лекарь Нуска.
Лекарь чувствовал, что его губы просто горят от раскалённого дыхания Вьена. Но вскоре брат отстранился, молча собрался и направился к двери. Хоть он и произносил подобные речи, но на его плечах всё ещё был тот самый бордовый плащ — знак повстанца.
— Я сказал тебе своё последнее слово. Если решишься не прислушиваться ко мне, то тазом жри последствия. Мне бездна как отродело<span class="footnote" id="fn_29625199_0"></span> опекать тебя.
Дверь открылась и тут же закрылась за покинувшим заброшенный трактир арцентом, но на этот раз Нуска не бросился следом. Он всё ещё пытался восстановить сбившееся дыхание и утихомирить быстро бьющиеся от страха сердце. Непонятно как, но Вьен действительно вселял ужас не только своим безумным поведением, уверенностью и жёстким взглядом, но и предостережениями. Нуска и сам в какой-то момент расхотел следовать на фронт, воевать, искать эрда, но…
У лекаря не было другого маячка, так же сильно манившего его. И он был уверен, что другого выхода нет. Возможно, он и принесёт беды, если отправится на войну, но если его там не будет, то Син наверняка…
Завтра все они должны были отбывать на фронт. Солдаты веселись в разбитом на краю Эрьяры лагере, а офицеры и генералы — в трактире. Эль лился рекой, а арценты, не привыкшие к этой легко идущей выпивке, напивались. Но среди них были далеко не только офицеры из Арценты — фасидцы, сифы, карборцы и даже хаванцы заполнили и первый, и второй этаж трактира. Не было только ни одного рира, что сильнее всего сейчас Нуску и удручало.
Чуть меньше печалило лекаря другое обстоятельство — множество его бывших соучеников теперь оказались тоже офицерами. Нуске уже некоторое время приходилось следить глазами за мелькающим там и сям Леми вместе с Ив. Лекарь словно снова оказался в ученической ловушке — вокруг него было множество людей, которых он не хотел бы видеть и которые невероятно раздражали.
Все напивались, плясали, пели песни и почти что водили хороводы вокруг столов, отплясывая незнакомые лекарю танцы. Сначала Нуска держал себя в руках, а затем вылакал одну, вторую и третью пинту эля. И после этого, мягко говоря, стал неудержим.
— Танцы — не танцы! Какая разница — научите!
И пьяный Нуска, расталкивая незнакомых офицеров, втесался в громкие и шумные пляски. Закусок было мало, а потому и хмель быстро ударил в голову — Нуска наваливался на незнакомцев, смеялся, извиняясь перед ними, и продолжал веселиться.
В какой-то момент кто-то попросил песню — так Нуска и запел. Да так чисто, высоко и мягко, что все притихли, вслушиваясь в разносящуюся по трактиру музыку. Даже музыканты прервали игру, пытаясь подобрать то сложное сплетение нот, что исполнял Нуска. Он был хорош, действительно хорош, да так, что и ему, и всем присутствующим захотелось плакать. Только вот он просто сожалел, что песня, исполненная перед эрдом, не была так хороша, как эта.
Лесное наречие не испугало ни одного — все забылись, утопая в чистой хаванской энергии, пьянящей ещё сильнее. И, когда Нуска застыл и прервал песню, чтобы отдышаться во время бесконечного танца, его руки перехватили. Чьи-то пальцы сдавили его талию и шею, а губы накрыли его губы — но лекарь, сопротивляясь даже в глухом опьянении, отстранился.
Перед ним был Леми, чьи глаза горели бесконечной страстью и желанием. Это был именно тот человек, который когда-то пытался унизить Нуску тайно, а теперь — перед всеми собравшимися. Офицерский жетон блестел на его груди, но лекарь, имевший то же положение, не стеснялся. Он поднял со стола чью-то полную пинту эля и вылил фасидцу прямо на голову.
— Давно не виделись, — ехидно заметил лекарь, опуская деревянную кружку прямо бывшему соученику на голову. — Фасидцы ведь предпочитают высокую влажность?
В то же время Леми молчал, глотая обиду. Ив сверкала глазом откуда-то из-за угла — назревал нешуточный конфликт.
Что было дальше Нуска не помнил, но, кажется, сразу двое генералов вмешались в происходящее, потому что никто другой не решился. Атаковал Нуска — атаковал Леми, вода и свет сталкивались, разнося в пух и прах чужое веселье и заляпанные пойлом столы.
Нуска помнил, что когда его руки перехватили за спиной, в болезненном болевом приёме выворачивая и заламывая, он всё равно продолжал драться. Кусаясь, отбиваясь ногами, он пытался сделать противнику так больно, как когда-то сделали ему. И, видя перекорёженное от злобы и боли лицо Леми, Нуска успокоился.
Танцы сошли на нет, все охали да ахали, но музыка продолжала — несколько струнных и духовых инструментов смешались в долгом бесконечном звучании.
И, когда Нуску наконец выставили за дверь, он вздохнул с облегчением. Слава духам, что никто не заставил его лечить этого отмороженного подростка, который даже сейчас, спустя год, терял голову при виде лекаря.
— Офицер Нуска, он хоть и нанёс Вам оскорбление, но…
— Что бы ни говорили другие, но так поступать неправильно…
— Леми — член одной из самых влиятельных семей в Фасиде, практически сын Главного сурии воды. Вам придётся теперь несладко…
Нуска всё равно чувствовал себя сладко. Этот безмозглый фасидец теперь будет презираться за подобные выходки, а к лекарю вряд ли посмеет кто-то пристать вновь — все прекрасно видели, каким красным было перепачканное в крови лицо Леми.
Звёздный свет приятно слепил глаза на потонувшей в мраке пустой эрьярской улице. И Нуска вдруг заплакал. Совсем тихо, когда собравшиеся вокруг него офицеры разбрелись кто куда, а лучи звёзд скрылись за облаками.