Том 1. Глава 27. Сон о неприятии (2/2)
— А как вам это?! Металл, способный отразить атаку оружия дэ! Латы, в которые можно одеть даже ребёнка и оставаться уверенным, что он будет в безопасности хоть посреди битвы!
— Неужели и сталь прошла проверку? Все данные подтвердились?
— Ещё как! Бронебойные разработки уже ведутся. Карборцы могут хоть завтра выдвигаться в поход на другие народы, ха-ха! Карборская экспансия — звучит неплохо!
— Эй, потише… Вы ведь знаете, что Главный сурии Хоней недавно выступал с речью о невозможности использования этих разработок в войне…
— Пускай эрд Фавэр пока и не дал своё разрешение на дальнейшие военные разработки, но уже заказал у Карбора строительство водопровода в своём дворце. Мы богаты! Это просто какой-то «хинговский бум»!
— Да, слышал-слышал. В газетах это так и называют. Невероятно…
К тому моменту, как Хайя покинул главные улицы и скрылся в переулках, он уже разодрал кожу на пальцах в кровь. Шмотки кожи так и свисали, обрамляя красным углы отросших ногтей. Он не понимал, отчего ему так больно. Почему ему настолько неприятно слышать всю эту похвалу в сторону учителя. Тот ведь действительно обнародовал изобретения Хайи, которые раньше никому не были нужны. Никто бы ни за что не прислушался к словам полоумного сына Кардора, но…
«Кому всё это нужно?»
«Да разве это может быть полезно?»
«Прекрати утыкаться в альбомы и займись делом!»
«Когда же ты выбросишь свои угольки и возьмёшься за голову?! Все нормальные дети давно уже обзавелись оружием дэ!»
«Сын… Ты действительно хочешь всю свою жизнь провести в комнате за бумагами? Разве это правильный путь для сурии? Тебе следует больше тренироваться, общаться со сверстниками. Да и твои разработки… Гм… Слишком странные. Я бы сказал, неосуществимые».
«Да разве я должна быть рада, что у меня такой сын? Сплошное разочарование. Он не только не способен держать в руках оружие, он ещё и абсолютно асоциален. Целыми днями отсиживается в комнате, ни с кем не разговаривает. Изобретает! Да что способен этот ребёнок изобрести, когда над новыми разработками ведётся работа настоящих профессионалов? Что Хайя о себе возомнил?!»
Юноша не выдержал. Он сел в одной из подворотен, опустился наземь у мусорки и, заткнув уши, в которых без конца звучали голоса родителей и учителя, закричал. Его изнутри раздирала обида. Чужое нежелание понять его и принять. Никто за эти годы ни разу не подошёл и не спросил: «Эй, Хайя, что это у тебя?».
Не сказал: «Хайя, это ведь действительно круто!»
Не похвалил: «Ты такой молодец!»
Не оценил. Не признал. Не пожал ему руку и не улыбнулся. Кроме…
— Ты что, мышонок? Ты зачем сюда забрался?
Эти слова были словно глоток свежего лесного воздуха. Хайя тут же спрятал покрасневшие глаза и натянул на лицо улыбку.
— Умена! Я ждал тебя. Как ты? Без проблем добралась?
— Конечно! Сегодня как раз запустили общественный транспорт. Всё это так странно… — девушка, волосы которой немного отросли за эти годы, притихла. Она заметила, что Хайя после сказанных ею слов поморщился и отвернулся. — Эй. Что-то ведь произошло? Ты бы не позвал меня встретиться в рабочий день без причины.
— Всё в порядке. Как рудники? Стало легче? — с улыбкой поинтересовался юный сурии, но даже глаз на подругу не поднял.
— Немного. Хотя говорят, что несколько лет ещё придётся проработать руками, но даже сейчас эти кроты… Они очень облегчают работу, — поделилась карборка и присела рядом с Хайей и мусоркой. Её совсем не смущали неприятные запахи в этой подворотне или возможность запачкать одежды. — Но Хайя. Ты ведь что-то скрываешь. Расскажи мне.
— Мне нечего скрывать. Я просто соскучился. Ах да, что ты думаешь по поводу… — начал было Хайя с той же натянутой улыбкой, но его резко перебили и схватили за руки.
— Что с твоими пальцами?! Тебя опять запирали в «деве»?! Нет… Раны совсем свежие, не ври мне! Говори, что произошло! — девушка крепко держала Хайю за запястья и вопила ему прямо в лицо. Её бледная кожа покрылась красными пятнами от волнения.
Хайя долго улыбался, но, встретившись взглядом с Уменой, тихо рассмеялся. И, смеясь, понял, что по его лицу катятся слёзы. Он смеялся и плакал, в этот момент действительно напоминая помешанного психопата. В итоге, он не выдержал, вырвал руки и спрятал позорные чувства за ладонями.
— Умена… Почему только перед тобой… Я не могу быть сильным? Почему я… не могу держать себя… в руках? — парень захлёбывался в слезах, но старательно прятал лицо, не желая, чтобы молоденькая девушка видела его в таком состоянии. Разве мужчины плачут? Разве могут вести себя как малые дети перед женщиной?
Но Умена вдруг замолчала. Она приблизилась и заключила юношу в крепкие объятия. Хайя так и притих, ощущая приятное тепло другого живого человека. Ни мать, ни отец, никто и никогда не обнимал его, не гладил так мягко по спине, успокаивая. Он и не думал, что так бывает. Не догадывался, что кто-то может так просто облегчить его страдания, поделившись теплом.
— Расскажи мне, прошу тебя. Неужели ты думаешь, что мне всё равно? Ты уже месяц похож на восставшего из мёртвых! В зеркало иногда заглядываешь? Рожу свою видел? Тот ещё урод!
Девушка как обычно бросала на ветер грубые словечки, но и не думала выпускать друга из своих цепких лап. Её слова совсем никак не соотносились с действиями: обзывая Хайю, она ласково гладила его плечи и руки.
И тогда Хайя понял, что больше не может терпеть. Он и так уже многие дни ходил, ощущая себя переполненной до краёв бочкой дёгтя.
— Это… Все эти изобретения… Транспорт, горнодобывающие машины, водопровод… Всё это… Изобрёл я, — признался тихо Хайя и повесил голову. Он считал, что ему не поверят. Но всё равно запальчиво продолжал. — Два года назад учитель Хинг преподавал во дворце. И попросил меня дать расчёты… Он сказал, что покажет их другим учёным. А затем он… Пропал. Разорвал контракт с нашей семьёй… А после…
— А после все стали превозносить Хинга как великого учёного, величайшего ума человечества и непревзойдённого изобретателя? — подсказала Умена.
— Да.
Умена немного помолчала, а затем села рядом, задумавшись. Казалось, её молчание длилось вечно. Хайя ждал свой вердикт с напряжённым выражением лица.
— Знаешь… Это очень обидно, согласна. Мы обязательно должны раскрыть его обман. Но разве тебе не нравилось изобретать? Разве твоя любовь к металлу, машинам, всем этим штукам… Она пропала?
Хайя застыл. Его лицо вновь стало невероятно глупым. А затем он вдруг улыбнулся и покачал головой.
— Нет. Мне всё ещё это нравится.
— Ну и тогда какая разница? Ну украл этот старый хрыч твою славу — что с того? Разве ты изобретал ради славы и всеобщего одобрения? — продолжала Умена, сложив на груди руки.
— Нет, скорее, вопреки им… Ха-ха… Как глупо, — юноша ощутил такое облегчение, что повалился прямо там, в грязном переулке, на землю.
Девушка испугалась подобной реакции и тут же вскочила, наклоняясь над ним.
— Эй, приём! Ты в порядке?
— Ещё в каком, — сказал Хайя, а затем вдруг приподнялся на локтях и кратко поцеловал растерянную девушку в губы. — Будешь со мной встречаться?
Умена так и опешила. Вскочив на ноги, она стала тереть губы. Её лицо напоминало один огромный помидор.
— Ты! Ты что о себе возомнил?! Какой встречаться?! Ты хоть знаешь, кто ты, а кто я?!
— Какая разница? Ранг — дело наживное, — Хайя поднялся и обхватил ладони девушки своими. Кожа на её руках в последние годы загрубела из-за работы на рудниках, но эти пальцы были всё такими же приятными и тёплыми.
— Хайя… Не знаю, что взбрело тебе в голову… Но это слишком внезапно… — заговорила тихо она, пряча взгляд. Но юноша не сдавался — он приблизился и вновь обнял девушку, уложив руки ей на талию. Эти объятия уже никак нельзя было назвать дружескими.
— Тогда дашь мне свой ответ, когда мы раскроем козни Хинга, и я стану самым влиятельным сурии в Карборе? — вкрадчиво продолжил уговаривать Хайя. Он явно не собирался сдаваться так просто. — Тогда я смогу вытащить тебя с рудников. Это не будет такой уж проблемой.
— Я… Я подумаю… — еле слышно отозвалась Умена, пряча взгляд, но не отстраняясь. По её лицу и так было понятно, что Хайя был ей не безразличен. Но, видимо, этот разговор действительно слишком её смущал.
— Хорошо! — просто согласился юноша и крепче приобнял девушку, улыбаясь. Казалось, в его глазах затеплилась жизнь. Он вновь начал источать безудержную энергию. — Так что мы будем делать с Хингом? Есть идеи?
— Да, есть одна… — глаза Умены вдруг зажглись, она заулыбалась. — Встретимся завтра вечером здесь же, хорошо? И я дам тебе свой ответ.
— Конечно, а во сколько? — запальчиво уточнил карборец. Не выдержав захлестнувших его чувств, он поцеловал девушку в волосы.
— Я… Я не знаю! У меня же нет часов! — Умена после поцелуя сразу отстранилась, смущенно тараторя себе под нос. — Когда городские часы пробьют девять раз.
— Договорились, — кивнул Хайя, не настаивая на близости. Он просто смотрел на эту девушку и чувствовал себя в этот момент самым счастливым человеком на свете. Лицо Умены всё ещё было красным, а кое-где остались отпечатки недавних тяжелых работ: пыль, грязь и ссадины.
«Я обязательно вытащу её», — решил вдруг Хайя, смотря на эту хрупкую милую девушку. — «Обязательно».
На следующий день стоило Хайе выйти из комнаты, как его тут же под руки потащили в приёмную к родителям. Юноша не понимал, что происходит, но и не сопротивлялся. Видимо, дело было в том, что вчера он вернулся так поздно и пропустил свои часы в «деве».
«Что ж… По-быстрому отсижу и побегу в город! Не запрут же они меня на сутки, верно?»
Хайя пребывал в хорошем расположении духа. Даже когда он предстал перед родителями, сидящими за длинным драгоценным столом, он не растерялся, а просто легко улыбнулся и заговорил:
— Главные сурии, я вчера пропустил свои часы в «деве», но согласен сегодня отсидеть все восемь часов!..
Подсчитав в уме, Хайя оставался уверен, что успеет.
— Замолчи! Ты хоть знаешь, почему тебя позвали?! — запальчиво выкрикнула мать Хайи, Унова.
Хоней просто сидел на своём месте с хмурым выражением лица.
Хайя на секунду напрягся, но всё же ответил:
— Нет, разве не из-за того, что я вчера задержался?
— Это мы тоже обсудим! Но что ты натворил под дворцом?! Это ведь твои ходы были, верно?! Мы нашли там кучу железок и твоих недоизобретений! Ты знаешь, к чему привели твои безумные выходки?! — женщина кричала, но её лицо оставалось таким же мёртвенно-бледным, а глаза — пустыми. Хайе, в котором всё ещё было живо впечатление о вчерашней встрече с Уменой, на секунду почудилось, будто на него орёт бесчувственная карборская тварь.
— Сын, — вдруг заговорил Хоней и перевёл на юношу тяжёлый взгляд. — Из-за неточности в расчётах, в которые не входили дополнительные ходы, обвалилась вся западная часть дворца. Другие части строения тоже находятся в шатком положении.
— Ах… Погодите… — Хайя испуганно забормотал, припоминая, как же много недоделанных изобретений оставалось в его ходах. — Неужели там всё завалило?! А как же мои записи и изобретения! Я думаю, что смогу…
— Замолчи! Сейчас же закрой свою пасть! — Унова так распалилась, что вскочила с места и подлетела к сыну, схватив его за плечи. Вуаль, что крепилась вокруг её шеи, медленно сползла вниз. Женщина начала со всей силы трясти Хайю. — Даже сейчас ты думаешь только о своём мусоре! Бесстыдный, отвратительный сын! Мы могли бы провалиться в бездну, пока спали, а тебя заботят только твои игрушки!
Но Хайя вдруг застыл. Он опустил взгляд на оголившиеся плечи матери. Его лицо похолодело, и он даже позволил себе перехватить руки Уновы, схватив за запястья.
— Что это?.. — тихо спросил он, хотя и без того знал ответ.
Все плечи и грудь Уновы были усеяны точно такими же шрамами, что покрывали его собственное тело. Их было даже больше. Бледные белые звёздочки и царапины испещряли кожу, будто в женщину на протяжении многих лет день за днём втыкали иглы. Не было ни одного сантиметра целой гладкой кожи — одна точка, один разрыв тканей находил на другой, превращая тело женщины в страшное белое месиво.
Но тут женщина выдернула руки и влепила сыну пощёчину. А затем поспешно подняла с пола упавшую вуаль, укладывая ту на плечи.
— Как ты посмел хватать меня?! И задавать Главной сурии подобные вопросы?! В «деву» его, сейчас же!
Стражники тут же повскакивали с мест и взяли Хайю в тиски. Но он продолжал стоять, глупо смотря на Унову. Когда же его потащили к выходу, он закричал, стараясь, чтобы родители, оставшиеся на другом конце бесконечной залы, услышали каждое слово:
— Мама! Тебя ведь тоже запирали в «деве»?! Как ты могла так поступить со мной?! Ты ведь должна знать, насколько это больно! Как ты могла запирать там собственного сына?!
— Что бы ты понимал? — вдруг заговорила она, не смотря в его сторону. Всё её внимание захватила вуаль, которую она старательно расправляла на плечах, пряча от чужих глаз уродливые шрамы. — Как бы я стала Главной сурии без оружия дэ? Как бы родился тогда ты? Неблагодарный мусор, который тратит свои дни на создание такого же мусора.
Хайю выпихнули из залы и перед его носом захлопнули двери.
Юношу вели по знакомым коридорам, знакомым путём. Он вновь начал впадать в полубессознательное состояние. Находиться внутри железной девы в здравом уме было невозможно, а потому каждый раз организм сам погружал Хайю в подобие анабиоза — он начинал плохо соображать, почти не реагировал на раздражители и переставал воспринимать окружающую действительность.
Когда Хайя очнулся, он вновь был «внутри». Эта дева немного отличалась от той, в которой его запирали в детстве. Была чуть больше, а условия — жёстче. Здесь невозможно было пошевелить даже мизинчиком на ноге. Гвозди холодом целовали каждый сантиметр кожи и впивались в плоть от малейшего движения.
Но Хайя продолжал терпеть. Даже сейчас он и не думал впадать в уныние или сдаваться. Когда его освободят, он сразу побежит к Умене. Они раскроют правду, а родители наконец признают в Хайе человека. Не своего наследника, не будущего Главного сурии, которым ему и так никогда не стать, а человека, которым он стал. Талантливого учёного, изобретателя и просто доброго малого. Хоть он и не хватал звёзд с неба, не был способен сражаться наравне с другими сурии, но всё ещё был умнее большинства молодых людей своего возраста и никогда не позволял себе издеваться над слабыми.
«Верно, я — хороший сын. Родители просто этого не замечают, но я докажу им, что мной можно гордиться».
Когда прошло несколько часов, Хайя по какой-то причине вышел из своего обычного состояния. Его словно разом выдернули из-под толщи воды, и тогда он услышал разговоры проходящих мимо стражников.
— … так это оказалась какая-то малолетняя сучка!
— Нет, правда?! Пробралась в саму лабораторию незамеченной? Она что, сурии?
— Оказалось, что да. Хотя говорят, что она всю жизнь проработала на рудниках. А теперь вдруг решила пойти против системы! Решила выкрасть разработки Хинга! Небось думала, что сможет продать их в столицу подороже. Всё-таки сейчас все изобретения можно покупать только через торговую ассоциацию Карбора. Только представь — во всём Скидане начали бы самостоятельно строить водопроводы! Сколько бы денег мы потеряли?
— Вот это точно… Только подзаработали золотишка, зажили, а тут какая-то девчонка…
— Эй, подождите! — вдруг завопил Хайя так громко, чтобы его было слышно даже из «девы». Его сердце колотилось как бешеное, а пот с новой силой потёк по рукам. — Как выглядела та девушка?! Как её звали?!
— Это что… молодой господин Кардор? — зашептал один из стражников. — Нам можно с ним говорить?
— Не знаю, но лучше ответить… Кто знает… Прямых указаний не было, — стражник чуть помолчал, а затем, повысив голос, ответил Хайе. — Да кто бы знал её имя! Говорят, что это мелкая девчушка с короткими волосами!
— Во что она была одета?! — не выдержал Хайя и перешёл на крик.
— Хм… Говорят, её одежда была сделана из лоскутов дворцовых нарядов. Потому все и уверены, что она — воровка. Каким образом кто-то с рудников мог иметь доступ даже к дворцовым мусоркам?
— Верно, верно! Всех этих шахтёров да и в бездну бы…
— Какую там бездну! Ты ведь знаешь, что делают с теми, кто пробирается в лаборатории…
— Выпустите меня!!! Сейчас же выпустите!!!
Хайя вопил так, что тряслись стены, что закачалась «дева», в которой он сидел. Иглы уже так глубоко вошли в его кожу, разрывая плоть, что по нему водопадом стекала кровь.
Но стражники испугались и быстро унесли ноги. А Хайя остался наедине с собой и своим отчаянием. Он тряс «деву», бился внутри, подобно посаженной в клетку дикой птице, но ничего не мог поделать.
И тогда он впервые по своей воли воспользовался металлической дэ. Иглы гнулись, падали вниз на ноги карборца, но этого было недостаточно, чтобы сломать механизм, чтобы выбраться наружу.
Хайя в отчаянии закричал. Он сконцентрировал всю свою дэ внутри, а затем почувствовал разрастающееся у груди тепло. Замкнутое пространство озарила вспышка, а в руки юноши упал лук. Было слишком тесно, чтобы расправить плечи, но Хайя опустил оружие дэ вниз и натянул тетиву. Из его дэ образовалось сразу несколько стрел, которые пробили деву насквозь. Он стрелял снова и снова, пытаясь приноровиться и попасть в удерживающий его внутри механизм. Когда это произошло, он с грохотом вывалился наружу, а та машина, что столько лет привносила в его жизнь страдания, развалилась на части. Юноша вдруг ощутил, как весь тот мир, в котором он жил до этого момента, в одночасье рухнул.
Хайя одним точным попаданием стрелы сломил замок на темнице и побежал.
«Были бы у меня! Крылья! Эти бездновы крылья!»
Он мчался по коридорам с таким лицом, весь мокрый от крови и пота, что никто не смел его останавливать. Тем более, что он всё ещё в руках держал оружие дэ. В тот день каждый слуга дворца с облегчением понял, что бесконечные страдания их молодого господина подошли к концу. Но они ошибались.
Хайя нёсся по улице прямо в сторону лаборатории. По тому, что юный сурии слышал из разговоров и газет, он примерно представлял, где теперь располагался дом Хинга. Карборец нёсся по улицам и впервые от всей души проклинал кого-то. Хинг не только украл разработки и славу Хайи, теперь он ещё позарился на что-то куда более дорогое. Куда более близкое и важное. То, что при утрате невозможно будет вновь воссоздать из металла.
Юноша сносил всё на своём пути. Про оружие дэ в своих руках и то позабыл. Редкие прохожие в ужасе расступались.
Когда Хайя оказался у лаборатории, он не побежал к главному входу. Он знал, что никто так просто его не пропустит, да и прошло слишком много времени. Юноша оббежал странное здание, словно выросшее за несколько недель из земли, вокруг. И замер. Впереди распростёрся невероятного размера котлован, куда сбрасывали море ненужной руды и мусора. Работники, что таскали мешки, были грязными, провонявшими отходами, они сгибались под тяжестью поклажи, но всё равно шли вперёд с глупым упрямством на лице.
Внимание Хайи привлекла процессия, которая несла что-то странное на носилках. Карборец бросился к ним и не ошибся — срывая ткань с носилок, он находил на каждом закостеневший труп, покрытый слоем железа.
Хинг оказался крайне жадным учёным. Мало кто из скиданцев догадывался, но карборцы, умирая, превращались в куски руды. Многие гнушались использовать трупные материалы для строительства, но учитель Хайи, видимо, посчитал, что это чересчур расточительно — захоранивать руду, которой ещё можно воспользоваться. Потому все эти перепуганные рабочие и несли тела туда, в котлован, чтобы в дальнейшем, когда трупы целиком превратятся в куски металла, их можно было использовать.
Никто Хайю не останавливал. А он просто хотел убедиться, что у них ещё есть шанс. Что то совместное будущее с Уменой, о котором он теперь часто фантазировал перед сном, было возможно.
Но юноша уже понимал, что эта жизнь не даст ему возможности быть счастливым. Не позволит так просто избавиться от сожалений и чувства вины.
Сорвав очередную ткань, он заметил знакомое лицо. Слава духам, девушка была убита точным ударом цепи в сердце. Хайя не испытал злости. Лишь внутри словно что-то с глухим стуком упало глубоко в разрастающуюся пустоту.
Он коснулся холодной руки, но вдруг нащупал в ней что-то. До самого конца смелая сурии сжимала в руках обрывок рукописей Хайи. Видимо, за ними она и пробралась в лабораторию. Если бы они обнародовали расчёты Хайи, сделанные от его руки, то доказали бы вину Хинга.
Юноша долго стоял, смотря на лицо когда-то любимой им девушки. Он еле слышно плакал, но не замечал этого. Отломав кусочек недавно образовавшейся руды на теле Умены, он подал знак рабочим, чтобы те продолжали работу, и пошёл восвояси. Работники что-то кричали внезапно оглохшему сурии вслед. Видимо, поняли, что эта девушка была его знакомой, предлагали забрать её тело.
Но зачем оно ему? Зачем ему окостеневший труп? Хайя любил не это тело, а тот живой блеск в глазах и то тепло, которыми одаривала его Умена.
А их уже никогда не вернуть.
* * *</p>
Грохот во дворце стоял такой, что все слуги попрятались по углам, все мыши забрались поглубже в свои норки и даже хозяева дома, главные сурии, решили этой ночью не высовывать носа из покоев.
Хайя разносил комнату. Топтал и швырял в стены и окна собственные изобретения. Рвал рукописи, из-за которых погибла Умена. Кому они теперь нужны? Кто он теперь, после всего случившегося? Великий, но никому неизвестный изобретатель? А нужно ли ему это? Действительно ли он хотел того величия, которого достиг Хинг?
— Зачем! Зачем я ей! Рассказал!!!
Юноша крушил всё на своём пути. Не задумываясь, ломал то, над чем просиживал дни и ночи. То время, которое мог бы уделить любимой девушке. То время, что уже было потрачено впустую.
Родители никогда не любили его.
Единственный учитель, которому Хайя доверял, предал его.
Человек, который относился к нему со всей теплотой, теперь лежит в горе мусора в котловане.
Зачем ему эти железки теперь?! Чью жизнь он сделает лучше?! Кого спасёт?! Тех скотов, что убили его?! Сделает путь от дома до лаборатории для Хинга проще?! Поможет отбросам, что заставляли бедную девушку день ото дня ломать камни на рудниках?!
КОМУ ТЕПЕРЬ НУЖНЫ ВСЕ ЭТИ ТРУДЫ?! РАДИ КОГО ЕМУ ТЕПЕРЬ СТАРАТЬСЯ?! РАДИ ЧЕГО ОН ПРОВЁЛ ЭТИ В ГОДЫ В ЗАТОЧЕНИИ?!
Хайя повалился навзничь. Прямо в обломки своих изобретений, которые тут же острыми углами впились в его тело.
— Почему я… родился таким? Почему не был… нормальным? — шептал он, спрятав голову в мусоре. — Из-за этого я заслужил ненависть родителей? Из-за этого погибла Умена?! ПОЧЕМУ ЭТО ПРОИСХОДИТ?! Почему люди… которых я люблю… один за другим покидают меня?! Я виноват в этом?! Я?! Я?! Я?!
Юноша со всей силы бил руками по полу. Бился головой, пряча в груде обломков бессмысленные слёзы.
Ничего уже не исправить. Ничего не вернуть. Он — тот, кто виновен. Он — тот, кто был не прав. Если бы он был самым обычным непримечательным молодым человеком, то они прожили бы всю оставшуюся жизнь с Уменой счастливо. Не заботясь о славе, о науке, о золоте.
Пустой взгляд Хайи скользил по полу. А затем наткнулся на странный, переливающийся в свете звезды кусок металла. Юноша приподнялся. Подполз на коленях к маленькому кусочку и заплакал сильнее. Утыкаясь в последнее, что осталось ему от Умены, он потонул в воспоминаниях.
— Эй, урод, тебе опять расквасили рожу? Ха-ха, ну у тебя и видок! Давай мазь, а то на тебя смотреть без смеха невозможно.
— Ты что, сам это придумал? Я, конечно, ничего в этом не понимаю, но… Думаю, будет не так плохо иногда использовать усилители для рук. А то знаешь, работа на рудниках — та ещё бездна…
— Ты говори, если тебя обижают! Духи, Хайя, когда же научишься давать отпор?! Тебя задирать — что котёнка бить.
— Ты что, опять задумался о своих странностях? Я всё вижу по твоему внезапно поглупевшему выражению лица!
— Что с твоими пальцами?! Тебя опять запирали в «деве»?! Нет… Раны совсем свежие, не ври мне! Говори, что произошло!
— Знаешь… Это очень обидно, согласна. Мы обязательно должны раскрыть обман Хинга. Но разве тебе не нравилось изобретать? Разве твоя любовь к металлу, машинам, всем этим штукам… Она пропала?
Хайя улыбался и плакал, сжимая в руках этот жалкий обломок руды. Маленький кусочек воспоминаний, доставшийся ему будто от прошлой жизни.
— Нет, Умена. Нет. Она не пропала. Как и любовь к тебе, как и любовь к «этим штукам»… Они не исчезли…
Хайя ласково гладил руду, касался её лицом. А затем вздохнул и поднялся. Ещё раз напоследок погладив камешек, он спрятал его в кармане. После, взяв в руки веник, юноша вдруг начал прибираться. Всё, что нельзя было восстановить, он отправлял в мусор. Уцелевшие экземпляры Хайя аккуратно укладывал на стол, заворачивая в бумагу.
Ничего не закончено. Но ничего не изменить. И Хайя тоже не изменится. Что бы ни произошло, какие бы трудности и беды ни подкинула ему жизнь, он будет стойким. Ведь теперь некому отгонять от него задир, верно? Он должен научиться справляться сам.
И должен оставаться тем человеком, которого Умена полюбила. Стойким, терпеливым, талантливым и устремлённым в будущее. Не видящим границ и не разбирающим дорог. Сидящим в железной деве, но мыслями парящим в небесах.
— Ничего не закончено, Умена. Всё только начинается, — тихо говорил Хайя, приводя свою комнату в порядок. — Я изменю этот мир. Но а сам — останусь прежним. Тем Хайей, ради которого ты сбегала с работы. Тем Хайей, ради которого влезала в драки. И тем Хайей, ради которого отправилась в лабораторию и из-за которого встретила смерть.
Юноша на секунду замер. К горлу снова подступил комок, но он сдержался и не заплакал. Нужно быть сильным. Таким, какой была Умена. Нужно давать отпор. Не только сверстникам, не только родителям. Но и этому поломанному, неправильному миру, что погубил её.
Так решил в тот день Хайя. И так жил впредь.