Том 2. Глава 59. Гирру Герье (2/2)

Лекарь медленно опустил руки на спину Гирру, сдерживая бьющую его дрожь. А затем заговорил:

— Гирру. Послушай. Тебе не за что просить прощение. Из-за того, что жизнь оказалась несправедлива к тебе, из-за того, что люди, которые были возле тебя, оказались самыми настоящими ублюдками… Ты не должен ненавидеть себя. Ты не должен винить себя, — Нуска обнимал все крепче и крепче. Даже слёзы арцента были горячими и сейчас невыносимо жгли промокшее насквозь плечо. Но Нуска терпеливо ждал, пока Гирру придёт в себя. — Твои помыслы, желания и мечты изначально были чисты. Да, ты истребил практически всех Герье, но и они совершили столькое, что их невозможно было простить.

Гирру молчал. Нуска понимал, насколько ему сейчас тяжело: наверняка этот аристократ ни разу в жизни не позволял себе слёз, не позволял себе жаловаться, пенять на судьбу или попросту быть слабым. И теперь, когда этот взрослый мужчина в отчаянии цеплялся за него, лекарю хотелось помочь хоть чем-то.

На всякий случай лекарь всё-таки прикоснулся к волосам Гирру, провёл пальцами по лбу, очищая его голову от воздействия дэ.

Нужно было что-то сказать. Задать ему направление и указать путь. Нуска не был уверен, но… Что сделал эрд, совершив свои грехи? В чём он нашёл свой собственный путь к прощению?

— Гирру, теперь ты Главный сурии огня и глава семьи Герье. Своими руками ты способен выстроить новый мир, где у женщин и мужчин будут равные судьбы, а чистота крови отойдет на второй план. Ты не должен сдаваться, Гирру. Ты всё ещё жив. В твоих силах изменить Арценту и Скидан, — медленно и с расстановкой проговорил Нуска.

Лекарь особо ни на что не рассчитывал, но эти слова всё-таки подействовали. Гирру постепенно обмяк, поднимая голову. Нуска чувствовал горячие руки поверх своего пояса — хватка всё ещё была крепкой.

— Моя сестра… Жери. Она действительно… жива? Она не погибла, не сгорела в моём огне? — спросил Гирру. И тогда Нуска кивнул, поднимая взгляд к потолку.

— Если часть её клинка всё ещё не пропала, то она жива. Но не думаю, что…

— Ты прав. Я ещё не готов встретиться с ней… Ещё не время.

Они просто стояли, обнимаясь, а Нуска молчаливо поддерживал этого сломленного арцента с непростой судьбой. Ещё днём он казался лекарю совершенно невыносимым, но…

— Всё-таки у всех людей есть причины для того, чтобы поступать тем или иным образом. Но всё равно… Гирру, не позволяй ненависти и даже любви затмевать твой рассудок. Не совершай поступков, которые считаешь неправильными, даже ради тех, кого любишь. Однажды ты уже забыл своё имя. Не позволяй этому случиться вновь.

Гирру кивнул и отстранился. Его глаза всё ещё были красными, но в них появился живой блеск.

— Нуска, спасибо. Пускай ты был простым зрителем, но… Рядом со мной не осталось никого, кто мог бы рассказать и напомнить мне, кто я. Все они… уже сгнили.

Нуска кивнул. Человеку необходимо помнить своё прошлое, ведь оно является доказательством существования. И сейчас возле Гирру не было никого, кто мог бы подтвердить, что он действительно рождался, что его сестра когда-либо существовала, а все события, произошедшие с ним, не были сном.

— Гирру, ты правда любил свою сестру? Ты…

— У нас разные матери, но один отец. Но ты прав, Нуска. Такого не должно быть… Это неправильно. А Ванери, наша дочь…

Нуска вздрогнул. Он вдруг ощутил всплеск чужеродной дэ — и источником её был совсем не Гирру.

— Нуска… — Гирру, совершенно ничего не замечая вокруг себя, вдруг схватился за руку лекаря. — Своими действиями я правда могу… заслужить прощение?

— Я думаю, что Жери никогда не винила тебя. И я не виню. Мир, в котором мы живём, жесток, но мы способны изменить его. Своими руками, — кивнул Нуска, а затем перевёл взгляд в сторону двери. Она оказалась приоткрыта, а за ней… стояла та самая девочка. Дочь Гирру.

Ванери молча сделала несколько шагов из темноты. На её красивое смуглое лицо упал свет — и лекарь сумел разглядеть две дорожки слёз. Гирру всё ещё ничего не замечал, полностью погрузившись в свои мысли.

— Моя мама… Она правда жива?

Нуска сглотнул. Слишком рано. Гирру ещё не готов говорить с ней, он только начал переосмыслять свои поступки и не был способен принять свою дочь.

Так оно и было. Лицо Гирру перекосило лишь от голоса Ванери — Нуска, стиснув зубы, повалил арцента, собравшегося обнажить оружие, на кровать.

— Гирру! Это ведь дочь Жери, разве нет?! Ты ведь пообещал защищать её?! — выкрикнул Нуска, пытаясь воззвать к его здравому смыслу.

Но Гирру сейчас был слишком уязвим. Лицо, что всего несколько минут назад заливалось слезами, теперь исказилось от ненависти. Нуска с ужасом осознал, что хоть и очистил голову арцента мгновение назад, но в неё вновь потоком хлынула огненная дэ.

«Разве такое может быть? Неужели безумие может наступить так внезапно?! Почти как…»

Нуска припомнил произошедшее в Рире. Ту сумасшедшую, Шайри, которая раскрыла бездну лишь для того, чтобы уничтожить лекаря и Сина. Ранри тогда сказала, что безумие настигло её внезапно — просто в один день Главной сурии тьмы захотелось перебить всех риров в округе.

«Но так, th`are, не должно быть, я читал об этом. Дэ постепенно накапливается в области головы, начинает давить на некоторые области мозга, что и вызывает безумие. Каким образом энергия может хлынуть в голову и привести к безумию мгновенно?!»

Нуска всё ещё удерживал арцента прижатым к кровати. Тот хоть и не очень активно сопротивлялся, но выглядел пугающе: даже кожа его стала горячее, а глаза налились кровью. А что было ещё хуже… Ванери не спешила уходить.

— Гирру… всё-таки мой отец?

Нуска бросил лишь один косой взгляд на неё: этого хватило, чтобы понять, что она совершенно не чувствует опасности. От Ванери исходила не меньшая мощь — огненная дэ так и плескалась в теле маленькой девочки. Если вдруг она сможет ответить силой на силу, то дворец просто взлетит на воздух.

— Ванери, уходи! Ты совсем не понимаешь, что происходит?! — выкрикнул Нуска, а затем перевёл взгляд на арцента: его лицо становилось всё темнее, а сам он, казалось, еле сдерживался от того, чтобы ни швырнуть Нуску на пол и ни сжечь собственную дочь на месте.

— Не хочу уходить. А Гирру меня не обидит — он уже пытался, но так и не смог.

Её уверенный тон вселял уверенность, но Нуска, смотря на то, как Гирру скрипит зубами и пытается атаковать, всё равно не мог просто оставить их вдвоём для вечерних посиделок отца и дочери.

— Она права. Я не смогу навредить ей. Я обещал Жери.

Этот голос вновь был тусклым и безжизненным. Кажется, Гирру совместная жизнь с дочерью приносила невероятные страдания. Он видел в ней доказательство своего предательства, он видел в ней себя и Жери. Всё, что он так неистово ненавидел, было заключено в этом ребёнке.

Нуска не был мудрым старцем и не обладал никаким опытом в этой части: настоящих братьев и сестёр у него не было, как и семьи, детей. Но… разве у Гирру остался хоть кто-то, кроме этой необычной девочки? Разве осознание того, что он делает этого ребёнка несчастным, не сделает его вину ещё больше?

— Гирру, — Нуска заговорил и встал, выпуская арцента из захвата. Тот разом подорвался, сев, но что-либо предпринимать не спешил — просто внимательно смотрел на лекаря в ответ. — Пока ты не примешь хотя бы Ванери, то не сможешь принять себя. Ты — тот, кто ты есть. Ты не орудие, как бы тебе ни хотелось так думать. Ты несёшь полную ответственность за каждое совершённое действие, а потому… Должен принять себя таким. Принять своё прошлое и настоящее.

Нуска шагнул в сторону девочки и в не очень вежливом жесте просто подтолкнул её вперёд, в сторону Гирру. Это хоть и было опасно, но… Выбора не оставалось. Конечно, они не станут примерными отцом и дочерью за один день, но первый шаг необходимо сделать сейчас.

— Она хочет знать, кто её мать. Нет, даже не так… Она должна знать. И ты, как отец, должен рассказать ей всё, — голос Нуски вдруг стал жёстче, а светлая энергия взбунтовалась, на секунду перекрыв горячие крупицы дэ в комнате. — Прекрати сбегать и прятаться. Прими ответственность на свои плечи и исправь то, что сделал. Подружись с Ванери, исправь ситуацию в Арценте и отправляйся на поиски Жери. Я считаю, что ты должен поступить именно так, если желаешь простить самого себя.

Нуска громко выдохнул. Он и сам не заметил, насколько громко и уверенно говорил до тех пор, пока в горле ни запершило.

Но, посмотрев на Гирру, Нуска пересёкся взглядами с абсолютно растерянным человеком. Его состояние менялось ежесекундно — от плача до бешенства, а теперь от бешенства до испуга. Нуска боялся даже представить, что сейчас творилось в его голове, но… Арцент вдруг впервые за всё это время задержался взглядом на девочке. Ванери вздрогнула и отступила назад, к Нуске.

Лекарь качнул головой и нахмурился, а затем внезапно толкнул Ванери — и та полетела на пол, практически в ноги к Гирру. И тот нехотя, и, видимо, машинально подхватил маленькое тельце под плечи, спасая от падения.

В это мгновение должно было решиться всё. Нуска, незаметно для себя, успел испугаться. Неужели он, сирота, был способен решать подобные проблемы? Стоило ли вообще влезать в это и пытаться что-то сделать? Но…

Нуска знал, каково быть одному. Знал, каково это — потерять всех. Возможно, он никогда надолго не задумывался о том, что потерял, но… Сейчас у Гирру была только Ванери, а у Ванери — только Гирру. И лекарь бы корил себя долгое время, позволь он им просто разойтись по разные комнаты, не сказав друг другу ни слова.

Гирру помог Ванери подняться и встать. А затем отец впервые посмотрел на свою дочь: на эти медные глаза и кожу, на эти каштановые, отливающее золотом волосы.

— Ты правда хочешь узнать о Жери? — уточнил он, смотря на красное от волнения лицо девочки.

— Хочу, — подтвердила она. — Мою маму звали Жери?

— Верно. А ещё её волосы и глаза… — начал он и, хоть его голос и сорвался, но он заставил себя продолжить. — Она была похожа на меня. Но ты ещё больше похожа на неё.

Нуска боялся потревожить их, а потому просто развернулся и направился к выходу. Будет ли у них всё хорошо? Как закончится эта история? Он не знал. Решить эту проблему было подвластно только Гирру, который был не менее способным, не менее умным и… таким же «избранным», как и Нуска.

Лекарь не без тяжести на сердце покидал эту комнату, но всё остальное могли решить лишь они — обезумевший арцент и маленькая девочка.