XXIII. Monsters (2/2)
Схватив самый большой осколок тарелки, девушка швырнула его в Тони. Мужчина отшатнулся, испуганно глядя на Соколову. Вот оно — начало последствий. Придерживаясь рукой за диван, Старк в любой момент был готов влезть в свой костюм, лишь бы снова на себе не ощутить гнев Соколовой.
— Все знали, да? — Саша окинула взглядом присутствующих. — И как, Ванда, вкусные у меня мозги?
Соколова оказалась возле Максимофф, буквально принюхиваясь к её энергетическому полю. Ванда, наконец подняв глаза, раскрыла рот, но из него не вышло и звука. Она хотела сказать Саше, что всю боль та не заслужила, только во взгляде Соколовой читалось вовсе не желание получить сострадание. А поток гнева и жестокости, окутывающий её целиком и полностью.
— Отвечай! — заорала она, заставив Ванду поёжиться.
Все Мстители мигом стали какими-то плюшевыми, неживыми. Они не могли ни говорить, ни слышать, ни двигаться. А вот Соколова стала козлом отпущения, потерянной девчонкой, у которой даже право на правду отобрали.
— Не ори, — внезапно вступила Наташа. — По-другому мы не могли тебя проверить. По крайней мере, мы узнали, что у тебя есть ребенок.
Саша вздрогнула и сделала несколько шагов назад. Значит всё-таки её догадки подтвердились. Они залезли к ней в голову и вывернули всё наизнанку. Они видели её маленькую Мишель, они смотрели на то, как её убивала Красная комната, слушали то, как она стонала от боли, но не чувствовали ни единой капли. Мстители считали себя богами, которые теперь, «наконец», всё знали. Но каждый из них был последней мразью. Саша доверила свой секрет Романовой — теперь о нём знал каждый. Её рана в груди стала кровоточить ещё сильнее.
— Карапуз узнал, что ты его родителей кокнула, — хохотнул Старк, — но я провёл с ним беседу, он на тебя зла не держит.
Взгляд Саши с каждым высказыванием становился всё мутнее. Её сухие губы приоткрылись, выпуская горячий поток воздуха. Каждый из них знал секрет, доверенный только Барнсу. Они не имели права вот так делать. Нельзя лишать человека скрытого, нельзя предоставлять это на всеобщее обозрение, словно в цирке. И Соколова начинала задыхаться. В тот момент у неё была только она сама. И эта её личность выбрала безумие.
— Твоя боль сменится на что-то хорошее, — попытался Роджерс и тут же словил на себе взгляд Соколовой.
— Хорошее? — словно звук от выстрела вырвалось из Саши. — Каждый из вас мне враг. Вы думаете вам ничего за это не будет? Вы думаете, что я прощу так просто? Ты, Романова, сама меня розгами била, чего ж не показала свои мозги, ведь Красную комнату сделала мне ты! Завидно, что детишек иметь не можешь? — жестикуляция Соколовой становилась всё более бурной. — Ты, Роджерс, праведник хуёв, считаешь это правдой? Так раскрой свой мозг, мы все дружно посмотрим, как тебя лупили нормальные армейские пацаны, а ты ссался в штанишки. Между прочим уже давно всем известный факт, — вот что она творила. Она давила на больное место каждого, лишая их возможности сделать тоже самое в ответ. — А ты, Старк? Так не терпится отправится к покойным маме с папой. Узнай Говард в какую мразь ты превратился, точно бы тобой не гордился, — Тони криво ухмыльнулся на эти слова. Его больно укололо. — Ванда? В себя поверила? Так я тебе больше скажу — силы твои изничтожить можно, Г.И.Д.Р.А и для этого протоколы составила, — Ванда испуганно осела на диван, тут же пряча лицо в ладонях. — Беннер… Не в том месте ты находишься. Мог бы людям помогать, а помогаешь последним мразям.
В гостиной появился последний. Тот, о ком Соколова меньше всего хотела думать или вспоминать. Он шёл медленно, едва слышно. Но каждый его шаг отдавался в голове Соколовой глухим стуком. Она хотела, чтобы он в ту минуту упал замертво и больше никогда в своей жизни не открывал глаз. Он похоронил её, хотя она этого не просила. Лишил её шанса. Лишил «их» шанса.
— Ты знал? — обернулась к Барнсу Саша. В её глазах начинали блестеть неконтролируемые слёзы. — Знал, Барнс? Не молчи!
Джеймс, на секунду опустив глаза в пол, кратко кивнул. Из рта Соколовой вырвался сдавленный всхлип. Она хотела было поднести руку ко рту, лишь бы не дать себе разрыдаться. Но остановилась. Ей больше не было, что говорить. Развернувшись на пятках, Соколова двинулась прочь, захлёбываясь собственными слезами. Она же хотела правды. А правда это всегда страдания, которые имеют свойство уничтожать. К чему всё это, к чему слова о любви, о семье и подобном? Джеймс просто вытирал о неё ноги, не считая, что она достойна малейшего. Для него Саша была лишь Соколовой, подарившей на год ему чистый разум.
Барнс всё время шёл за ней, ожидая, когда она прекратит рыдать. Но с каждым шагом Соколова заходилась всё больше, сильнее скручиваясь. Боль и дыра в её груди стала нестерпимой. Сквозь неё словно прошло сотня пуль, а она всё еще оставалась живой. Саша готова была упасть на пол и вновь ничего не чувствовать. Смерть — это то, чего ей больше всего в тот момент хотелось. Ей не требовалось спасение или что-то вроде того. Спасать нужно было Мстителей, и не просто от развала, а от неё самой. Вот о чём говорил Дрейков. Мстители сгинут от её гнева. Как до этого дохли все, кто так или иначе мешал Соколовой жить. И плевать, что те люди были просто людьми, а не супергероями.
— Саша, — тихо проговорил Джеймс, пытаясь заключить Соколову в кольцо своих рук, но та тут же мигом отдёрнулась. — Послушай…
— Не буду, — её голос дрогнул и, отведя взгляд, она снова выдохнула, ощущая себя самым маленьким человеком на планете. — Кто ты вообще такой? — внезапно вырвалось из её рта. — Я верила тебе! Доверила всё, пообещала, что ты станешь частью нашей с Мишель семьи, я говорила тебе, что люблю тебя! — каждое слово было наполнено сплошной болью с ненавистью вперемешку. Этот коктейль был агонией для всего живого. — Ты был моей жизнью, Барнс. Может, я на самом деле слишком глупа, чтобы понять это сразу? Ты же никогда не был на моей стороне!
— Не говори глупостей, — на выдохе произнёс Джеймс и в который раз попытался приблизиться к Соколовой.
— Ты предал меня! — заорала Саша, наклоняясь ещё ниже. Её разрывало изнутри, а рыдания стали громче. И, буквально в каждом её всхлипывании, можно было услышать боль, вытекающую из груди. — И не один раз, сукин ты сын. Первый, когда позволил им сделать это! А второй… — она выровнялась, тяжело дыша, — второй, когда стал считать, что твоей вины в этом нет.
Перед глазами Барнса замигал свет. Он теперь слышал только безумный крик Соколовой, которой драло сердце. Мужчина впервые слышал такой её голос. Там не было ничего — от слова совсем. Да и он видел Соколову такой в первый раз. Её уничтожало изнутри, будто взрывами, разнося её боль в каждый уголок штаба. Только в тот момент Барнс всё понял. Все признания Саши, все её действия были мольбой о помощи, а не простыми знаками внимания. Она просила стать его причиной для того, чтобы хотелось жить. И теперь Барнс не отрицал своего предательства.
Саша больше с ним не говорила, просто вернулась туда, откуда не выходила две недели. Она орала в подушку, прижимала руки к ушам, делая всё — лишь бы не слышать того, как Джеймс сидел по дверью и пытался с ней поговорить.
— Ты нужна мне.
А в ответ Соколова лишь сильнее орала, срывая голос. У неё был бесконечный запас слёз, которые умывали её лицо, словно дождём. Она хотела, чтобы он исчез, растворился в воздухе и больше никогда не появлялся. Эти его слова. Саша тоже нуждалась в нём в тот момент, когда Ванда рылась в её мозгах. Он был ей нужен, чтобы остановить самую худшую пытку в её жизни. Но Барнс предпочёл стоять и смотреть на то, как смерть овладевала не только мыслями Соколовой. Он не имел права на прощение. И Саша бы его не дала.
***</p>
Соколова прорыдала два дня. Теперь она не показывала характера, а просто говорила Гранту, что не в состоянии есть. Ей уже было плевать, что здесь она для того, чтобы помочь Мстителям изничтожить Красную комнату. Саша была не против, чтобы Дрейков разнёс их шарашкину контору, созданную для спасения мира. Она не запиралась в комнате, принимала душ, просто позволяла раз в несколько часов сползать по стенке и кусать себя за плечо, лишь бы не орать. Когда всё же есть захотелось, Саша двинулась к кухне. Там был только Джеймс.
— Привет, — тихо поздоровалась она. Голос у неё охрип, лицо опухло.
— Привет, — откинув в сторону газету, проговорил Барнс. — Как ты?
Саша замерла у открытого холодильника. Как она? Помимо огромной дыры в груди — сносно. Даже разговаривала. Закрыв дверцу, Соколова пожала плечами. Она ничего не придумала кроме как съесть на завтрак бисквит с мёдом. В холодильнике это было более менее похоже на нормальную еду.
— Порядок, — кратко ответила она и села за стол.
— Я нашёл кое-что, — Джеймс полез в карман.
Соколова не хотела смотреть. Мозг отвергал существование Барнса в её жизни, а сердце всё также к нему рвалось, пытаясь дать сотый шанс. Она смотрела точно в свою тарелку, чтобы не дай Бог не увидеть того, о чём говорил мужчина. Но, когда Барнс пододвинул найденное ей к самой тарелке, Соколова громко выдохнула, выронив кусок бисквита изо рта. Подняв взгляд, она с болью окинула взглядом Джеймса.
— Мы квиты, Саша, — проговорил он, раскрывая коробочку. — Ты тоже никакого права не имела стирать мне воспоминания. Возможно, всё сложилось бы по-другому.
Губы девушки затряслись. Вот о чём говорило её сердце, вот почему оно хотело дать ему ещё один шанс. Ведь действительно — отношение к ней Джеймса могло кардинально измениться. Её пальцы коснулись бархатной коробочки. Это было то самое кольцо, которое он подарил ей в ту новогоднюю ночь.
— Уж прости, мне пришлось порыться в твоей весёлой сумке, — он говорил о спортивной сумке с надписью: «Вперед, Россия», где Соколова буквально носила свои памятные вещи.
Саша расплылась в улыбке. Просто кивнув головой, она сжала коробочку пальцами. Этот, вроде бы, незамысловатый кивок, но он значил слишком много. Она внезапно поменяла к нему отношение, она внезапно захотела его простить, потому что любила его, словно последняя девчонка. Именно Барнс был для неё человеком, ради которого она готова была умереть. И иногда ей стоило отключать мозг, чтобы дать сработать каким-то не очерствевшим чувствам.
— Простите, — протараторил Питер, намереваясь тут же выйти из гостиной.
— Постой! — Соколова подорвалась с места, тут же преодолевая расстояние к парню. Она видела, как его взгляд мигом помутнел. Глаза были красные, ведь какого было узнать ребёнку правду о собственных родителях. Саша не знала с чего начать, но, как только Паркер всхлипнул, она обняла его. И мальчишка не сопротивлялся. — Чш-ш, — гладя его по голове, говорила девушка. — Прости меня, Пит. Прости. Я не знаю, что должна сделать, чтобы заслужить твоего прощения.
— Ничего, — Паркер шморгнул носом, в ответ обняв Соколову. — Если бы не вы, я бы не стал Человеком-пауком, а так и был бы забитым в угол мальчиком. Я прощаю вас.
Соколова выдохнула, понимая, что в аду на один грех меньше будет написано в её книжке. У неё буквально отпал камень с той самой дыры внутри, и она слегка подзатянулась. Питер имел слишком доброе сердце, чтобы быть супергероем. Но это сердце и показывало его немалую принадлежность к миру ребёнка. Ведь только ребёнок мог простить подобное. И Саша мечтала, чтобы Мишель простила её также, как это сделал Питер.
— Боль делает нас только сильнее, — прошептала Соколова и отпустила парня.
Он расплылся в улыбке, утирая слёзы, и двинулся туда, куда следовал. Старк с Романовой появились в гостиной через десять минут. Наташа ласково улыбнулась Саше, сжав её плечо, а Старк лишь выдавил из себя незрелое «прости». Но на эту часть Мстителей Соколовой уже было плевать. Ей не приносило удовольствия держать на них обиду, тем более продолжать огрызаться. Она просто это приняла, сделав для себя кое-какие пометки.
Старк включил телевизор. Он бесконечно долго листал каналы, пока не нашел мировые новости. Соколова в тот момент стояла около стены, разглядывая найденную Барнсом побрякушку. Звук на телевизоре добавили, что заставило Сашу поднять взгляд на экран.
— Срочные новости! Около двух часов назад в небольшом посёлке Норвегии, Хаммерфесте, был произведён теракт. Ранее подозревался взрыв бытового газа, но на месте событий были найдены остатки взрывного устройства. Также сообщается о жертвах: женщина, около тридцати лет, и ребёнок дошкольного возраста. Всех кто знал погибших по этому адресу, — на экране появились координаты дома, — просьба обратиться в местное отделение полиции, для опознания трупов.
Ноги Соколовой подогнулись. Только Барнс в тот момент понял, что это значило. Рот её раскрылся в немом крике, а дрожащие руки стали набирать номер Джессики. Саша ведь так и не перезвонила. «Аппарат вне зоны доступа сети». Громко выдохнув, Соколова окончательно упала на пол, потеряв сознание. Но то безумие всё еще было в ней. И в тот момент оно вступило в игру.