Том 1. Глава 49. Разверзнувшаяся бездна (2/2)

— Ты ещё можешь шевелиться?! Ха-а… Хаванцы. Надо было сразу отрезать твои грязные руки. Прости, сладенький, я не привыкла иметь дело с настолько живучими крысами.

Ничего не видя, почти ничего не слыша, следуя лишь за чутьём, лекарь несколько раз перекувыркнулся, катясь по полу. И врезался в мёртвые тела — слизкие и влажные, они разом осыпались, завалив Нуску с головой. Он оказался погребён под частями тел, но молчал, не шевелясь.

Хлюпающие звуки. Звон и треск погружающегося в плоть оружия, остриём царапающего каменный пол. Кажется, в беспамятстве Шайри начала рубить тела алебардой, втыкая секиру в одного мертвеца за другим, а затем вынимая рубящую часть из камня.

— Спрятался… Спрятался… Хочешь, чтобы тебя разделали так же? Я помогу! Поверь, я особенно хороша в разделке свиней!

Нуска терпел. Заваленный конечностями и туловищами мертвецов, он вдыхал запах разложения и крови полной грудью. Он не мог пошевелиться и выдать своё местонахождение. Иначе его смерть будет очень быстрой.

Хоть это и было опасно, но лекарь начал лечить пострадавшие части тела. Пускай сейчас он был не в состоянии избавиться от яда в жилах, но мог хотя бы облегчить эту боль, от которой мутнеет сознание.

— Нашла! Ха-ха! Нашла!

Лекарь дёрнулся в сторону, его глаза расширились, и он увидел, как секира вошла в соседствующее с ним туловище мужчины. Кровь брызнула. Вывалились кишки. Нуска не выдержал, застонав, он откинул назад голову.

Когда его уже убьют? Когда это закончится?

Вновь раздалось рычание. Кажется, волчак пришёл в себя и во второй раз намеревался напасть. Нуска догадывался, что ездовой зверь Сина здесь только для того, чтобы защитить его. Но у Нуски и без того нет шансов. Пусть выживет хоть одно существо, дорогое сердцу Сина.

И тогда лекарь рассмеялся. Неизвестно, откуда в нём взялись силы для этого, но он вскочил на ноги, сбросив на пол останки, и выдал себя.

Женщина разом повернулась к нему. Алебарда медленно развернулась на лекаря, сверкая серебристым наконечником. И в этот момент на Шайри бросился волчак. Погрузив когти и клыки в её плоть, он кромсал платье, а затем — кожу и мясо.

Вверх взлетело оружие: поменяв траекторию в полёте и на секунду зависнув над ними, оно перевернулось, направив копейное остриё в тело волчака.

Нуска замедлил время. Каналы ныли, а последние крупицы энергии испарялись, покидая тело. Но лекарь успел, прыгнув вперёд, схватиться руками за древко алебарды.

Он не знал, что надо делать. Не понимал, как поступить. Но будущее подсказывало — не нападай. Просто воткни.

И Нуска, взметнув алебарду, рывком вонзил её в каменный пол.

Шайри успела нанести травму волчаку — тот потерял сознание, но, кажется, был всё ещё жив. Она сразу подскочила, зашипела и кинулась к лекарю, намереваясь отобрать своё оружие дэ либо рассыпать его на части.

Но было поздно. Земля затряслась, здание накренилось, кажется, готовое обрушиться. Трупы кучей покатились по полу, скатываясь в осевшую половину залы. Нуска намертво вцепился в алебарду, хоть руки и сжигало от рвущейся из неё тёмной энергии. Куски мертвечины летели в голову, скатывались по плечам, ударялись о бока, но продолжали лететь вниз.

И тогда разверзлась бездна. И из неё выступила страшная тварь.

Чёрная и густая, как дёготь, жидкость стекала по телу прямоходящего отродья. Оно выпрямилось, половиной туловища пригибаясь к земле. Нуска успел разглядеть два длинных рога на голове твари, острые когти и змеиный хвост.

Лекарь затрясся всем телом, жмурясь. На что он рассчитывал? Зачем сделал это? Чтобы приблизить конец?

Шайри поднялась. Заверещала и бросилась на Нуску с голыми руками, полными тёмной дэ.

«О. Вот и смерть», — успел подумать он. Но алебарду так и не отпустил.

Внезапно застывшее в своём безумии лицо женщины взорвалось вместе с её грудью. Кровь фонтаном брызнула к потолку. А тварь клыками впилась в шею Шайри, одним рывком переломила позвонки и отгрызла голову. Прямо перед лицом Нуски глаза женщины застыли, а уголки рта опали вниз в предсмертном крике.

Слюна, стекающая из пасти твари, мешалась с кровью и капала лекарю на руки.

Тишина, прерываемая частым дыханием. Стены перестали ходить ходуном и застыли. Бездна закрылась, следуя за смертью владелицы распалось и оружие.

Нуска покатился вниз и, ударившись головой, распластался в куче трупов. Веки медленно поползли вниз, всё вокруг подёрнулось тьмой.

Нуску разбудил голос. Лекарь попытался открыть глаза, но чья-та ладонь старательно закрывала ему лицо.

— Здесь… Много трупов. Полежи. Ты в безопасности. Но мне нужно… влить в тебя свою кровь. Она должна подействовать как противоядие.

Этот голос пытался звучать уверенно, но постоянно срывался на лёгкую дрожь. Нуска захотел что-то ответить, приоткрыл рот, но наружу не вырвалось ни звука. Он сглотнул.

— Нуска? Это Син. Ты как?

Нуске очень хотелось ответить и успокоить эрда. Сказать, что его всего-то раз десять проткнули алебардой да отравили несколькими ядами сразу, но, раз он жив, то, стало быть, в порядке. Однако сколько Нуска не пытался, но так и не мог вымолвить ни слова. Потому он осторожно протянул дрожащую руку и коснулся плеча эрда, желая успокаивающе похлопать. Только вот пальцы потонули в чём-то склизком и мерзком, обжигающем. Лекарь дёрнулся и отнял руку, жмурясь от боли.

«Наверное, кровь. Я и сам сейчас выгляжу не лучше».

— Потерпи, — только глухо отозвался Син и очень аккуратно, словно чего-то боясь, прикоснулся к подбородку Нуски, пытаясь приоткрыть рот.

Что-то острое царапнуло по коже. Лекарь поморщился, но стерпел, потому что уже через несколько секунд ему в глотку бурным потоком влили рирскую кровь.

Ещё одна бездна. Ещё одна волна невообразимой боли. Но, честно говоря, после всего пережитого эта боль не казалась такой уж страшной. Так, словно кипятка хлебнул. Бывает.

Когда Нуска в следующий раз пришёл в себя, то оказался в постели. Тепло, мягко, приятно. Раны, которые он не успел залечить, были старательно обработаны и перебинтованы. Даже тело его аккуратно обмыли и переодели.

Мягкие хлопковые простыни. Тёплое пуховое одеяло. Нуска потёр ноги друг о друга, обводя взглядом комнату. Однако не узнал её. Хотя было что-то знакомое в этом простом деревянном потолке, винтовой лестнице и свисающем сверху светильнике.

Вскоре раздался хлопок двери. В дом вошёл облачённый в плащ человек, который сразу повернул голову в сторону Нуски. И застыл.

Это был Син. Он был одет непривычно просто, но в походке и лёгком шаге всё равно угадывалось знатное происхождение.

Не снимая плаща и обуви, эрд сразу подошёл к постели и пододвинул стул ближе, устроившись у изголовья. Его движения были нарочито сдержанны, но он смотрел на Нуску, не отводя глаз, так, будто не видел его долгие-долгие месяцы.

Лекарь чуть улыбнулся. Приподнялся, намереваясь что-то сказать, но голосовые связки вновь подвели. Даже тихий хрип не сорвался с его губ.

— Дворцовые лекари полностью очистили твою кровь и залечили раны. Некоторые травмы остались, потому что я не дал им много времени, но все серьёзные ранения были устранены, — спокойно говорил Син. В какой-то момент его глаза стали стеклянными. Казалось, он смотрит не на Нуску, а сквозь него.

— Твой меч… — эрд поднялся и снял с крючка на стене ножны, а затем вернулся к кровати. — В столице его оперативно починили. В эфес также был инструктирован огранённый горный хрусталь.

Нуска кивнул, но бросил на оружие лишь один короткий взгляд. Затем отложил меч в сторону и приподнялся, протягивая к эрду руку.

Син не отстранился, но отвернул голову и поморщился, как от удара, когда ладонь Нуски накрыла щёку.

Лекарь нахмурился. И медленно опустил руку. Ему очень многое хотелось сказать и о многом спросить, но это было не в его силах.

Син взглянул на стоящую на прикроватном столике миску. Нуска перевёл взгляд туда же.

— Я сейчас наложу тебе горячее. Поешь.

С этими словами эрд поднялся и забрал керамическую миску, в которой был хоть и холодный, но, кажется, свежий суп. После молча направился в сторону кухни, которая была здесь же, на другом конце большой комнаты.

Нуска внимательно следил за Сином. Эрд тем временем вылил остывшую еду в ведро, а затем кинул грязную посуду в таз. После легко поднял огромный чан и поставил его в печь, с помощью кремния разжёг огонь. Наверное, только тогда он вспомнил, что всё ещё не снял верхнюю одежду. И вернулся к двери, стягивая с плеч длинную накидку, а с ног — высокие сапоги.

Это было необычное зрелище. Эрд казался таким простым и домашним. Не было слуг, которые помогали ему одеться или приносили еду прямо в покои.

Когда суп подогрелся, а Син неуверенно подал наполненную миску, то Нуска не сдержался и улыбнулся. Неровно порезанные кусочки мяса плавали в густой жиже из овощей.

Он что, приготовил это сам? Серьёзно?

Нуска скосил на эрда взгляд, в котором зажглись весёлые огоньки. Кажется, это смутило Сина, потому что он тут же рывком попытался забрать миску обратно.

— Я… Схожу в таверну и попрошу что-нибудь там, — быстро заговорил он.

Но Нуска вырвал суп из его рук. И вцепился в него мёртвой хваткой, а затем начал есть. Хоть эта жижа и выглядела странно, но на вкус была вполне съедобной.

Лекарь только открыл рот, желая похвалить кулинарное мастерство эрда, но вовремя опомнился. И начал жадно лопать, иногда даже чавкая для большей убедительности.

Кажется, этого было достаточно, чтобы Син с облегчённым вздохом откинулся на стуле.

Что было удивительно, эрд вскоре встал и наполнил ещё одну миску. Сев рядом на стуле, он начал есть, составляя лекарю компанию.

Нуске оставалось только удивлённо хлопать глазами, наблюдая за этими переменами.

Да и что вообще происходит? Где они?

Нуска в который раз начал оглядываться, изучая помещение. Оно казалось смутно знакомым.

— Мы в твоём доме в Эрьяре. Я попросил немного обновить мебель, привезти сюда посуду, постельное бельё… И всё подобное, — отозвался Син.

И что бы это значило? Нуска нахмурился. Отложив на столик посуду, он начал размахивать руками, указывая то на себя, то на эрда, а затем на комнату.

— Я… Взял небольшой отпуск. Мы немного отдохнём здесь от дворцовой суеты, — проговорил он, прикрыв глаза. А затем встал, чтобы отнести грязную посуду на кухню.

Нуска сделал над собой усилие и поднялся на ватных ногах. Кажется, он поспешил, а потому правая лодыжка предательски подогнулась. Послышался звон посуды — Син подлетел, бережно подхватив лекаря под талию.

В глазах эрда всё ещё сквозило беспокойство, когда Нуска с улыбкой приподнялся на носках и прикрыл глаза, прикасаясь губами к его щеке. Мужчина вздрогнул, но не отстранился, не прервал крепкие объятия.

Нуска осмелел: он затянул эрда в долгий и поверхностный поцелуй. Они стояли, мягко соприкасаясь губами. Лекарь чувствовал частое взволнованные дыхание Сина до тех пор, пока тот не прервал поцелуй, отвернув голову.

В этот раз Нуска успел разглядеть его лицо. Несчастное, как у побитой собаки, и взволнованное, как у невесты перед бракосочетанием.

— Нуска… Я… Прости меня, — еле слышно выдохнул Син, а затем рывком отвернулся. — Я… покажу тебе, где находится ванная. И другие комнаты.

Нуска опустил голову. На самом деле он не ожидал многого от этого «отпуска», но… Неужели произошло что-то ещё? Или эрд чувствует вину за произошедшее в Рире? Но ведь всё закончилось благополучно, разве нет?

После ванной Нуска почувствовал себя в разы лучше. Лекарь даже успел залечить оставшиеся раны, а потому снял бинты и повязки. Переоделся, побрился, расчесал волосы, которые кончиками уже мягко щекотали плечи. И когда он успел так обрасти?

Свежий и довольный, он выглянул из ванной. Судя по темноте за окном, уже была ночь.

Пока лекарь приводил себя в порядок, Син успел очистить грязную посуду, прибраться и даже поменять простыни. И как эрд с этим так ловко справлялся? Разве правители не должны громко охать и ахать над любыми житейскими трудностями?

Нуска с лёгкой улыбкой пересёк комнату. Прикоснулся к плечу эрда со спины, а затем потянул его следом за собой на кровать. Но Син остался стоять на месте, лишь вытянул руку, позволяя лекарю за неё держаться.

— Мне нужно поработать. А ты — отдыхай. Если что-то понадобится, то обращайся, — сказал Син, а затем, накрыв пальцы Нуски своими, медленно убрал с плеча руку лекаря.

Син сразу же направился на второй этаж. Ступени деревянной лестницы поскрипывали под его ногами. И сейчас этот удаляющийся силуэт заставлял содрогнуться от нахлынувшего чувства одиночества.