Том 2. Глава 60. Покидая Арценту (1/2)
Следующим утром Нуска чётко осознал одну вещь: он покидает Арценту. Хоть этот город и оказался самой настоящей огненной бездной, но… лекарю было, что вспомнить. Здесь он осознал себя сурии, здесь он вновь встретился с Вьеном, здесь он впервые ощутил, каково это, быть повинным в чужой гибели, а заодно… Узнал, кто он.
Однако встреча с Гирру не только приоткрыла лекарю глаза на происходящее — она и предостерегла его.
«Сейчас я так сильно хочу вернуться к эрду… И поэтому совершил ошибку: из-за меня погибли люди. Не знаю, любовь ли это или что-то ещё, но… Не хотелось бы закончить как Гирру».
Нуска как раз выглянул в окно: там неумелый молодой отец пытался гулять с дочерью. Может, это выглядело бы даже мило, не знай лекарь всей подноготной этой семьи.
— Гирру, смотри! Птица. Тебе нравятся птицы? — вопрошала Ванери, указывая пальцем куда-то в небо. Нуска тоже взглянул: кажется, это был какой-то орёл, выискивающий добычу.
— Это птица-падальщик. Она подъедает останки мёртвых животных в пустыне и никогда не атакует живых, — проинформировал Гирру, будто бы он был учителем.
— Понятно… Но птицы же красивые? — уточнила Ванери, бросая ещё один взгляд на отца.
— Красивые?
— Да. Их перья, крылья… — задумчиво протянула она, а затем перевела взгляд на обеденный стол под одним из деревьев во дворе. — Гирру, а какая еда тебе нравится?
— Еда? Нравится…?
Нуска только покачал головой, наблюдая за тем, как этот арцент начинает жить заново. Вряд ли лекарь сделал что-то особенное: просто поговорил с ним о прошлом, подсказал правильный путь. Неужели этого достаточно?
«Нет. Его ждёт очень долгий путь. То, что другие узнают о себе в возрасте Ванери, он не знает даже сейчас. Возможно, и хорошо, что вместе с ним всего лишь ребёнок, не требующий ничего взамен? Может, Жери это и планировала?»
Нуска нахмурился. Он ведь видел не какой-то мираж или сон — он разговаривал с самой настоящей Жери. Неужели оружие дэ — это не просто один из органов, сформированный с помощью дэ, а самый настоящий отпечаток живого человека? Он хранит в себе и кусочек души, и воспоминания, а также…
«Может передаваться».
Упоминаний об этом не было ни в одной прочитанной Нуской книге, но разве подобные практики не опасны? А что если какой-то сурии захочет отнять чужие орудия и использовать их вместо настоящих владельцев?
Лекарь прикоснулся к пустующей грудине, в которой билось лишь сердце. Что же, ему ещё рано о подобном беспокоиться. У него никогда не было своего оружия да и зачем оно обыкновенному врачевателю? Возможно, когда он отправится на войну…
Нуска принялся собираться. С ним были лишь старые поношенные одежды и кинжал, одолженный у Оанна. В любом случае сейчас необходимо заручиться поддержкой Гирру, записаться в войска, а затем вернуться в дом Жамина и забрать хотя бы клинок, выкованный Минхэ.
К обеду лекарь уже был собран, а Гирру вернулся обратно во дворец. Сегодня его комната выглядела на порядок лучше, а разные документы и бумаги были рассортированы на столе. Арцент просматривал их с серьёзным выражением лица и теперь действительно походил на Главного сурии огня.
— А, Нуска, — обратился Гирру, встретившись с лекарем взглядом. — Я уже всё подготовил. Но тебе придётся перекрасить волосы и ещё хлебнуть арцентской крови, чтобы сойти за арцента. Когда покинешь город, то сможешь смешаться с толпой новобранцев. В Эрьере уже будет всё равно, кто ты.
Нуска почувствовал в теле лёгкую дрожь от одного упоминания столицы. Там он провёл много лет, там он впервые отправился в путешествия и там, в маленьком двухэтажном домике, жил вместе с Сином. Но теперь его путь вновь лежал прочь от столицы, на границу, где эрд прямо в эту секунду сражался один на передовой.
Лекарь был уверен, что он бьётся один, сдерживая своим мечом наступление на целом фланге. И так живо это представил, что совершенно пропустил и всё сказанное Гирру, и не заметил, как арцент медленно приблизился сбоку, чтобы заключить Нуску в объятия.
Нуска опешил, но не стал вырываться. А затем и сам приобнял Гирру в ответ.
— Я знал, что мы станем друзьями. Что ты поможешь мне и укажешь, куда двигаться дальше. Новая жизнь… пугает меня. Я никогда не жил как Гирру. Да и ты, увидев всё это, наверняка считаешь, что Жери подошла бы роль вершителя судеб лучше. Но теперь я понимаю, что сбежать не удастся. Судьба всё равно настигнет каждого из нас. Не считаешь ли ты забавным то, что мы можем влиять на судьбу других, но всё равно вынуждены повиноваться собственной судьбе?
Гирру говорил тихо, видимо, старался, чтобы никто не услышал. Приятный цветочный запах вновь утопил Нуску с головой, но… на этот раз в нём практически нельзя было почувствовать гарь.
— Если то, что ты говоришь, правда… То духи не способны вмешиваться в нашу судьбу. Мы можем делать абсолютно всё, что нам захочется, и никто не будет в силах остановить нас, — сказал лекарь.
Вот к какому выводу пришёл Нуска. Это и было единственным отличием его, Сина и Гирру от простых людей, однако…
— Ты говорил, что мне достаточно одной крови, чтобы увидеть сон другого «избранного». Значит ли это, что и Хайя…
— Хайя? Не тот ли это карборец, который изобрёл водопровод, сталь и латы? Разве нужно моё подтверждение, чтобы ты догадался? — Гирру вдруг усмехнулся, смотря Нуске прямо в глаза. Между ними было всего несколько сантиметров, и лекарь даже успел смутиться. Гирру продолжил: — Он практически перевернул Скидан с ног на голову. Он изобрёл то, чего не существовало в природе, когда ему было меньше восемнадцати лет. Разве тебе нужны какие-то ещё подтверждения?
И тогда Нуска понял, что Гирру имел ввиду. Хайя не только упростил жизнь нескольким десяткам карборцев, он практически ознаменовал своими изобретениями новую эпоху. Возможно, они позволят легко выиграть войну и завоевать влияние на всём континенте. Хайя и правда… был особенным?
Но если Хайя — талантливый изобретатель, Син — прекрасный правитель и сурии, Гирру — великолепный маг… То Нуска кто? Обыкновенный лекарь, коих десятки в Скидане?
«Хоть я и способен видеть прошлое, но что оно даёт? Толк тот же, что и от учебников истории. А несколько секунд будущего… не спасут мертвеца от кончины, а страну от падения. Этого недостаточно».
Нуска нахмурился и встретился с понимающим взглядом Гирру.
— Теперь ты понимаешь, да, Нуска? Возможность менять судьбу — это всего лишь возможность. А вот хватит ли на это сил — зависит только от тебя.
Его волосы блестели, спадая упругими локонами на плечи, а медные глаза сверкали. Нуска никогда не видел, чтобы его глаза горели так ярко: кажется, всего сутки в компании другого человека пошли ему на пользу. Да и не какого-то человека, а именно Ванери — маленькой девочки, которая не требовала от Гирру ничего особенного. Она принимала его таким: даже сломленным, даже слабым.
«Возможно, дети и глупы, но в чём-то точно лучше взрослых. Гирру может позволить себе быть настоящим, а не притворяться, как в школе, всемогущим и жестоким сурии».
А Гирру таким и не был. Наблюдая за ним, Нуска понял, что тот и сам ещё ребёнок. Как долго Гирру находился в плену своих иллюзий? Как долго он плясал под чужие песни, пытаясь угодить другим? И сможет ли он теперь начать жить… как хочет того сам?
Гирру медленно выпрямился и отошёл на шаг назад. Нуска поймал себя на кроткой улыбке: возможно, этого арцента ждёт завидная судьба. Он — Главный сурии огня, у него есть дочь, а человек, которого он любил, оказался жив. Хоть ему и пришлось пройти через самую настоящую бездну когда-то… возможно, Жери была права в своём желании уничтожить всех Герье? Были бы они свободны так же, как сейчас, находясь под давлением взглядов этой развращённой семьи?
И, возможно… это новый шаг для Арценты? Сделает ли Гирру то, что пообещал? Позволит людям в этом городе выбирать свою судьбу самим, а не слепо следовать указаниям своих родителей?
— Гирру, пообещай, что сделаешь всё, чтобы твоя судьба и судьба Жери не повторились. Пускай это будут другие люди, но… Та же Ванери. Если ты не хочешь, чтобы она столкнулась с той же жестокостью, что и Жери, то не позволяй этому произойти, — вдруг громко выдал Нуска, даже сам не соображая, о чём просит.
Как и говорил Гирру… Разве так легко переломить взгляды людей и заставить их полюбовно относиться к друг другу? Разве так просто… изменить этот неправильный мир?
И всё же Гирру, расправив плечи, ответил, смотря Нуске прямо в глаза:
— Получится или нет, возможно это или нет. Я сделаю всё, чтобы это не повторилось вновь. Неважно, сколько времени это займёт — всю мою жизнь или несколько последующих жизней моих потомков. Я сделаю так, чтобы никто больше не повторил нашей судьбы. Таково слово Же… Гирру. Гирру Герье.
И в тот момент Нуска мог быть уверен, что он не лжёт. Этот арцент действительно предпримет всё, чтобы сделать мир лучше. Потому что судьба Скидана в его руках, потому что каждый может раскрасить континент в белые, чёрные или красные цвета, повинуясь своей прихоти. И только от желания человека зависит, каким будет выбранный цвет.
* * *</p>
Лучи звезды пробивались в резное окно. Желтые узорчатые следы света растянутыми пятнами лежали на полу — и это было единственным украшением полупустой комнаты. Место для сна было прямо на полу — какое-то одеяло, набитое соломой, да маленький деревянный столик рядом. На нём стояло сразу два пустых кувшина вина.
Нуска думал, что не успел, а потому его мелко трясло с ног до головы — он паниковал так сильно, использовал все свои способности разом, выбрасывая в воздух напрасные траты светлой дэ.
Когда он вернулся в дом торговцев, Жамина и Оанна, там было совсем тихо. Несколько свечей на кухне оказались сожжены до основания — и Нуска сразу направился в комнату старшего арцента. На самом деле он сильно соскучился по ворчливому Жамину — тот был очень сдержанным и закрытым, часто сквернословил и бросался чем-то в Нуску, но… в какой-то степени это было даже мило? Лекаря хоть и тяготило это странное ощущение собственного превосходства над кем-то, кто старше, но он всё равно очень тепло относился к этому арценту и желал ему только долгих лет жизни.
Только вот, когда Нуска вошёл в комнату, то нашёл Жамина, мучавшегося от жара, без сознания. Ещё немного, опоздай лекарь на час, и сердце торговца бы остановилось, а мягкие черты его лица никогда больше не исказились бы от гнева — они бы застыли в трупном окоченении.
Жар у арцента и жар у кого-то из другого народа — совершенно разные вещи. Нуска даже не мог коснуться раскалённой кожи Жамина, лишь обжигался, даже притрагиваясь к нему на секунду.
«Именно поэтому арценты живут меньше. Хоть они и хорошо переносят высокие температуры, но не такие. Они просто… сгорают изнутри? Как карборцы превращаются в металл, так и они медленно тлеют?»
Нуска паниковал. Неужели недостаточно того, что несколько десятков арцентов погибли по его вине? Неужели он теперь должен чувствовать себя виноватым, потому что бросил Жамина в одиночестве умирать?
Лекарь ведь знал… Знал, что энергия, наполняющая каналы Жамина, намного сильнее, чем он сам. Этот арцент с мягкими и приятными чертами лица, острым носом, красивыми кудряшками был очень и очень похож на… учителя Сина?
Нуска вдруг застыл, но не прекратил лечение, сидя над больным и удерживая руки в нескольких сантиметрах от его кожи.
«В своих сновидениях я видел многих… И, кажется, Жери тогда говорила о Галане? А учителя Сина… разве звали не Галан? А та женщина, которую выгнали из семьи, потому что она понесла от фасидца… была матерью Жамина и матерью Оанна?»
Всё встало на свои места. И Жамин, и Оанн, и учитель Сина, Галан, происходили из одной семьи — Герье. И их жизни… были самым настоящим мучением.
Нуска содрогался, вспоминая, как умер Галан. И отводил взгляд в сторону, думая о том, как росли в нищете Жамин и Оанн.
А ведь не один из них не был сиротой, как Нуска. Все они происходили из знатной семьи сурии, но… просто оказались не нужны. Их просто выбросили, как самый настоящий мусор, о них позабыли.
Но Нуска не был согласен с таким исходом — только не так, не так просто. Жамину рано покидать этот мир, как и Оанну. Только не потому, что они оказались вдруг не нужны своей семье… Только не потому, что Нуска не уделил им достаточно внимания и бросил их точно так же, как и члены семьи.
Он ведь способен изменить судьбу? Он способен сопротивляться ей?
Нуска тут же надавил руками на грудь арцента: неважно, что она так сильно жжётся, заставляя гореть пальцы. Вопрос был не в боли, не в желании показать себя: сейчас Нуске необходимо спасти человека.
Энергия боролась — пробиралась, стелясь по телу, в ткани Жамина. Тот тяжело дышал, обливаясь потом, и Нуска понимал, что каждый вздох может стать последним.
«Перегрузка дэ в каналах. Как эрд… переносит это так долго? Но и Жамин чуть старше Сина, верно? Th`are… Не значит ли это, что в ближайшие несколько лет Син точно так же… умрёт?»
Эта перегрузка — совершенно неизведанная болезнь. Нуске удалось не так много узнать в библиотеках: болезнь появилась совсем недавно, чтобы сопротивляться ей, нужно использовать свои способности как можно чаще. Чем выраженнее будет результат, тем лучше. Например, арцентам необходимо жечь — именно сжигать в пепел различные предметы, фасидцам, в зависимости от вида магии, что-то замораживать или менять погоду, направлять течение рек. Сифам — взращивать растения, карборцам — добывать и ковать руду, хаванцам — очищать поражённые области и предотвращать распространение тёмной дэ, но рирам…
Их способность — это убивать. Разными методами и способами: вспарывая глотки, заражая болезнями, вызывая кровотечения и отравления. Возможно, это звучит жестоко, но в законы мира была заложена непоколебимая истина: пока не умрёт один — не родится другой. Если бы хаванцы могли излечить каждого, если бы человек жил не сорок — сто лет, а тысячи лет, то мир оказался бы разрушен. Даже если убийство считается чем-то плохим, как и смерть вызывает только скорбь, они — это неотъемлемая часть существующего порядка.
Кто-то должен убивать, кто-то должен уничтожать. Но что если… того не хочет человек, наделённый подобным могуществом?
«Вот почему эрд постоянно страдает от перегрузки? Он не хочет ранить других, но всё равно должен это делать? Но что тогда с Жамином? Я ведь много раз предлагал ему просто выходить в степь и сжигать всё, что он видит. Почему, h`aidgehl i fer, он это не делает?! Или…»