Том 2. Глава 62. Письмо (2/2)
— Офицер Нуска?
Лекарь рывком развернулся, расплескал вино и чуть не повалился прямо на обратившегося к нему солдата. Тот испуганно вылупил глаза и отступил на пару шагов назад. Судя по полосам на жетоне, он был из пятого отряда.
— Прошу… прощения, что так внезапно. Но Вас хочет видеть генерал. Я Вас провожу.
Нуска, выливший добрую долю вина прямо на штаны, молча и грязно выругался про себя. Он был не в настроении, размышлял, составлял в голове тактики и думал, кого лучше убедить уйти из отряда, а кого — попросить остаться. Не хватало ему сейчас ещё тащиться к генералу! Вот о ком он точно не беспокоился, так это о жирующих в своих личных палатках генералах и командующих! Они и так сильны, богаты и одеты в блестящие латы. Что им может угрожать?
Нуска нахмурился, но поднялся и раздражающе медленным шагом направился следом за незнакомым солдатом. По пути лекарь оглядел чужие стоянки: в других отрядах обстановка была куда оживлённее. Солдаты смеялись, обнимались и распивали, а офицеры хоть и журили их, но не мешали веселью. Нуска вдруг задумался о том, что офицер — это не просто звание и ответственность, это человек, который задаёт настрой своим подчинённым и направляет их.
«Неужели быть главным — это настолько трудно? Всего-то семь человек под моим началом, а я уже раскис. Эрд умудряется управлять тысячами людей, вести за собой страну, а я не способен даже на такую малость…»
Видимо, познать что-то можно, лишь столкнувшись с этим нос к носу. Но, отдергивая ткань на входе в генеральскую палатку, Нуска не был готов увидеть там кого-то знакомого. Воспоминания неприятным раздражающим роем перекрыли обзор, помутив на несколько секунд мысли лекаря. И он застыл как мелкий неопытный мальчишка, совершенно растерянный и потерянный в собственных сладко-горьких воспоминаниях.
Лицо генерала сразу показалось знакомым, но Нуске потребовалось некоторое время, чтобы узнать в нём того самого командующего, который сопровождал их в лесные племена. Широкое лицо, покрытое густой коричневой щетиной, сразу озарилось улыбкой. Громогласный голос загремел в ушах:
— Всё-таки это ты! Нуска, но что ты потерял среди новобранцев Арценты?! Ты же сурии и хаванец! Как же странно, thje vae!
Нуска лихорадочно стал перебирать в голове имена сотен арцентов, которых ему довелось поведать за последние месяцы. Кажется… Отэн? Командующий Отэн, ветеран Континентальной войны. К сожалению, большего Нуска о нём и не знал — помнил только, что тот не брезговал сидеть с безранговым лекарем за одним костром. Но ещё чётче всплывала в воспоминаниях другая картина: Отэн, стоящий на колене и целующий руку Сина…
Нуска прокашлялся, пытаясь спрятать странное выражение на лице, и поклонился.
— Генерал Отэн, я…
— Не-не, не нужно объяснять! Нет ничего зазорного в том, чтобы отправиться в ряду войск другого народа на войну. Зазорно в нашей ситуации этого не сделать вовсе.
Лицо Отэна вдруг потемнело, а Нуска сглотнул. Несмотря на разное положение, он вдруг выпалил:
— Генерал Отэн, есть новости с границы?!
Нуска не смог скрыть живого волнения в глазах. Отэн, заметив это, одобрительно кивнул и уселся за низкий стол, сложив под собой ноги. Лекарь поступил так же, устроившись напротив. И теперь они сидели и смотрели друг другу в глаза, пока между ними плясал огонь свечи.
— Офицер Нуска, я рад, что смог повстречать кого-то, лично знакомого с Высшим сурии эрдом Сином. Я был вызван в Арценту, чтобы наспех собрать новобранцев и прибыть с подкреплением на границу. Как только главный дом в Арценте сменился, в столицу пришло письмо от нового Главного сурии огня, Жеро Герье…
— Гирру Герье, — вдруг поправил Нуска.
— Гирру? Верно. Говорили, что он пользуется псевдонимом… — командующий почесал щетину пальцами и с серьёзным лицом кивнул. Его металлический нагрудник блеснул, а золотая медаль на плече озарилась красным. — Но ситуация такова, что Арцента внезапно начала поддерживать центр, набирать войска и крупные формирования. Я не мог присутствовать на гарнизоне — я был вынужден разбираться тут и обучать мелких сосунков мастерству огня и меча.
И Нуска, и Отэн одновременно нахмурились. Раньше бы лекарь вспылил, услышав такой комментарий в адрес бывших работяг и крестьян, но сейчас он понимал, что стоит за этими словами. Ни один командующих не пожелал бы, чтобы его отряд пал. И здесь уже решали не ранги и золото, а выносливость и сила.
— Генерал Отэн, так какова ситуация на границе?! Я собираюсь…
— Я вижу по твоим глазам, как ты рвешься в бой. Но ты не готов, Нуска. Будь моя воля, я бы снял с тебя все офицерские чины и отправил простым солдатом натирать латы.
Нуска поморщился и тут же низко повесил голову. Непривычно тёмные пряди волос упали на лицо.
— … но боюсь, что без тебя мы не справимся. Последнее письмо, которое я получил от главнокомандующей Вильны…
Стоило лекарю услышать шорох бумаги, как он всем телом подался вперёд — его движения были молниеносны. Свеча покачнулась и упала на стол, свет замерцал и погас, а хлипкий стол захрустел — Нуска практически бросился на него и вырвал из рук генерала письмо.
Повисла неловкая тишина. В темноте лекарь не мог ничего прочесть и лишь шелестел потрёпанной бумагой, но Отэн вдруг кашлянул и зажёг огонёк на пальцах.
И тогда Нуска принялся читать.
«Новобранцы ни на что не способны… Никто не старается, не выкладывается на полную… Все на поле боя ждут появления эрда, делают несколько залпов из-за его спины и снова покидают передовую…
Командующий Отэн, так не может продолжаться. Кто-то должен заставить этот сброд сражаться. И эрд Син не тот, кто может это сделать. Он позволяет, нет, он официально разрешает своим войскам отступать за свою спину и сражается один, как во времена Континентальной войны. Тогда Фавэр швырял Сина Рирьярда во все горячие точки и дожидался, пока он покончит с противником, чтобы продолжить двигаться на север. И эрд Син не изменяет своим привычкам — он словно боится, что хоть один простой солдат отдаст свою жизнь…
Правитель, который не позволяет войскам сражаться за себя, вызывает уважение, как и правитель, который не прячется трусливо за спинами солдат, а ведёт за собой корпуса. Но состояние эрда Сина сейчас настолько печально, что мне трудно писать об этом в письме. Генерал Отэн, мы надеемся, что Вы со своим корпусом останетесь на границе и сможете поднять боевой дух солдат. Иначе мы, может быть, и выиграем эту войну бескровно, но потеряем нашу главную опору и нашего друга».
Примерно таково было содержание письма, которое Нуска наспех прочёл. Он было решил перечитать, но на этот раз уже Отэн вырвал бумагу из его рук и, кряхтя, спрятал её под нагрудником.
— Офицер Нуска, не хотел бы я сказать что-то лишнее, но вы с эрдом…
— Я — личный лекарь эрда Сина. И я бегу на поле боя только для того, чтобы ему помочь, — коротко и чётко прокомментировал Нуска, не желая посвящать других в подробности настолько запутанных отношений. Ведь лекарь и сам не мог сказать, кем приходится Сину.
Отэн пристроил свечу обратно на маленький глиняный лепесток, теперь залитый раскалённым воском. В палатке вновь стало светло, и Нуска про себя отметил, что Отэн изредка одобрительно кивает, не сводя взгляда с лекаря.
— Тогда ты отправишься на границу с Дарвелем в составе моего корпуса. Но я не смогу позволить тебе участвовать в боях — и ты сам прекрасно понимаешь, по какой причине. Ты и дальше будешь руководить отрядом снабжения. И я очень попрошу свести к минимуму твоё присутствие на передовой. Если вдруг что-то с тобой случится…
— Нет нужды объяснять, генерал Отэн. Я Вас понял.
Пока Нуска возвращался к своему отряду, он вдруг заметил, что его походка стала шаткой и неуверенной. В таком состоянии возвращаться к своим людям было нельзя, поэтому лекарь некоторое время постоял в лесу и в прямом смысла этого слова постучал лбом о дерево.
Он действительно не готов. Он не способен отвечать даже за самого себя, не говоря о других людях. И он, как и эрд, будет поступать опрометчиво и первым бросаться в бой. Из-за дикого страха ответственности за чужие жизни.
Но в лагерь Нуска вернулся в приподнятом настроении, а затем весь остаток вечера развлекал солдат выпивкой и рассказами об Эрьяре.
— А вы знали, что лучшие злачные места находятся дале-еко не в богатых районах? Если свернёте за угол на центральной площади и пройдёте немного вглубь, то, не доходя до трущоб, наткнётесь на…
— Ха! Да я лично общался и с первой помощницей Вильной, и со вторым помощником Наридом! Одна не говорит, а просто выплёвывает языки пламени, а другой выскакивает из-за спины и пытается едко её поддеть. Вряд ли они когда-то встречались, но…
— А эрд Син, офицер Нуска? Какой он? Вы же общались с ним лично? — вдруг восторженным голосом поинтересовалась Ойми. Однако тут же осеклась, увидев, как весь запал лекаря вмиг пропал, а с его лица сползла наигранная улыбка. Веселье резко сменилось глубокой задумчивостью — и все члены отряда мгновенно затихли.
— А эрд… — неуверенно пробормотал Нуска, но затем нахмурился и заговорил громче. Он опёрся ногой на бревно, на котором сидели солдаты, и поднял над головой глиняную чашу, до краёв наполненную вином. — А эрд Син нуждается в нас, в простых бойцах. Он заботится о нас и сражается, и поэтому… Мы должны отплатить ему за заботу и сделать всё, чтобы как можно скорее закончить войну.
И поза, и голос Нуски показались бойцам такими уверенными, переполненными патриотизмом, что они повскакивали со своих мест.
— Верно! За эрда!
— Будем сражаться за эрда Скидана!
— До последней капли крови, до победы! — выкрикнула громче остальных Варла.
И тогда их крики подхватили солдаты из других отрядов — они и без того долгое время вслушивались в речи Нуски, а теперь и сами прониклись невиданной любовью и преданностью к своей стране, к своему правителю.
А сердце Нуски быстро и громко колотилось, сжимаясь от страха.
Он убеждает людей жертвовать собой. Но без их жертвы Син не справится. Имеет ли Нуска право на то, чтобы убеждать их умирать во имя Скидана и во имя Сина Рирьярда?
Нуска всё ещё делил палатку с Оанном. Хоть тот и быстро засыпал, но своей необычной дэ невольно мешал лекарю, и без того потерявшему спокойный сон, засыпать. Но, когда Нуска наконец провалился в беспокойные сновидения, то пожалел об этом.
Перекрёстный огонь. Прожигая насквозь небеса и звёзды, от горизонта до горизонта потемневшее небо расчертили яркие всполохи огня и льда. От перепадов температур многие падали штабелями — умирали от остановки сердца. Нуска с животным рёвом рвался вперёд, отбиваясь от нападавших полупрозрачным щитом светлой дэ, но защитить других он не мог. Весь его отряд: Варла, Ойми, Оанн, Гард и несколько незнакомых лиц не подавали признаков жизни. Лицо Варлы прожгло насквозь, а из плеча Ойми торчало длинное ледяное копьё. Оанн лежал лицом вниз и не шевелился, а Гард… Гард лишился ног. И Нуска остался один наедине с повозкой снабжения — защищать и пробираться вперёд, к другому корпусу. Его цель была ясна, он уже видел скиров соратников за спинами врагов, но противники пребывали, а Нуска… не мог ни одного из них проткнуть мечом. Просто не мог. Потому что его вторая рука повисла вдоль тела и, кажется, была сломана.
И тогда Нуска, потерявший всякую надежду, услышал за спиной пугающе знакомый по десятку сновидений голос. Как ночной кошмар он преследовал его. Нуске никогда не доводилось видеть эту страшную женщину воочию, но во сне он узнавал её даже по лёгкому дуновению дэ.
— Забирайте хаванца. Отступаем. Наша миссия выполнена.
Тяжелый удар пришёлся по голове — в глазах в одно мгновение потемнело. И Нуска, заплетаясь в собственных ногах, повалился на землю. Кровь заливалась в глаза, и лекарь почти ничего не мог разобрать перед собой, но, вскинув голову, всё же успел в последний раз обвести взглядом поле боя.
Перед ним стояла женщина в белоснежном одеянии. Ярким белым пятном она выделялась на фоне мёртвых тел и потемневшей от крови земли. Чистая и ослепительная, она ласково улыбалась, а её бледно-серые глаза сверкали как никогда ярко.