XXIV. Face to face with the devil (1/2)

«Знаете, в положении умирающего есть свои преимущества. Когда нечего терять — не боишься риска», — Рэй Брэдбери.</p>

— Никогда не думал, что с помощью самой бесполезной девчонки смогу разрушить Мстителей, — Дрейков расплылся в улыбке, глядя в доставленную документацию. — Они, глупцы, подумали, что я — её подсознание, — мужчина рассмеялся, откидывая листы в сторону.

— Генерал, девочка будет здесь через сорок минут, — проговорил тот самый посыльный пёс, целующий Дрейкову ноги.

— Замечательно, — кряхтя, генерал поднялся с места и двинулся к экрану, где на повторе проигрывался взрыв в Норвегии.

Соколова не была дурной. Она знала, что любое действие имело противодействие, знала, что эффект бабочки в её жизни был реальнее всех остальных. Когда Саша говорила о том, что Дрейков вступит в игру с чего-то громкого — нужно было просто банально подождать и выйти на него стало бы в сотню раз легче. Но, распотрошив мозг Соколовой, Мстители взяли на себя огромную ответственность. Они буквально встретились лицом к лицу с Дрейковым, владеющим теперь не только сознанием девушки. Их предупреждали, им говорили о том, что Красная комната это не просто шарашкина контора, которую можно изничтожить, как Г.И.Д.Ру. Но своим максимализмом они довели до этого. До того «грандиозного» события.

Теперь Дрейкову не нужно было ждать, чтобы начать действовать. Он кинул свои силы в Норвегию, давая понять только Соколовой и Барнсу, что бежать некуда. Но его планы были намного обширнее. Он собирался управлять Александрой, действовать с её помощью и медленно уничтожать все точки опоры США и Европы. У подобных ему всегда был бзик на «западе», но ни один не заходил так далеко. Словом, Мстители не были способны избавиться от него, хоть Дрейков и не являлся сильнейшим их противником. Просто так сложилось, что генерал знал намного больше, чем все правительство мира.

Мстители не видели перед своим носом очевидного. Каков был девиз Г.И.Д.Р.ы? «Отрубишь одну голову — на её месте вырастут две другие». Нельзя было считать, что они разом изничтожили всех. Ведь сообщество развивалось задолго до начала Второй мировой. Они примерно с восемнадцатого века выращивали идеи своего будущего, творили людей по всему миру, лишь бы иметь власть. И пусть Г.И.Д.Р.А для всех была уничтожена — она росла вдалеке от всех, имея по рукой нужных людей. Шкатулка, которую выкупили на аукционе стала трофеем, который преподнёс Дрейков Фишеру. Это была уступка, качественный договор, чтобы сработаться для дальнейшего уничтожения мира.

Вот только двоим больным на голову мужикам нельзя было заключать подобное. Два человека, желающие править миром, рано или поздно убьют друг друга синхронно, оставив вокруг себя только разруху и боль. В шкатулке было то, что оставил после себя в рукописном виде Арним Зола. Единственная формула по созданию контролированного супер солдата. Потеряв последние пять прототипов, Г.И.Д.Ре нужен был самый первый, тот, чей мозг всё ещё подчинялся коду в подсознании. Вот для чего был составлен «договор». Соколова — единственная, кто мог активировать Зимнего солдата, а Дрейков знал, что её разум затуманится жаждой мести.

Что бы Саша не говорила — именно генерал был человеком, изучившим её до самых костей. Он знал каким воздухом она дышала, знал сколько еды потребляет и насколько сильно её сердце. Дрейков был её нерадивым папашкой, которого она никогда не признавала. И, только с его позволения, она могла начать сходить с ума. Технология контроля в её голове была гениальной. Дрейков отдавал приказ — и Соколова могла управлять всеми вдовами разом, при этом даже не приближаясь к ним. Более того — Саша сама захочет убивать, без каких-либо указаний. Вот чем она отличалась от Романовой и остальных. Её не нужно было заставлять.

Достаточно лишь подтолкнуть. И Дрейков это организовал. Он следил за эмоциональным диапазоном в голове Соколовой, подмечая, что около месяца она находилась между жизнью и смертью, в полном упадке сил и желаний. Поэтому не спешил начинать экзекуции. И это его жутко смешило. Ведь ничего не умеющая Александра, ставшая заменой Романовой, была настолько уязвима обычными бытовыми вещами. Любовь? Она должна была перестать в неё верить ещё тогда, когда отец бросил её в стенах академии, а мать попыталась убить. Дружба? Уничтожить в себе это понятие, когда Романова сбежала и скинула всю ответственность на её плечи. В Соколовой не должно было быть ничего доброго и искреннего, потому что это именно и делало её уязвимой.

Саша была слабачкой до кончиков волос. Она не знала собственных возможностей, а в мыслях только и делала — убивала саму себя. Соколова корила себя буквально за всё: начиная с рождения, заканчивая тем. что само её существование рушило мир. Дрейков этим пользовался. Чем слабее человек, тем проще им управлять. Он сотворил из неё марионетку, подчиняющуюся любым его приказам, даже не замечая этого. Саше стоило лучше прятаться, лучше блокировать свои мысли и меньше говорить. Тогда, возможно, ни Мстители, ни Дрейков не узнали бы о существовании малышки Мишель. Но в тот момент было поздно.

Заметив изменение в эмоциональном диапазоне Соколовой, Дрейкову требовалось лишь щелкнуть пальцами. Одна из его вдов в мгновение ока подложила взрывчатку под главных вход особняка. У неё было три минуты, чтобы проникнуть на второй этаж и выкрасть девочку из постели. А ночью это было сделать проще простого. Мишель не издала даже и звука. А вот Джессика вместе с собственным сыном на самом деле были трупами. Мальчишку обнаружили немного погодя, когда закончились поиски. Для Соколовой не было ничего важнее дочери, и Дрейков, несомненно, знал об этом. Только глупец не стал бы её шантажировать этим.

Мишель входила в списки генетического потенциала. Она легко обучаема языкам, рождена двумя суперсолдатами, а значит стала бы отличным пластилином в руках генерала Дрейкова в том случае, если Соколова решит обратиться за помощью к Мстителям. Но мужчина не думал, что так случится. Он знал, что Саша, обезумев от страха, согласиться на что угодно, лишь бы Мишель вернули свободу. И вот этой мизерной слабости Соколовой Дрейков был несказанно рад. Она нужна была ему больше, чем кто-либо из вдов.

Помимо всех сопутствующих проблем, была еще одна — и вновь в Соколовой. Когда Барнс незаконно проник в Красную комнату, чтобы, как это называли Мстители, спасти Сашу, он нарушил один из процессов в её мозге. Процедура была направлена на полный контроль сознания, но, как только Джеймс пристрелил доктора, всё пошло насмарку. Центральная нервная система не поддалась влиянию Дрейкова, и только поэтому Дрейков мог лишь воспроизводить воспоминания и боль в голове Александры. Слова о том, что он может стереть всю её память — были всего-навсего средством запугивания. Дрейков мог только находиться в её подсознании, говорить, действовать, но не уничтожать. До этого было слишком далеко.

Ему пришлось снести весь особняк Соколовой. И пусть — только так они могли понять, что начало конца положено. Существовало огромное количество названий людей, которые кого-то теряли, но не было ни одного для родителя, потерявшего ребенка. Ведь Соколова на самом деле думала, что Мишель сгорела в доме заживо, даже не проснувшись. Это буквально вырвало Александре сердце, лишив как чувств так и здравого рассудка. Она видела перед глазами только яркое улыбающееся лицо дочери, которую уничтожили по вине Мстителей. Соколова считала виновными именно их. Они дали доступ Дрейкову к тем памятным отсекам, где так или иначе мелькала Норвегия. Но Саша не знала, что генерал был осведомлен задолго до этого. Её квартира в Питере о всём ему рассказала.

Когда Барнс успел подлететь к Соколовой, спасая её от удара головой, он и сам готов был также замертво упасть. Он видел, как по обездвиженному лицу девушки стекла слеза. И, если бы в комнате не звучал телевизор, можно было бы услышать, как капля звонко упала на пол. Джеймс ничего не мог сделать; просто сидел на коленях рядом с Сашей и не мог понять, что произошло. Но все знали. Все мстители поняли причину внезапной потери сознания Соколовой. Несколько часов назад умерла последняя живая частичка души девушки. И все это знали, и знали к чему приведёт.

— Там жила её дочь? — тихо проговорил Старк. Даже у него в тот момент не хватало смелости отпускать колкости.

Барнс кивнул, не в силах давать четкий ответ. Там жила Мишель, которой они не успели рассказать правду; единственная его кровная родственница и самый прекрасный ребёнок на планете. Она не успела мир увидеть, не успела сказать слово «папа» в его сторону, не успела окружить себя друзьями и врагами. Мишель по сути совсем ничего не успела. У неё отобрал жизнь конченый психопат, считающий, что жизни вокруг — самое мизерное из всего, что только могло быть. Джеймс не мог нормально вздохнуть. Ему сдавило в груди настолько сильно, что он и сам вот-вот мог расплакаться, сжимая руку Соколовой.

Он позволил забрать её к себе в комнату. Уложив девушку на кровать, Джеймс как можно крепче обнял Александру и, поставив свой подбородок ей на макушку, стал ожидать, когда она придёт в себя. У неё буквально закончился заряд в батарейке, чтобы дальше что-то видеть, слышать и ощущать. Очнувшись, Соколова не была против подобной близости. В тот момент только Барнс держал её на земле, не давая возможности выпрыгнуть с шестого этажа. Хотя она не была уверена, что и в этот раз лишится жизни. Когда её плечи затряслись в бесслезной истерике, Джеймс стал водить живой рукой ей по спине, ощущая выпирающий хребет.

За этот месяц она снова похудела. Теперь больше подобие скелета, а не девушки, которую он знал шесть лет назад. Такие же синяки под глазами, ломкие ногти и сухие губы. И эти волосы… Он, на выдохе улыбнувшись, провел по ладонью её «ёжику» и тут же вспомнил, как Саша экспериментировала с париками, пока отращивала банальное каре. Это чувство ностальгии на некоторое время заставило Джеймса забыть о произошедшем. Ровно до того момента, пока Соколова не начала говорить.

— Я убью его, — её голос был холоден и невозмутим. Она уже не плакала, не дрожала. — Раньше у меня не было мотивации, а теперь есть. Я его на куски порежу и выведу в прямой эфир, чтобы все вдовы, которые к этому причастны видели.

Барнс замер, остановив руку на её шее. Соколова всегда отличалась крайней жестокостью, особенно после того, как Романова сбежала с Комнаты. И, возможно, мысленно Саша и желала разорвать Дрейкова на части, только никогда об этом не говорила. Сейчас всё было реальностью. Она действительно хотела его прикончить, хотя для этих целей не имела нужной подготовки. Учитывая, какую линию защиты имел генерал, Соколова, по сравнению с ней, была блохой, которую запросто было прихлопнуть одной рукой. Джеймса не пугали её слова. Он был полностью согласен, ведь Дрейков лишил его дочери ещё до того, как Барнс её обрел. Вот только мужчина понимал, что для Саши ещё было слишком рано. Теперь требовалось ожидание именно с её стороны.

Они пролежали так несколько часов, пока тело окончательно не затекло. Никто не произнес и слова. В тот момент разговоры были абсолютно лишними. Соколовой казалось, что она парализована. Блуждая у себя в голове, всё натыкалась на воспоминания с дочерью, и колкость в носу всё усиливалась. Она не хотела, чтобы Мишель постигла её участь. А она и не постигла. Её убили еще в раннем возрасте, тем самым остановив весь потенциал. Саша знала, что всё было по её вине, хотя и пыталась другим навязать обратное. Никто — она сама виновница происходящего. Дрейков просто воплотил её кошмары в жизнь.

Вернулась в свою комнату Соколова глубокой ночью. Свет был включен, а Уорд собирал дорожную сумку, что на секунду насторожило Сашу. Обойдя мужчину, она не сводила взгляда с кипы документации, которая громоздилась на его прикроватной тумбочке. На верхней папке была написана её фамилия. Утаив собственный интерес, Соколова села на свою кровать, продолжая наблюдать за Грантом.

— Чего сидишь? Собирайся, — Уорд обернулся к Саше, окидывая её взглядом. — Мы в штаб Щ.И.Т.а едем, они же, вроде как, нарушили с тобой договор.

Соколова прозрела. Именно. Ник Фьюри обещал дать Мишель необходимую защиту от Красной комнаты в обмен на сотрудничество. Но, вместо этого, её особняк сгорел вместе с дочерью. Уорд в последнее время стал говорить дельные вещи, и, не медлив ни секунды, Саша начала собираться. Она бросала в свой чемодан буквально все, что попадало под руку. Не разбирая, нужно ей это или нет, она застегнула молнию и, тяжело дыша. обернулась к Уорду, прячущему документы себе под матрас. Неужели там было столько секретности? Но Соколова точно не заметила, что Грант взял с собой всего одну папку.

Они сели в небольшой минивэн. Уорд перекинулся парой слов с водителем и занял место напротив Саши. Он, натянуто улыбнувшись, глянул на наручные часы, которых не было на запястье. В то же мгновение мужчина выхватил из рукава шприц и вколол содержимое в шею Соколовой. И Саша вновь погрузилась в искусственный сон.

***</p>

Место, куда её привезли было самым страшным кошмаром. Та же прозрачная капсула, где она провела неизвестное количество времени, та же койка с тем же серым покрывалом и ослепляющие лампы, что издавали противный звук потрескивания. Здесь было тепло и, несмотря на пройденное время, даже уютно. И Соколова, едва открыв глаза, сразу же поняла, где находилась. Беларусь, Марьина горка. Подземный бункер Красной комнаты. Теперь их местонахождения действительно было тяжело обнаружить. Они перенесли сюда все свои силы. Саша лишь могла догадываться о точных координатах, но капсулу узнала из тысяч.

Глубоко вдохнув, она, слегка пошатываясь, поднялась на ноги. Ведь именно этого Соколова хотела — вернуться туда, где была всего одна дорога. Вглядываясь в темное пространство снаружи, Саша заметила движение. Из тени вышел Грант Уорд. На удивление, девушке не было страшно. Она готова была уже к чему угодно. Но лицо мужчины заставило её вздрогнуть. Соколова могла предположить что угодно, но только не причастность Уорда к Красной комнате.

— Не бойся, — проговорил он, расплываясь в улыбке. — Я не работаю на Дрейкова. Мы сотрудничаем, в точности также, как на сотрудничество пойдешь ты.

Соколова заметила, что в коридоре включился свет, а следом в холл зашел Дрейков. Его шаги были тяжелыми, а лицо ещё жирнее с их последней встречи. Он держал в своей руке ладонь маленькой девочки, что в прискок бежала. Соколова ударила кулаком по стеклу. Её взгляд был прикован к Мишель, одетой в белое платьице; в её волосах был бантик в цвет, а в руках она держала за ухо зайца.

— Не напугай дочурку, — прохрипел генерал, остановившись рядом с Грантом.

Он отпустил руку Мишель, и девочка ринулась к стеклу, тут же прикладывая ладонь к ладони матери. Они не чувствовали друг друга, но Соколова, сидя на полу, захлёбывалась в слезах. Её единственный смысл жизни находился тут, за стеклянной панелью.

— Мамочка, — дрожащим голосом проговорила девочка, пытаясь подцепить миниатюрными пальчиками стык стекла.

В тот же момент толстый палец Дрейкова нажал на приборную панель и клетка раскрылась, запуская Мишель к Соколовой. Прижав дочь к себе, девушка обсыпала её лицо и макушку маленькими поцелуями, будто пытаясь понять, что та не вымысел. Но Мишель на самом деле была живее всех живых. Дрейков убил Джессику и её сына, потому что считал абсолютно бесполезными, а вот Мишель забрал себе в качестве трофея. Подняв девочку на руки, Соколова перевела взгляд на генерала. Она знала, что за подобным помилованием, стояло что-то ужасное.

— Обмен, Сашка, — Дрейков приложил толстый палец ко рту. — Ты остаешься вдовой, а твоя ненаглядная Мишель получает свободу.

— Согласна, — ни секунды не задумываясь, проговорила Соколова.

Дрейков хмыкнув и, показав взглядом опустить девочку, снова закрыл клетку. Между матерью и дочерью вновь появилась клетка. Соколовой уже было плевать. Пусть делают, что хотели, пусть убивают, мучают, но не трогают Мишель. Она была её жизнью и позволить ей умереть теперь на самом деле Саша не могла. Самими губами девушка прошептала: «Я люблю тебя», — и теперь проводила их взглядом. Они скрылись в том же коридоре, откуда ушли. Дрейков этого и добивался. Мишель, хоть и была для него игрушкой, ему не хотелось ей вредить. Насыпав перед ней дюжину конфет и игрушек он обернулся к мужчине, ожидавшему приказа.

— Что, Сергей, тяжко будет совать мозги собственной дочери в блендер? — его смех был похож на смех Кощея Бессмертного. И, кажется, Дрейков был хозяином того же загробного мира, и игла его лежала в сотне миль от него самого. — Знакомься, твоя внучка.

Мужчина лишь на секунду скосил взгляд на девочку, играющую на диване. Он знал абсолютно обо всём, что происходило в жизни Александры. Но страх в нём рос все шестнадцать лет, наконец закрепившись грубым узлом в голове. Сглотнув ком в горле, он шагнул ближе. Сергей знал, что ему не победить в этой игре, поэтому и выполнял всё, что придумывалось Дрейкову.

— Прикажите пустить Александру под протокол Зимнего солдата? — это была самая страшная пытка, и он знал это. Дрейков кивнул и, оскалившись, показал толстым пальцем на дверь. — Будет сделано, генерал.

Протокол Зимнего солдата был тем самым ужасом, которого боялись в Освенциме. Там так не издевались над людьми, как предполагала под собой программа. В две тысячи одиннадцатом, когда Саше пришлось столкнуться с подсознанием Джеймса, она узнала практически всё, чему подвергся Барнс за годы пребывания в руках Г.И.Д.Р.ы. Они привязывали все воспоминания к боли, которую сами же и воспроизводили, после чего произносили кодовые слова, закрывающие доступ к памяти. Следом — бесконечные избиения, голодовки и всё та же мясорубка. Вот только тело Барнса — мужское, подживленное сывороткой суперсолдата, а Саши — женское, безо всяких модификаций. Это предстояло пережить Соколовой.

Сергей вошел в холл примерно через несколько часов. Он всё сидел у себя в кабинете, думая, как бы так завернуть, чтобы не угробить Сашу окончательно. У него было критически мало времени и слишком много ресурса, чтобы сделать новый прототип Соколовой. Она должна была стать той, кто будет управлять миром в руках генерала Дрейкова. То, о чем просили Сергея казалось нереальным. Но мужчина, глядя на досье Соколовой, мыслил слишком быстро. У него не было другого выхода. Сергей знал, что Саша его узнала, только вида не подала.

Когда он вошел, она даже не обернулась. Как сидела молча на своей койке, так и продолжала сидеть. Соколова вертела в руках кусочек бумаги, словно тот имел какой-то смысл. Сергей, подойдя к панели управления, собрался открыл капсулу. Только тогда, Саша немного повела головой, чтобы периферийным зрением было видно гостя. Её ссутуленные, практически лысая голова и синяк на шее говорили о многом. По крайней мере Соколова не собиралась оказывать сопротивление. Она приняла этот факт слишком спокойно. Ей больше не хотелось драться за свободу. Точно не тогда, когда в толстых руках Дрейкова оказалась её Мишель.

— Пора идти, Саша, — проговорил Сергей и, слегка приглядевшись, заметил, что девушка не собиралась идти с ним на контакт. Именно в тот момент он убрал руку от панели.

Услышав несколько отдаляющихся шагов, Соколова наконец обернулась. У Сергея всё также блестела лысина, что и на аукционе, зеленые глаза всё также коварно поблескивали, только в них появилась ещё доля усталости; тёмно-синий костюм с галстуком сменился на белоснежную рубашку под врачебным халатом. До сияния натертые ботинки, казалось, стоили несколько миллионов, а часы на левой руке давно уже остановились. И Саша чувствовала его через призму, заслоняющую их друг от друга. Она ощущала что-то липкое, ползущее, похожее на не опровергаемое чувство вины. Неужели он жалел?

— С кем угодно, но не с тобой, — внезапно проговорила Соколова, не изменяя своего положения. Она всё также украдкой за ним наблюдала. Она сжала листок в мизерный комок, пытаясь удержать себя от срыва.

Переступив с ноги на ногу, мужчина громко вздохнул. Дрейков говорил ему о том, что в саше слишком много нравов. Она всегда сопротивлялась, всегда орала, даже когда её не резали, и всегда плевалась, когда что-то не нравилось. Сергей просто ждал очередного проявления натуры, доставшейся ей от матери.