Том 1. Глава 27. Сон о неприятии (1/2)
Чья-то кровь не просто лилась по лицу Нуски. Ему заткнули нос и насильно открыли рот, вливая в нутро отраву. Он уже бился в агонии, когда подоспела помощь. Но сейчас то лечение, что оказывали ему, было ничем не лучше самой смерти.
Приятнее будет раз влезть в огонь и навсегда остаться там, чем испытать это ещё раз. Нуску раздирали изнутри миллионы когтистых лап. Он не просто стонал: он молил прикончить его прямо сейчас, лишь бы это прекратилось. Но ответом ему была пара равнодушных голубых глаз, которые были непоколебимы.
Руки, что несли его, были такими же холодными и так же больно жглись льдом. Всё тело, казалось, превратилось в одну рваную рану. Затем его резко посадили и окатили холодной водой.
Нуска на секунду пришёл в себя.
— Если ты сейчас же не вылечишь голову, то Хайя и все те карборцы отправятся на виселицу. Нет. Я подвешу их за ноги под палящим солнцем и заставлю змей день за днём жрать их мясо и нутро. А затем верну их к жизни. И буду заставлять раз за разом дохнуть в выеденных насекомыми телах.
— Blatchien, — очень тихо ругнулся в ответ Нуска, которого насильно вздёрнули за руку, заставляя сесть.
Его руку сжали чьи-то дрожащие пальцы. А затем поднесли к пробитой голове. И Нуска, еле ощутимо коснувшись, стал себя лечить. Ощущение было очень неприятным — как попасть струёй на ногу во время справления нужды. Но раз так настаивают…
Постепенно становилось легче. Каким-то образом в теле лекаря вновь текла потоком энергия, но многие каналы были не просто повреждены — они были взорваны. Слава духам, что именно в той руке, которую поднесли к его голове, дэ свободно перемещалась.
Нуска приоткрыл мутные глаза. И разглядел прямо перед собой лицо эрда. Так это он толкал такие кровожадные речи? Ха-ха, кто же ещё…
Хайя вертелся где-то сзади. Он не смел даже шаг сделать в сторону лекаря, а потому только бросал на него обеспокоенные взгляды и был похож на брошенного побитого щенка.
— Он… он жив? — вдруг тихо спросил карборец.
— Не твоё дело. Пшёл отсюда, туда, где родители тебя и держали.
На лице Хайи отразилась боль. Он сделал несколько неуверенных попыток подойти к Нуске, но Син, даже не оборачиваясь и не оголяя оружие, несколько раз ощутимо хлестнул его потоками тёмной дэ.
Карборец повалился в грязь. А затем молча встал, развернулся и, пошатываясь, стал удаляться.
Когда и след его простыл, правитель вдруг тяжко выдохнул и всем телом затрясся, обнимая Нуску и прижимая к себе.
— Мы отправляемся в столицу сразу, как ты поправишься.
— Спать хочу… — пожаловался лекарь, уткнувшись в до боли знакомое плечо. Его сразу обволокла дэ, которая одновременно дарила и успокоение, и боль. Почему-то сейчас это было особенно приятно.
— Спи, — коротко отозвался эрд, а затем подхватил лекаря. Нуске на секунду даже показалось, что он вновь воспарил над землёй.
Его бережно взяли на руки и несли по какому-то поросшему травой холму. Было приятно вновь оказаться окружённым зеленью.
Нуска выдохнул и потёрся носом о шею эрда. Его обволокло невообразимое спокойствие: наконец-то можно было избавиться от всех переполнявших эти дни переживаний и страхов.
* * *</p>
Это был долгий, поверхностный сон. Местами Нуска даже пытался выбраться из него, не желая видеть. Но его всё равно накрыло с головой и унесло на самое дно неприятных сновидений.
— Хайя, поторопитесь. Ваша мать ожидает.
Маленький мальчик сидел один за огромным обеденным столом. И зал, и этот стол были настолько необъятны, что разглядеть здесь сероволосого малыша было трудно.
Дворецкий повёл молчаливого ребёнка по коридорам. Убранство каждого помещения поражало своим богатством и безвкусицей. Сотни трофеев, украшений, вентилей и шестерёнок, выкованных золотом, увешивали стены и потолки. Даже в ковёр, бесконечной лентой тянувшийся из зала в зал, были вплетены драгоценные нити. Когда двое шли, то под их ногами неприятно хрустели самоцветы и кусочки руды, вшитые в ткани. Создавалось ощущение, будто они топчат чьи-то давно иссушенные кости.
Мальчик не выглядел испуганным, но почему-то нервно драл ногтями заусенцы на пальцах. К тому моменту, как они добрались до покоев матери Хайи, его руки оказались разодраны в кровь. Если присмотреться, то можно было заметить, что на ребёнке и без того не было живого места: на голеньких ножках, одетых в шорты, темнели совсем недавно затянувшиеся раны. Было трудно догадаться, как малыш мог получить подобные увечья: это больше походило на тысячи укусов кровососущих насекомых.
— Госпожа Главная сурии металла Унова, к Вам прибыл Ваш сын, — отчитался дворецкий, со стуком отворив дверь.
— Слишком долго. Он опять отказывался есть? — послышался из темноты спокойный женский голос.
— Ему не пришлись по вкусу поданные сегодня потроха, — ответил дворецкий.
— Понятно. Благодарю, что рассказали.
Женщина тихо копошилась в комнате и даже не думала зажечь в своих покоях свет. Ни её, ни убранства того места невозможно было разглядеть.
Слуга незаметно похлопал малыша по плечу, а затем, поклонившись в пустой тёмный проём, ушёл.
Мальчик продолжал стоять. В его глазах была глухая пустота. На первый взгляд могло показаться, что этот ребёнок совсем не понимает, где он, и не осознаёт происходящего.
Через пару минут из потонувшей в темноте комнаты выглянула прекрасная женщина в пышном серебристом платье с длинными рукавами и высоким воротом. Унова была нежна, красива, но весь облик портило её отстранённое, ни на чём не сконцентрированное выражение лица.
— Пойдём, — коротко сказала она и медленным шагом направилась к лестнице. Ребёнок, никак не отреагировавший на мать, пошёл следом. Всё, что он делал, так это вновь раздирал кожу на пальцах.
— Это плохая привычка, — спокойно прокомментировала женщина, которая взяла в руки канделябр и со стуком каблуков с полным осознанием своего величия поплыла вниз по ступеням. — Руки придётся подавать гостям. Ты не сможешь всё время находиться в перчатках.
Хайя кивнул, на некоторое время перестав терзать свою кожу. Но затем продолжил с ещё большим усердием.
Когда они спустились в подвал, отовсюду послышались страшные запахи и звуки, трудно различимые для столь юного сурии. Было темно. В проходе мерцали только блики, отражённые от платья женщины.
Унова спокойно шла вперёд, хотя по обеим сторонам мелькали искривлённые рожи заключённых. Кажется, это была тюрьма, потому что и слева, и справа бесконечной стеной мелькали решётки.
Стоило им дойти до конца коридора, как женщина остановилась. Ключами отворив одну из камер, она отошла в сторону, приглашая ребёнка зайти.
Хайя на секунду помешкал, из-за чего тут же оказался насильно заброшен в пропахшее кровью, потом и мочой помещение. Окон там не было: только четыре грязные стены и странная полукруглая конструкция посередине.
— Ты плохо поужинал. Так что сегодня придётся пробыть здесь немного дольше, — проговорила Унова, а затем отошла в сторону, потянув за рычаг.
Та конструкция, представлявшая собой металлический шкаф с выкованным на верхушке прекрасным женским лицом, вдруг медленно с лязгом отворилась. Две створки шкафа, усеянные изнутри сотнями мелких гвоздей, распростёрлись в стороны, будто приглашая ребёнка утонуть в объятиях.
Лицо мальчика совсем не переменилось. Он молча сделал пару шагов в направлении шкафа, но затем вдруг остановился. Казалось, ноги его не слушают. Даже на лице секунду отразились эмоции — страх. Почему он не может зайти?!
— Быстрее. Не трать время Главной сурии впустую. Из-за того, что школьный врач посоветовал проводить нам больше времени вместе, я и так обязана каждый день делать это сама.
Хайя сглотнул. А затем по маленьким деревянным ступенькам забрался внутрь шкафа, развернувшись лицом к матери. Иглы так и впились в спину, но не проткнули насквозь — конструкция этого механизма была немного сложнее.
— За тобой придут позже. Проведи сегодня время в железной деве с пользой.
Женщина даже взгляда не бросила на своего сына. Просто во второй раз надавила на рычаг. Створки медленно затворились, а Хайя оказался в кромешной тьме.
Вскоре Унова и вовсе ушла, не забыв закрыть дверь темницы на ключ. Хотя, наверное, подобная предусмотрительность была излишней.
Ребёнок остался в полном одиночестве, закрытый в замкнутом тесном пространстве. На самом деле, иглы не протыкали его насквозь, как других смертников. Они просто легонько щекотали спину, ноги, руки, шею и грудь. Но стоило только шевельнуться, слишком глубоко вздохнуть или переступить с ноги на ногу, как точёные гвозди погружались в плоть.
Первый час Хайя переносил стойко. Он закрывал глаза и представлял, как парит где-то высоко в небесах. Как свободно преодолевает километр за километром по воздуху, не стесняемый стенами.
Во второй час становилось жарко — по ногам начинал катиться пот и приходилось прикладывать усилия, чтобы случайно не поскользнуться на месте. На протяжении вторых шестидесяти минут мальчик обычно выдумывал, что умеет дышать под водой, а потому бесконечно долго плыл в своих мыслях среди разноцветных рыб и кораллов. Об этих неизведанных местах и красотах он узнал из учебников. Ему было очень любопытно когда-нибудь там побывать.
Третий час всегда проходил тяжко. Так как его запирали в железной деве сразу после ужина, то он начинал сильно хотеть в туалет. Пускай Хайя и пытался есть и пить как можно меньше в вечернее время, но всё равно наступал тот момент, когда терпеть становилось невыносимо трудно. Даже сжать ноги между собой, чтобы перетерпеть, было невозможно — в бочка и расставленные руки сразу погружались кончики игл. Зато так ему не прибавят ещё час за то, что он обмочился. На протяжении третьих шестидесяти минут Хайя обычно мечтал, чтобы в каждой комнате дворца был туалет. И чтобы свои испражнения можно было обмыть, например, водой. Тогда бы здесь так сильно не воняло.
В четвёртый час Хайя иногда начинал засыпать, потому что время переваливало за полночь. Ноги то и дело подкашивались, коленками натыкаясь на гвозди. Старые раны открывались и кровь смешивалась с потом, делая его и без того неустойчивое положение очень шатким. Тогда мальчик представлял, что можно выдумать, например, металлические усилители для ног, которые позволят ровно стоять, даже когда устаешь или чувствуешь слабость. Или, скажем, некоторым калекам заменят недостающие конечности — тогда им будет не так трудно каждую ночь проводить в железной деве. Ведь, наверное, очень тяжело находиться здесь стоя на одной ноге.
Когда четвёртый час подходил к концу, его обычно отпирал один из охранников. В полной тишине его, спотыкающегося, вели по бесконечному коридору и лестнице. На верхнем этаже уже дожидался дворецкий — обмыть Хайю и переодеть в пижаму.
Когда же Хайя наконец оказывался в своей запертой комнате, то вдруг словно пробуждался ото сна. Иногда он плакал, иногда — разбрасывал подушки и вещи. А затем каждый раз брал бумагу, выточенный им кусочек угля и начинал рисовать. Рисунки в альбомах, которые он делал, совсем не были похожи на каракули других пятилетних детей. Юный сурии чётко это осознавал, ведь уже общался со своими ровесниками. Точно выверенные линии, геометрические фигуры испещряли лист за листом. В отдельном альбоме Хайя пытался вести математические расчёты, но это было немного трудно с его уровнем знаний. Поэтому днём, когда у него было свободное время, он часто посещал дворцовую библиотеку и брал там книги. Хорошо, что родители никогда не выступали против чтения — наоборот, даже поощряли. Ведь сын всегда показывал хорошие результаты на экзаменах в школе.
Когда небо потихоньку начинало светлеть, мальчик ложился в кровать, но даже там до полного изнеможения фантазировал. А что можно придумать, чтобы не ходить? Ноги так сильно болят, а ведь утром уже идти в школу. Как обсуждали за обедом мать с отцом, их последний скир пал, не выдержав выбросов с заводов. Даже еда, выращиваемая в Карборе, больше не подходила для ездовых зверей — приходилось закупать её извне, а это стоило много золота. Можно ли заставить двигаться металл? И есть ли способ не ходить по лестнице каждый вечер, а сразу погружаться на нижний этаж?
И… можно ли заковать своё тело в латы, чтобы иглы перестали врезаться в плоть?
О последнем Хайя думал мало. Понимал, что мать с отцом не разрешат. Но вдруг родители других детей будут думать немного иначе и позволят им, обмотавшись металлическими нитями, находиться в «деве»?
И тогда мальчик вновь поднимался с постели. Брал бумагу и некоторое время думал: как можно выковать настолько тонкое железо? Можно ли смешать его с чем-то и сделать сплав, способный предотвращать ранения и держать форму? Он ещё обязательно должен быть лёгким как пёрышко. Иначе другие дети, послабее, чем Хайя, не смогут удержаться на ногах.
А ведь если упасть, пока стоишь в железной деве, будет очень больно. Очень-очень сильно больно.
* * *</p>
— Эй, прекратите его бить! Не видите, что он совсем не сопротивляется?! Жить расхотелось?!
— Да этот мямля не умеет разговаривать! На нём и так живого места нет, а родителям он ничего не скажет!
— Он — может и не скажет, а я — ещё как расскажу!
— Ну ты и уродка. Сдался тебе этот помешанный полудурок. Забирай его.
— То-то и оно. Нашли, кого избивать, сына Кардора. Он ведь когда-нибудь вырастет, а что тогда?
— Да ведь есть Усли Кардор. Он и будет следующим Главным сурии. А этого — сплавят куда-нибудь.
Но молоденькая девушка продолжала стоять на своём: она обнажила оружие дэ, арбалет, и начала стрелять в воздух.
— Да уходим мы! Тише, тише!
Забияки так и разбежались. Девчонка, лицо которой тоже покрывали ссадины и синяки, нагнулась над свернувшимся на земле парнем. Тому на вид было лет двенадцать-тринадцать, хотя, судя по его истощённому виду, он мог быть и старше.
— Эй, Хайя, они ушли! Поднимайся.
— Точно? — уточнил вдруг юный карборец, приподняв голову. Он не выглядел ни напуганным, ни забитым. Свернувшись клубком, он что-то прятал у себя под животом.
— Да точно. Сам не видишь что ли? Глаза разуй.
— Ладно. Умена, ты-то почему не ушла?
— А кто тебе снадобья на спину нанесёт? Ты себя хоть видел?
Короткостриженая девчонка, одетая в обноски, вздохнула. Она тоже выглядела как задира, но в глазах отчего-то то и дело мелькало волнение. У неё никогда не получалось скрывать свои чувства или врать: сейчас она действительно беспокоилась за этого мальчишку.
— Я сам, — проворчал подросток и сел. Его дорогой костюм вновь был разорван в нескольких местах, но юный сурии не сильно беспокоился по этому поводу. — Срежешь с моей одежды куски ткани? Она всё равно пойдёт в мусор.
— Думаю, что-то получится оставить… Только как ты домой пойдёшь? Голый?
— Меня всё равно никто не увидит. Мои кроты прорыли лаз прямо под дворцом, — говоря это, Хайя расплылся в самодовольной улыбке. — Родители до сих пор гадают, как это я незамеченный попадаю в свою комнату! Ха-ха!
Но Умена не поддержала шуточную беседу. Только нахмурилась.
— Эй, Хайя, они всё ещё… запирают тебе в «ней»?
— М-м… Как я понял, это будет продолжаться до тех пор, пока я не приобрету своё оружие дэ. Хотя, честно, я почти уверен, что оно будет куда бесполезнее, чем мои изобретения.
— Может, оно и так… Но ты же знаешь, что один единственный, кто проходит через это?
— … Умена, мы уже обсуждали это.
— Нет, подожди! Я несколько лет пыталась растолковать тебе, что с другими детьми так не поступают! Ты ведь должен понимать, что это ненормально! — девушка повысила голос. Её лицо раскраснелось, а сама она выглядела крайне взволнованной.
— Умена, я знаю. Но… Когда я выдумываю новый механизм, то всегда представляю, что он поможет кому-то вроде меня… — признался Хайя, опустив голову. Он всё ещё продолжал крепко прижимать к груди несколько толстых альбомов.
— Так сам себе и помоги! — не выдержала девушка и схватилась за плечо юного карборца.
— Я знаю, что ты волнуешься… Но всё действительно нормально. Для меня это в порядке вещей. А по поводу других детей… Мне-то не тяжело. Но мне нравится думать, что какому-то другому ребёнку, который плачет или кричит, находясь в «деве», мои изобретения когда-нибудь пригодятся.
— … Хайя, ты больной, — выдала девушка и, сидя на корточках, подпёрла рукой щёку. Ей не впервой было общаться с этим странным пареньком, но она каждый раз пребывала в немом шоке с его доводов.
— Ха-ха! Это мы тоже уже обсуждали! Не трать время будущего великого изобретателя на обсуждение одних и тех же вещей изо дня в день. Жизнь постоянно должна быть наполнена чем-то новым и необычным!.. — начал разглагольствовать Хайя, потирая ушибы на лице.
— Да… Да… Как скажешь, — согласилась девушка, а затем поднялась на ноги и подала мальчишке руку. — Пойдём, провожу тебя до лаза.
— Ага, — с улыбкой кивнул Хайя и схватился за нежную ручку. Ему особенно нравилось прикасаться к другим людям, но сейчас единственной, с кем он мог хотя бы подержаться за руку, была именно Умена.
— … опять задумался о своих странностях? Я всё вижу по твоему внезапно поглупевшему выражению лица! — оборвала ход его мыслей карборка.
— Ха-ха, прости! Пойдём быстрее, — смущённо проговорил Хайя и помчался вниз с холма.
* * *</p>
— Сегодня, дорогой ученик, займёмся астрологией. Что ты знаешь о далёких звёздах? О созвездиях?
— Подождите, учитель! Дайте Вам кое-что показать! — Хайя начал рыться в суме с воодушевлённым выражением лица.
— Что, опять свои трубы выдумываешь? Кому оно нужно? — вздохнул карборец, сложив на груди руки. Это был взрослый мужчина с собранными в пучок волосами и строгим лицом, на котором постоянно отображалась скука.
— Нет-нет, Вы только взгляните! — подросток вынул из сумы несколько увесистых альбомов. Учитель только вздохнул — неужели придётся опять всё это слушать и читать? Неужели нельзя провести самый обычный урок, как с другими нормальными детьми?
— Ладно, что там у тебя? — устало выдохнул учитель и заглянул в записи, в которых не понимал половину обозначений. Учить кого-то настолько эрудированного и при этом не терять лицо было особенно трудно. Мужчина несколько раз даже порывался разорвать заключенный с Кардорами контракт, чтобы не испортить репутацию, но, казалось, этому мальчишке было достаточно того, что хоть кто-то слушает его сказочные россказни. Он был готов повторять одно и то же раз за разом и даже не требовал от карборца ответа.
— Посмотрите! — Хайя ткнул почти что чёрной бумагой прямо в нос мужчине. Лицо юнца было очень взволнованным, казалось, ещё немного — и он упадёт в обморок от переизбытка чувств. — Я смог вывести формулу! Я работал над этим почти семь лет!
— Формулу… чего? — попытался поддержать разговор учитель.
— Учитель Хинг! — возмущённо воскликнул мальчишка и даже нахмурился. — Я ведь говорил Вам! Стали!
— Стали, значит? И кому это будет полезно? — мужчина еле сдержался, чтобы не зевнуть.
— Всем конечно! Вы только посмотрите на расчёты: при столь незначительной затрате ресурсов мы получаем прочный и податливый материал лёгкого веса. Это не идёт ни в какое сравнение с обычным железом! Возможно, данный сплав будет равен по крепости оружиям сурии… Хотя я не особо задумывался об этом!.. — Хайя быстро говорил, пытаясь увлечь слушателя и выдать за раз все преимущества изобретения. Но его вдруг перебили.
— Подожди-подожди. Ты хочешь сказать, что оружие, сделанное из этого сплава… Сможет выдержать атаку оружия дэ?
— Я не думал об этом… Но, если рассуждать в этом ключе… Думаю, что да, только надо будет сделать акцент на стойкости материала, а не на его пластичности. Соблюсти необходимые температуры можно только при помощи магии арцентов, но для начала…
— А ты можешь… Одолжить свои записи ненадолго? Я думаю, что это может заинтересовать некоторых высокопоставленных учёных… — издалека начал учитель. На секунду на его лице отразился неподдельный интерес.
Хайя просиял. Впервые кто-то положительно отозвался о его трудах! Разве это не здорово?!
— Учитель Хинг, конечно! Если это пригодится в дальнейших разработках… Поможет людям! Я буду только рад! — подросток чуть ли не выкрикивал это, а затем вскочил на ноги и всучил бумаги в руки мужчине. — Берите, берите! Я и так помню все формулы наизусть! Но если вдруг учёные… Гм… Решат заняться разработкой… Ну, вдруг! То я с радостью помогу!
— Благодарю, молодой сын Кардора, — ухмыльнулся Хинг, поскорее пряча бумаги в своей суме. — Я тоже думаю, что это будет полезно для многих карборцев.
— Не только для карборцев! — вдруг перебил Хайя и нахмурился. — Для всех скиданцев!
— Ага, для скиданцев… А записи других изобретений… Можешь тоже мне дать?
Хайя на секунду задумался и даже почесал затылок.
— Самые интересные разработки ещё в процессе… Но я мог бы дать Вам теоретические данные и расчёты для транспортных средств, системы лифтов, схемы и расчёты затрат постройки водопровода, а также зарисовки строения высокотехнологичных тварей, — Хайя на секунду замолчал, а затем снова заговорил, так быстро и живо, жестикулируя, что учитель не поспевал за ходом его мыслей. — Знаете, они могли бы сильно облегчить жизнь работникам рудников! По моим расчётам крот с бурлящей установкой будет способен пробурить за день расстояние в несколько километров! А горнодобывающие машины, например, роторный экскаватор…
— Знаешь… — вдруг перебил учитель, улыбаясь. — Неси всё. Я думаю, что учёные разберутся с тем, как можно использовать твои изыскания.
— Ах, да… Конечно-конечно! — Хайя быстрым шагом пересёк комнату и стал рыться в сундуках под кроватью, вылавливая из них один толстый альбом за другим. — Только… Если вдруг что-то из этого начнут разрабатывать… Могли бы Вы мне сообщить?
— Непременно, юный сын Кардора. Только я ничего не могу обещать, всё-таки сам я не располагаю такими средствами… Но могу воспользоваться связями, чтобы твои заметки хотя бы посмотрели, — с всё той же приторной улыбкой говорил Хинг.
— Да, Вы правы… В моём положении я буду и просто рад, что хоть кто-то прочтёт это, — кивнул Хайя, стопку за стопкой перенося на рабочий стол, за которым они с учителем обычно занимались.
— Тогда начнём наконец урок. Что ты знаешь о далёких звёздах и созвездиях?
Хайя только устало вздохнул, разместив на столе четыре высоченные стопки записей, и уныло повесил голову. Почему-то его не оставляло беспокойство, но юный сурии решил оставить переживания при себе.
Хинг мельтешил на улицах словно крыса. Прятался в тенях зданий, перебегал из одной подворотни, пропахшей испражнениями, в другую. А затем наконец встретился с несколькими людьми, укутанными в тёмно-серые одежды.
— Записи у меня, — тут же выпалил карборец и сощурился. — Но я буду лично заниматься разработкой стали. Да и остальных изобретений этого поганца тоже.
— Не слишком ли много Вы на себя берёте, сурии Хинг? — сощурился один из карборцев. Из-под одежды и натянутой на лицо маски выглядывали только холодно поблёскивающие глаза. — Что Вы вообще смыслите в научных разработках?
— Достаточно! Я вполне себе учёный, может, даже получше, чем ваши великие умы, — хмыкнул Хинг. А затем вдруг обнажил оружие дэ — длинная цепь, побрякивая звеньями, поползла по земле. — Или вы хотите поспорить со мной? Отобрать добытые мною записи?
Несколько карборцев, с которыми толковал учитель Хинг, поморщились. Они осознавали, что даже впятером не смогут одолеть этого аристократа со столь диким и пугающим оружием.
— Хорошо. Вы будете назначены лидером научной группы. Но тогда Вам необходимо получить статус учёного… — попытался умерить пыл Хинга карборец.
— С моими связями и авторитетом это не будет проблемой, — усмехнулся учитель и всё же припрятал бумаги поглубже в суму, не желая передавать их в руки непонятно кому.
Теперь его жизнь заиграет новыми красками. Все те, кто насмехались над ним в научных кругах, падут ниц и будут молить о прощении. Он-то недостаточно умён? Он-то не сможет изобрести ничего, кроме туалетных горшков? Ха!
«Посмотрим, кто первым окажется в дамках. Увидим, чьи разработки покорят весь Карбор и Скидан!»
* * *</p>
Хайя отправил почтовую гончую в путь и присел на одну из резных лавочек в дворцовом саду. Прошло два года с тех пор, как он видел учителя Хинга. И до сих пор от него не было ни одной весточки, но…
— Быстрее, несите сюда балки! Нужно укрепить подземные ходы!
— Да подождите вы! Ещё ничего не рушится! Трубы-то куда девать?!
— Как куда?! Поместите их в лифт и спускайте на нижний ярус!
— Ох, точно… Лифт…
Хайю трясло. Он согнулся и вцепился в свои длинные отросшие волосы. Те постоянно падали на лицо, скрывая от любопытствующих глаз лицо молодого господина.
Он не плакал. На самом деле Хайя понимал, что нет ничего дурного в том, что его разработки теперь увидят свет. Что смогут сделать жизнь окружающих лучше. Что теперь не придётся каждый раз бегать на улицу или мочиться в вонючий горшок прямо в комнате, часами вдыхая зловонный запашок, но… Что это за отвратительное чувство? Что за гадость засела в его груди настолько глубоко, что он не может даже сделать глоток воздуха?
Не желая оставаться во дворце вместе с сотнями бегающих карборцев, занятых строительством, Хайя поднялся с лавочки и направился к выходу. В последнее время родители уделяли ему мало времени, иногда даже забывали про ночные посиделки сына наедине с иглами. Слишком уж были заняты обновлением дворца.
Ступив на улицы Карбора, Хайя и там не нашёл покоя. Отовсюду слышались неприятные сердцу разговоры, люди шумно обсуждали происходящие в городе перемены, передавали друг другу газеты, с умным выражения лица тыкая то в одну, то в другую новостную сводку.
— Этот учёный Хинг просто гений! Кто бы мог подумать, что какой-то учитель способен изобрести транспортное средство, которое движется без скиров?!
— Да нет, вы только подумайте, туалетные комнаты! Вода, которая льётся прямо из трубки в ванну… И не придётся даже ждать, пока слуги натаскают с улицы воды! А ведь зимой приходилось ещё и лёд сначала топить…