Том 1. Глава 34. Последнее испытание (2/2)

— Раз ты проделал такой путь в одиночку, то я уделю тебе время. Моё имя — Минхэ, — сказал хаванец и вдруг поклонился.

Нуска так растерялся, что начал кланяться в ответ, повторяя:

— Нуска, Нуска! Меня зовут Нуска!

Лекарь боялся поднять глаза. Но тут Минхэ проговорил:

— Подойди ближе.

Нуска вздохнул и сделал несколько шагов вперёд, встав перед незнакомцем. Мужчина оказался не намного выше самого лекаря, что немало его обрадовало. Значит, необязательно обладать выдающимися физическими данными, чтобы быть сильным сурии!

А Минхэ был необыкновенно силён. Нуска плохо различал схожую энергию, а потому только сейчас понял, что вся долина переполнена светлой дэ. И её источником был именно Минхэ.

— Не мог бы ты на меня посмотреть?

Нуска удивился, но затем покраснел. Всё это время он не решался даже голову поднять, а потому разглядывал траву под ногами. Лекарь выпрямился, вскинул голову и вдруг раскрыл от изумления рот. На него, как из зеркала, смотрели точно такие же золотые глаза. Разве что крапинок красных не было, но Нуска и этому сходству был рад.

— В тебе течёт кровь лесных племён? — спокойно поинтересовался Минхэ и сложил за спиной руки. Он был статен, спокоен и не совершал ни одного лишнего движения.

— Верно. В Вас тоже?

— Верно.

Лекарь не мог поверить ни своим глазам, ни ушам. Всю жизнь он считал себя одним единственным неудавшимся творением, хоть и знал, что многие хаванцы поддерживали связь с лесными девами. Но ему никогда не встречались полукровки. Тем более, рождённые от связи лесного и хаванца.

— Нуска. Я ведь правильно понимаю, что ты хочешь обучаться у меня мастерству сурии? — тихо проговорил Минхэ и прикрыл глаза.

— Да. Я прибыл сюда именно за этим, — Нуска утвердительно кивнул и даже нахмурился. Сейчас всё и решится.

— Ты прошёл испытание горами. Теперь ты должен пройти испытание временем. На протяжении трёх звёзд ты должен восседать здесь и ждать моего решения. Есть, пить и покидать это место тебе воспрещается. Справишься ли ты?

Нуска сглотнул. Он и так валился с ног от усталости, его желудок уже на протяжении нескольких дней крутило от боли. А как же другие потребности? Отойти по нужде тоже нельзя будет?

Лекарь мотнул головой. Какая разница? Минхэ не похож на того, кто будет просто так насмехаться и издеваться над проделавшим такой путь странником.

Глаза Нуски зажглись. Он кивнул и молча сел там же, где только что стоял.

Минхэ обвёл задумчивым взглядом тощего и промёрзшего лекаря. Но в его глазах не было ни тени презрения или недоверия. Мужчина просто развернулся и пошёл в сторону хижины.

Лекарь устало вздохнул. Сейчас он искренне возносил мольбу духам о том, чтобы в течение этих трёх дней его желудок не прихватило, а сознание не отключилось. И можно ли пользоваться светлой дэ для поддержания состояния? Минхэ не сказал.

На самом деле сидеть и бдеть в этой зеленой долине было не самым страшным испытанием для Нуски. За эти два месяца скитаний он пережил так много, что воспринял предложение посидеть и ничего не делать больше как отдых.

Ему было что обдумать. Нуска успел поскитаться по лесам и горам, он узнал, что способен выжить в дикой природе, вдали от города. Но… жить среди людей — нет. Хотя, что значит «людей»? Лекарю хоть и было тяжело в трущобах, где его не раз пытались использовать, даже поймать и продать, но помыслы обычного работяги были кристально чисты и понятны.

Когда ты голоден, то ищешь все способы, чтобы набить желудок. Когда не остаётся другого выхода, то ты сходишь с прямой дороги на пропахшую гнилью тропинку.

Но знатные люди жили иначе. Они были рабами своих желаний и статуса. Они совершали дурные поступки не ради выживания, а по прихоти. Нуску до сих пор тяготило предательство Леми. Тот так сильно возжелал близости, что позволил соученикам день и ночь издеваться над лекарем и шпынять его. Он не пытался выстроить с Нуской доверительные отношения — фасидец хотел, чтобы лекарь попал в полную зависимость от его милости. И был вынужден прислуживать Леми, вступать с ним в связь, вылизывать ему ноги, чтобы выжить.

Леми никогда не воспринимал Нуску как равного. С самого начала он видел в нём лишь потенциального раба.

Вот именно то, что лекарь хотел изменить. Он хотел стать равным людям, которых ненавидел и которыми восхищался. Нуска больше не станет преклонять голову ни перед кем. Он больше не падёт на колени, не сдастся, не сойдёт с арены. Он вернётся в Эрьяру и посмотрит на эрда, Нарида и Вильну, высоко задрав голову. И ему нечего будет стыдиться и нечего просить у вельмож и аристократов.

Первый день Нуска просто наблюдал за жителем гор. Минхэ действительно не был скиданцем. Его манеры, распорядок дня, смуглая кожа и узковатые глаза только были тому подтверждением.

После тренировки Минхэ ушёл на задний двор. Он остался в одних штанах, взял тяпку и принялся возделывать землю. Видимо, чтобы выжить здесь, нужно было рассчитывать только на свои силы. Нуска с восхищением наблюдал за человеком, который никак не зависел от окружающего мира.

Минхэ пришёл в эту долину, построил дом, начал выращивать еду. Что, если завтра холод, бушующий за спасительной грядой, доберётся сюда и побьёт посевы? Или Минхэ сляжет с болезнью?

Но, раз хаванец до сих пор был жив, видимо, этого так и не произошло. Этот мужчина… действительно был самодостаточен. Ему даже не нужно было золото, не было надобности прислуживать кому-то или раскланиваться перед кем-то. Он просто тихо жил в этой глуши, но день ото дня шёл по пути увеличения силы. Нуска бы, наверное, просто лёг и лапки свесил. Ему бы точно не пришло в голову вставать ни свет ни заря и до упаду размахивать оружием.

Как же воспитывался Минхэ? Кто был его учителем? Кто научил его всему этому? Так много вопросов, а ведь их не задашь. Минхэ, видимо, был аристократом по крови, но Нуска ни на секунду не испытал неприязни. Наоборот, наблюдая за обливающимся потом мужчиной, он только вновь и вновь набирался уверенности в том, что хочет у него учиться.

Именно таким хаванцем Нуска должен стать. А потому сейчас должен приложить все усилия.

К вечеру лекарь почувствовал, что у него начался жар. Минхэ в это время занялся уборкой, стиркой и готовкой еды. Приятный запах съестного разнёсся по обители, но Нуска терпел, с горькой улыбкой придерживаясь за скрутивший желудок. Кажется, его сейчас вырвет. Да было бы чем.

Ночью лекарь то и дело засыпал, роняя вперёд голову, а затем просыпался и выпрямлял спину. Ещё рано было падать без чувств. Он должен пройти это последнее испытание.

Второй день оказался тяжелее, чем первый. Нуска хоть и успел подремать, но из-за усталости плохо соображал. Изредка шевеля затёкшими ногами и руками, лекарь продолжал восседать в тени дерева, вслушиваясь в плеск воды в озере. Второй день Минхэ провёл точно так же, как и первый. Нуска пытался что-то запомнить, надеясь, что это поможет в обучении, но голова не работала.

Когда наступил третий день, а свет звёздных лучей во второй раз осветил долину, Нуска со страхом осознал, что может не справиться.

Его качало из стороны в сторону. Постоянно поводило то влево, то вправо. Минхэ не смотрел на потенциального ученика и не тратил драгоценное время на то, чтобы следить за исполнением своего наказа, но Нуска знал, что тот сразу узнает, если лекарь решит нарушить обещание.

Очень сильно хотелось пить. Лекарь привык терпеть голод, но не жажду.

Когда третий день подходил к концу, Нуске стало мерещиться всякое. В очередной раз поднялся жар. Лекарь забубнил себе под нос, а затем вдруг без сил повалился на траву. Но ведь лежать не запрещалось, верно? Верно?

— Нуска, ты хочешь прервать тренировку?

— Нет.

— Ты можешь прямо сейчас отступить. Я накормлю тебя, напою и сопровожу обратно в обитель.

— Нет! Нет! Нет!

Голос Нуски, казалось, звучал так отчаянно, что Минхэ сдался и больше не стал уговаривать.

Лекарь плашмя пролежал ночь, а к утру потерял сознание.

Нуску мучили кошмары. На протяжении всего сна он дрался с толпой сурии, размахивал кулаками, ногами и вгрызался зубами в плоть аристократов подобно волчаку. И даже в своих сумбурных снах не пожелал сдаться. Лекарь дрался до последнего, пока сон не заволокло чёрной дымкой.

Когда Нуска очнулся, его поили горьким отваром. Он резко подскочил и закашлялся, хлебнув лишнего.

Его переодели, умыли, бережно уложили на кровать. Лоб был обвязан мокрой тканью. Минхэ сидел рядом на стуле и внимательно наблюдал за лекарем.

Нуска уставился на свои колени. Он боялся смотреть мужчине в лицо, а потому тихо спросил, не поворачивая головы:

— Я справился? Я ведь пробыл там три звезды?

— Не забывай о манерах. Обращаясь ко мне, называй меня учитель Минхэ.

Нуска не сдержался. Он схватился за голову и шумно задышал, сдерживая слёзы.

Арх, бездна с этими аристократами! Бездна с Леми и Ив! Нуска сейчас не отказался бы расцеловать этого фасидца за преподнесённый подарок! Но…

— Учитель… Минхэ, — Нуска впервые обращался так к кому-то, а потому чувствовал лёгкое смущение. — Я не очень способный ученик. Мне уже столько лет, но никто не обучал меня боевому мастерству. От меня будет больше вреда, чем пользы. Вы точно хотите меня учить?

Нуска всё ещё боялся смотреть на возвышенного хаванца. И боялся увидеть на его лице разочарование.

— Я не считаю себя настолько плохим учителем, чтобы думать о талантах и способностях ученика. Мне лишь нужно было знать, что ты готов посвятить себя тренировкам и обучению.

Лекарь облегчённо вздохнул и только теперь приподнял голову. Взглянув на учителя, он в который раз изумился его мужественной красоте. Белоснежные волосы хаванца были распущены и спадали на крепкие плечи и грудь, прикрытые лишь тонкой тканью рубахи.

— Учитель Минхэ. Спасибо, что дали мне шанс, — только и смог выдавить Нуска.

— Ты первый, кто за столько лет добрался сюда. Видимо, у тебя были свои причины пойти трудным путём, но это похвально. Я бы не хотел обучать того, кто из любой ситуации ищет самый простой выход.

От похвалы Нуска покраснел и закрыл лицо руками. Он ещё ничего не сделал, а его уже расхваливали на пустом месте. Заслужил ли он это? Те страдания, что ему пришлось перенести, стоили этого момента?

Чужая рука легла на плечо лекаря. Минхэ осторожно похлопал его по спине. Нуска вскинул голову и увидел лёгкую улыбку на лице мужчины.

— Ты хорошо постарался. Отдыхай. Когда восстановишься, мы начнём обучение.

Да. Этот момент определённо стоил того.

Можно сказать, что у Нуски никогда не было отца. В его воспоминаниях была лишь ссутулившаяся под гнётом судьбы тень, что занимала это место.

Родственников у Нуски не было. Не было братьев и сестёр. Вьен тоже никогда не опускался до похвалы.

Лекарь, смотря на учителя, вдруг понял, что всё в глазах поплыло. Какое странное чувство. Нуска, пряча лицо в руках, плакал впервые за очень долгое время.

И впервые не стеснялся этого. Сейчас он действительно заслужил эту похвалу и эти облегчающе-сладкие слёзы.