Том 1. Глава 37. В мирской суете (1/2)

Спуск всегда проще подъёма, а когда рядом с тобой умелый сурии, то тяжёлый путь через заснеженные скалы превращается в захватывающее путешествие.

Минхэ показал Нуске скрытые тропы, научил его ориентироваться даже на пустой, захваченной вечными снегами, равнине. В течение нескольких дней, что они добирались до обители, Минхэ только и делал, что сокрушался по поводу своего сада. Как переживут проклюнувшиеся ростки его отсутствие, смогут ли выстоять? Как оказалось, учитель не спускался с горы уже много лет. А потому теперь всерьёз беспокоился о том, что может случиться в его отсутствие.

Вскоре снега сменились голыми камнями. Нуска чувствовал витающий в воздухе запах зелени. Было тепло, а потому лекарь снял с себя шерстяной плащ и наслаждался ничем не отягощённой лёгкой поступью. Хотя Минхэ всё же настоял, чтобы Нуска хотя бы на время проведения экзамена взял меч себе, а потому у левого бедра покачивались ножны.

Когда они устроили привал, Нуска вновь завязал разговор.

— Учитель Минхэ, Вы знакомы с кем-нибудь из северной обители лично? — решил поинтересоваться Нуска за день до прибытия в школу. Он всё ещё беспокоился, что его плохая репутация может сказаться на учителе.

— Я был хорошо знаком со старейшинами. Даже слишком хорошо… — Минхэ вдруг поморщился и не пожелал углубляться в эту тему. — Но это было так много лет назад, что я даже позабыл их имена.

— Ха? Разве это возможно?

— Никогда не считал важным помнить столь незначительные вещи, — пожал плечами Минхэ и продолжил испивать свой отвар. Горькие травы из долины он прихватил с собой даже в это путешествие.

— Учитель, — начал Нуска, в полутьме вглядываясь в языки костра. Лагерь был разбит наспех, а потому они ночевали почти на земле и готовили на еле потрескивающих от огня влажных ветках. — Мне как-то задали задачку. Не знаете ли Вы, как можно бороться с перегрузкой дэ в каналах?

Нуске к тому моменту удалось выпытать у учителя почти всё, что он желал знать. Минхэ даже был знаком с Тиамой, а потому лекарь не сомневался, что нет такой темы, в которой учитель мог бы оказаться несведущ. Но почему-то на этот раз Минхэ не спешил с ответом.

— Перегрузка? Я не думаю, что это что-то, с чем ты сталкивался лично. Хаванцы обычно не стесняются использовать свою дэ, — посмеялся Минхэ. В это путешествие он оделся как подобало учителю, но его одежды всё ещё казались Нуске странными. Сверху на белоснежную рубаху была накинута ещё одна запахивающаяся рубаха с длинными рукавами. Узоры с красными цветами покрывали верхнее одеяние и рукава.

— Верно. И всё же я хотел бы услышать Ваше мнение. Если сурии долгое время не будет использовать дэ по назначению, то что может произойти? — уточнил свой вопрос Нуска и пытливо уставился на учителя. Лекарь продолжал ворошить то и дело тухнущий костёр, но не сводил с Минхэ глаз.

— Конечно, ничего хорошего не произойдёт. Если так подумать… То тело сурии — это постоянно наполняющийся сосуд. Сила дэ так необузданна, что влияет на своего владельца, переполняет его тело немыслимой силой, — вслух раздумывал Минхэ, крутя в руках глиняную чашу. — В моей долине нет зеркал, так что можешь поверить мне на слово: твои волосы сейчас белы как снег на вершинах гор. Чем сильнее ты будешь становиться, тем больше будет воздействие светлой дэ на твоё тело и дух. Я знавал некоторых сурии, которые под влиянием дэ даже сходили с ума и полностью отдавались в распоряжение взявшей верх над ними стихией.

— И… что же Вы делали с ними? — тихо спросил Нуска, который и так догадывался, каким будет ответ.

— Чаще всего это были сурии тёмной стороны. Их магия была разрушительна, а потому их приходилось устранять, — спокойно ответил Минхэ и даже бровью не повёл. Видимо, учитель Нуски был куда хладнокровнее и безжалостнее, чем казалось на первый взгляд. — Ты спрашиваешь об этом, потому что эрд Скидана — рир, верно? Ещё в те времена, когда я был частью внешнего мира, про этого мальчишку уже выдумывали страшилки для детей. Судьба этого сурии настолько печальна, что иногда кажется, что она не случайна.

— Не случайна?.. — переспросил Нуска и вскинул голову.

— Верно. Сильнейший тёмный сурии из древнего рода появился на свет именно в тот момент, когда тёмная комета была ближе всего к континенту. Лично я не верю в такие совпадения, — кивнул Минхэ и уставился на ученика. В его глазах плясали блики от огня. — Если ты желаешь ему помочь, то я мог бы оказать содействие. Можно попробовать кровопускание или другие непрямые методы избавления от дэ в каналах. Только вот все эти способы — как мокрая тряпка на лоб страдающего от лихорадки больного.

Нуска отвернулся и сделал вид, что копается в своих вещах в поисках кремния. Костёр то и дело тух, не желая разгораться. На самом же деле лекарь пытался скрыть волнение, которое наверняка отразилось на его лице.

Зачем та сифа, Мара, попросила Нуску узнать больше о перегрузке в каналах и позаботиться об эрде, если ничего поделать с этой напастью нельзя? Какой мог быть смысл в том, чтобы закидывать удочку в колодец? Или же… она знает, что есть метод, но хочет, чтобы лекарь самостоятельно раздобыл о нём информацию?

Нуска нахмурился, но не стал вновь говорить об этом с Минхэ. Он боялся вызвать ненужные подозрения своей заинтересованностью в вопросе здоровья эрда. Учитель наверняка знал, что Нуска — не какой-то фанатичный сын Скидана, который просто так будет бросаться под удары, чтобы защитить незыблемую фигуру лидера. Все действия и поступки Нуски имели свой расчёт: он не благодаря удаче, будучи совсем юнцом, смог выжить в трущобах.

Лекарь воспользовался кремнием — и огонь с треском вновь занялся, согревая путников этим вечером. Нуску начали одолевать различные насекомые, водившиеся в лесу, хотя за время холодного сезона и пребывания в горах он и вовсе позабыл, что такое комары и мошки. Тихое пение сверчков в кустах успокаивало, пробуждало в Нуске связь с внешним миром.

Он возвращается. Вокруг вновь будут толпы знатных сурии, множество проблем, трудностей вперемешку с его жалкими попытками занять в этом мире достойное место. На секунду ему даже захотелось сдаться: развернуться прямо сейчас и уйти обратно в долину вместе с Минхэ, а всю оставшуюся жизнь провести подле учителя, выращивая овощи, тренируясь и разговаривая обо всём на свете.

Нуска уставился в костёр. Перед его глазами замелькали мутные образы: вот учитель, сгорбленный, даёт наказания повзрослевшему Нуске. Лекарь, став опытным и умелым сурии, самостоятельно разбирает снежные завалы на ведущей в долину дороге. Они вместе пьют у очага горький отвар, смеются, припоминая прошлое, а затем поют скиданские, кнонские и лесные песни. Эти видения были такими тёплыми, что лекарь невольно протянул руку к костру. Но затем вдруг вспомнил о другом человеке, беспокоившем его мысли каждый день перед сном. И увидел лишь тьму. Горькую, отравленную гнилостным дыханием тьму, что была пропитана запахом сырой земли.

Лекарь, почувствовав поцелуй огня кончиками пальцев, резко отдёрнул руку и отскочил от костра. Спиной облокотившись о дерево, он тяжело дышал, а с него градом катился пот.

— Что ты видел?

Нуска поднял голову и встретился с суровым взглядом учителя. Минхэ тоже был взволнован, но не подавал виду.

Лекарь только мотнул головой и зарылся лицом в свои колени.

Если бы сделать выбор было так просто. Если бы можно было так легко отмахнуться от внешнего мира, исключить себя из него. Взять да выбрать самый простой путь, не размышляя о последствиях. Но разве Нуска мог так поступить? Но даже не ради эрда — даже ради самого себя — лекарь никогда не смог бы пойти этой светлой и ясной тропой.

На следующий день Нуска вместе с учителем прибыли в обитель. К этому моменту лекарь уже окончательно смирился со своей судьбой и даже внутренне не сопротивлялся всему происходящему. Хотя неприятные взгляды других учеников прожигали спину, а насмешливые голоса постоянно звучали в ушах.

Кажется, все в северной обители готовились к празднику. Нуска понятия не имел о том, что сдача экзамена сопровождается гуляниями и даже алкоголем, который был запрещён на протяжении всего обучения. Запахи мяса и спиртного с такой силой ударили в голову, что лекарю оставалось только ежесекундно сглатывать слюну.

— Нам необходимо потолковать со старейшинами, — заговорил вдруг Минхэ, который, казалось, тоже чувствовал себя не в своей тарелке, но всё равно выделялся среди окружающих своим ледяным спокойствием. — Тебя не было здесь на протяжении двух месяцев — они могли и вовсе не включить тебя в список сдающих. Да и комната, где мы могли бы переночевать и подготовиться, не помешала бы.

Нуска просто кивнул и направился по знакомой тропе. Правда теперь всё вокруг дышало теплом и зеленью, хотя лекарь привык все эти закоулки видеть в бледном белом цвете. Холодное время прошло, и на место ему пожаловал свет тёплой звезды и запах пробуждающейся ото сна земли. Нуска не мог отделаться от ощущения, что он оказался в до боли знакомом месте, но спустя много-много лет. Столь многое произошло и столь многое изменилось, особенно внутри самого Нуски. Как странно, но больше в нём не было той неуверенности или страха. Тем более, рядом он чувствовал крепкое плечо учителя. Тот обязательно поддержит Нуску и не даст в обиду.

«Именно этого мне и не хватало в этой reh`zal обители. Ха-ха. Жаль, что нельзя переиграть всё случившееся. Я бы сейчас одной рукой раздавил всех тех жалких уродов».

Нуска привёл учителя к знакомой деревянной постройке. Там располагалась приёмная старейшин. Лекарю было известно только то, что в северной обители старейшин было трое: хаванец Аверис, фасидец Кезеон и сиф Мейзо. С сифом Нуска не толковал ни разу, потому что тот был настолько стар, что дремал на протяжении всех приёмов. Аверис был гнусным и неприятным старикашкой, а вот Кезеон… Все его слова пробуждали в Нуске странные подозрения и отвращение. Он хоть и не был жесток, часто вставал на сторону лекаря и пытался сгладить углы, но казалось, что делал это с какой-то определённой целью. И Нуска, думая о том, какой же могла быть цель, только внутренне содрогался и сплёвывал на землю.

В последнее время Нуска стал особенно подозрителен именно к фасидцам. Что кроется за их серо-синими глазами, подобными глади водоёма? В какой-то момент лекарь начал осознавать, что хоть они и были сурии светлой стороны, но были склонны к обманам, интригам и с лёгкостью скрывали свои намерения. Нуске было намного приятнее иметь дело даже с Волиу, который открыто выражал своё презрение и постоянно лез с лекарем в драку.

Когда два хаванца перешагнули порог, со скрипом приоткрыв деревянные двери, их тут же обступила охрана. Видимо, никто не ожидал, что сегодня в гости нагрянут два хаванца, чья энергия в одночасье накроет раскинувшуюся в лесу обитель.

Старейшины уже давно были готовы к их приходу, ведь наверняка почувствовали исходившую от Минхэ мощь.

— Вот это гости! Сурии Минхэ, сколько лет прошло! Я думал, что Вас погребло под одной из лавин ещё десять лет назад.

Нуска поморщился и уставился на восседавших на стульях старейшин. Эта картина была лекарю настолько знакома, что к горлу непроизвольно подступила тошнота. Да и этот голос, полный насмешки, только усиливал неприятные чувства. Все эти напыщенные аристократы не имели никакого права так разговаривать с учителем Нуски.

Лекарь напрягся и уже шагнул вперёд, чтобы вступить в перепалку, но Минхэ преградил ему путь рукой, а затем и вовсе оттолкнул назад с такой силой, что Нуска врезался в одного из стражников.

Нуска нахмурился и встретился взглядом с учителем. А затем понуро склонил голову. Учитель вновь обдал его, как холодной водой, своим недовольством.

— Что же. Если не ошибаюсь, то вы — старейшина Кезеон? — обратился Минхэ к развалившемуся на стуле фасидцу.

— Какая честь! Сурии Минхэ помнит моё имя — по этому случаю стоит закатить ещё одно празднество. Как считаете, старший учитель Минхэ, найдёте ли Вы время между своих тренировок, чтобы составить мне компанию? — Кезеон не говорил, а выплёвывал каждое слово. Нуска чувствовал, как накаляется обстановка. Он всё порывался вступить в перепалку, но сдерживался. Учитель довольно однозначно выразил свою позицию: ему не хотелось, чтобы ученик вступался за него, взрослого и самодостаточного сурии.

— К сожалению, я здесь ненадолго. Как видите, Нуска провёл два месяца со мной в горах. И теперь готов принять участие в экзамене на получение ранга, — не увиливая, откровенно ответил Минхэ и уставился на Кезеона, который продолжал пожирать статного хаванца глазами. С первого взгляда было понятно, что между ними имелись неразрешённые разногласия. Только вот Нуска был уверен, что Минхэ даже с трудом вспомнил имя этого фасидца.

Похоже, Кезеон и сам догадывался об этом, а потому с каждой секундой закипал сильнее. По какой-то причине у этого старейшины были длинные, окрашенные чёрным, ногти. И он в раздражении сейчас теребил ими свои серебристо-русые волосы, собранные в тугой хвост.

Нуска не мог сказать, красив или нет этот фасидец. Его кожа была бела, а из-под плотно сидящих синих одежд выступали упругие мышцы. Рубаха на груди была расстёгнута и только подчёркивала скандальный характер своего владельца.

— Даже если так, Вы должны уделить старейшинам хоть немного… — повысив голос, продолжил спор Кезеон, но его резко и грубо перебили.

— Вы привели Нуску сдавать экзамен? А Вы знали, кого брали в ученики? Не верится, что Вы с такой уверенностью сейчас заявляете о его участии в экзамене, когда на его счёту подобное количество нарушений и несданных тестов, — громко и высокомерно заявил Аверис, чьи глаза холодно поблёскивали в полумраке.

В этом здании всё время было темно. Помещение было довольно большим, а вот освещение — скудным. Несколько развешанных под потолком свеч не справлялись и то и дело подрагивали от порывов ветра, сквозивших между щелей в потолке.

— Насколько мне известно, Высший сурии эрд Син Рирьяд не так давно подписал указ, позволяющий любому сурии без рода и без рекомендаций участие в сдаче экзамена. Как бы это ни было опрометчиво, но северная обитель обязана подчиняться предписаниям Дворца, — всё так же спокойно отвечал на это учитель, но Нуске на секунду удалось увидеть пролегающую в уголках его губ улыбку. Которая совсем никак не соотносилась с тёмным огнём, разгоравшимся в глазах хаванца. Нуска прекрасно знал, что означает этот блеск — желание сию секунду вступить в смертельную схватку.

И вдруг голову поднял сиф. Нуске впервые удалось увидеть его лицо — старческое и сморщенное, а эти глаза, подёрнутые бельмом, напомнили лекарю о том старике в лесном племени. В Скидане не так часто удавалось встретить сурии в возрасте. Многие из старшего поколения погибли в Континентальной войне. И потому Нуска с неприкрытым интересом изучал лицо скрючившегося на стуле старика, который сейчас впивался острыми пальцами в подлокотники, чтобы не покатиться вниз, прямо под ноги гостям.

— Минхэ? Это — сурии Минхэ? — проскрипел он, а затем Нуска почувствовал, как задрожала земля под его ногами. — В каком тоне вы разговариваете с сурии Минхэ? Вы должны прямо сейчас принести ему извинения.

Нуска так и вылупился на этого молчаливого старика, Мейзо. Ему ещё ни разу не удавалось поговорить с ним. Но то, что он встал на сторону учителя, уже подкупало лекаря.

— Старейшина Мейзо, я не могу злиться на старейшин северной обители. Не требуется извинений. Ведь это именно я самовольно покинул обитель и ушёл в горы. Их возмущение оправдано, — покачал головой учитель, а затем вдруг согнулся в кратком поклоне. И сиф сделал то же самое — наклонил вперёд голову, словно здороваясь и одновременно выказывая уважение.

Нуска сразу обратил внимание на то, что Мейзо оказался единственным из присутствующих, перед кем Минхэ склонил голову. От других старейшин это тоже не укрылось — они только заскрипели зубами, но не могли и рта раскрыть.

Как же забавно было наблюдать за тем, как высокопоставленные сурии превращались в послушных щенков перед кем-то более высокопоставленным. Нуска испытал истинное наслаждение, разглядывая их скривившиеся лица. Всё-таки сиф Мейзо был старше, а потому занимал положение выше. Но так как из-за преклонного возраста он не мог принимать участие в решении большинства вопросов, то обычно главенствующую роль на себя брал Аверис. Но по факту главным всё равно оставался этот престарелый сиф.

— Пусть все выйдут. Мы обговорим этот вопрос с сурии Минхэ наедине, — хрипло проговорил старик и уставился своими глазами-щёлками на других старейшин. Нуска прямо видел, как их лица побагровели, как челюсти стиснулись, но старейшины просто молча поднялись и ушли куда-то вглубь дома, громко хлопнув дверью.

Нуска устало выдохнул и направился в противоположную сторону к двери, куда один за другим уже вытекали столпившиеся стражники.

— Ученик сурии Минхэ может остаться. Всё-таки о Вас будем говорить, юноша, — услышал за спиной Нуска слабый голос Мейзо. А потому тут же остановился и встал подле учителя.

Минхэ всё ещё был похож на натянутую до предела верёвку — он стоял ровно и даже не шевелился, сложив руки за спиной. Длинные рукава его одеяний красными пятнами выделялись на фоне белоснежной ткани.

Они остались только втроём. В комнате повисла затянувшаяся тишина, но Минхэ ждал, пока старейшина заговорит первым. Учитель обладал на редкость выдающимися манерами и чувством такта. Нуска даже представить себе не мог, что тот мальчишка, выросший где-то в диких землях Кнона, мог превратиться в такого мужчину, каждое движение которого было преисполнено чувством собственного достоинства. Но лекарь ни на секунду не сомневался в правдивости рассказа учителя — Минхэ никогда не стал бы врать.

— Старший учитель Минхэ, почему Вы взяли в обучение этого сорванца Нуску? Только по той причине, что Ваше происхождение одинаково? — вдруг начал говорить Мейзо. Нуска напрягся. До этого момента он воспринимал сифа как своего соратника, но теперь его начали одолевать сомнения.

— Нуска единственный за много лет, кто самостоятельно поднялся в горы и смог отыскать меня. Думаю, его рвение и желание стать сильнее заслуживают внимания, — коротко ответил учитель. В его словах не было ни тени сомнения. Минхэ был так уверен в своём ученике, что Нуска на секунду даже растерялся и почувствовал себя неуютно. Заслуживает ли он этого доверия?

— Вы знаете, что он успел натворить, пока находился в обители? И почему покинул её?

— В общих чертах, — пожал плечами Минхэ, который смотрел на старейшину, не отводя глаз.

— Тогда позвольте мне обрисовать «общие черты». Нуска не только множество раз вступал в драки и избивал учеников обители, но и дерзил старшим, ни во что не ставил старейшин, а также… совращал учеников обители, — с усмешкой добавил Мейзо и уставился на учителя, стараясь разглядеть хотя бы тень сомнения в золотых глазах.

— Что же, это нормально для молодого человека. Все они заинтересованы в девушках, тем более таких, коих растят в обители, — с улыбкой качнул головой Минхэ. Он действительно видел в этом юношескую глупость и пылкость, не более того. Он и сам когда-то был таким.

Но Нуска отступил на несколько шагов назад. Кровь прилила к голове, а холодный пот успел промочить его одежды насквозь. Он не хотел, чтобы учитель узнал о той постыдной истории. Тем более, что старейшины наверняка извратили произошедшее. И не хотел, чтобы учитель догадался о том, что Нуска совсем не заинтересован в девушках.

Минхэ бросил взгляд через плечо: от него не укрылось то, что лекарь вдруг начал пятиться назад. Увидев состояние своего ученика, он нахмурился и тут же уставился на Мейзо.

— Ох, если бы дело было только в этом, то я бы не смел беспокоить сурии Минхэ и не стал бы делиться своими сомнениями. Но зная то, по какой причине Вы покинули обитель…

И тут Минхэ вдруг сделал несколько шагов вперёд и ещё раз поклонился старейшине, тем самым перебив его в максимально мягкой форме. Мейзо замолчал, а Минхэ заговорил, не поднимая головы:

— Прошу прощения, старейшина Мейзо, но я бы не хотел сейчас обсуждать разногласия давно минувших дней. Да и что бы вы ни сказали, Нуска всё равно был и будет моим учеником. Я передал ему свои знания и навыки. Он усердно тренировался и готовился все эти месяцы, а потому заслужил место среди других учеников, сдающих экзамен, — спокойно и чётко проговорил Минхэ.

— Так и быть. Нуска будет участвовать в сдаче экзамена. Надеюсь, сурии Минхэ, вы не пожалеете об этом, — покачал головой сиф, а затем поднялся с места. — Попросите одного из стражников проводить вас в покои для гостей. Вечером вам подадут еду, а пока можете прогуляться по обители и насладиться праздником.

Нуска уже долгое время не вникал в разговор. Он стоял у выхода, уставившись в пол, и пытался вспомнить, как правильно нужно дышать. Он всё ещё не верил, что Мейзо не выдал учителю произошедшее между ним и Леми.

Как только их отпустили, лекарь сразу дал дёру. Не дожидаясь учителя, как ошпаренный выскочил из приёмной и полетел по улице, не разбирая дороги.

Это уже происходило не раз. Нуска припомнил, как точно так же убегал от Хайи, не зная, куда себя деть от чувства стыда. Вот и сейчас лекарь слышал, что его окликают, но только ускорял шаг. Он боялся увидеть в глазах учителя разочарование или отвращение.

— Нуска, я же говорил. Побег — плохая тактика против сурии.

Нуску схватили за руку. Они застыли в одном из переулков между деревянных построек. Вокруг никого не было, но лекарь слышал голоса на соседней улице. Кто-то мог их заметить, могли пойти слухи, а потому Нуска тут же выдернул руку и остановился. Голову он так и не решился поднять.

Минхэ стоял рядом. Он некоторое время ждал, пока ученик сам объяснит то, о чём говорил Мейзо, но этого не последовало. Потому учитель вздохнул и заговорил:

— Нуска, нам всё же стоит обсудить это. Хотя бы, чтобы я знал, как мне тебя защитить от нападок старейшин и других учителей. А ученики пусть толкуют — от слухов всё равно не получится избавиться.

Но Нуска только мотнул головой. Он так и не решался посмотреть учителю в лицо. Возможно, тот ещё ни о чём не догадался, а потому лучше не говорить. Но… Нуска сглотнул и впился пальцами в кожу на ладонях.