XVII. The escape (1/2)

Есть опасности, от которых можно только бежать, и это не будет трусостью, — Джон Рональд Руэл Толкин</p>

Боль сократила мышцы на лице девушки, отчего она тут же вздрогнула, но руку не убрала. Половина её лица снова была всмятку, словно оно у неё вообще не заживало. Соколова сплюнула, в который раз увидев сгусток крови на белоснежной керамике. Процедив слюну сквозь зубы, прошипела что-то несвязное. Под глазом наливалась гематома. Хвала небесам, что этого никто не видел, только слышали. Но от этого легче не становилось. Она теперь в двойной западне, которую сама же себе и устроила. Дура необразованная. Но боль отчетливо возвращала Соколову в события двухчасовой давности. Что-то в своей жизни она делала хорошо, за исключением сдерживания собственной агрессии.

Её с грохотом усадили на единственное кожаное кресло в конференц-зале, где были плотно задвинуты панорамные окна и стекла, выходящие в коридор. Источником света была одиночная лампа посредине потолка, словно всё происходило не в штабе Мстителей, а в тюрьме на окраине. Лампа очень раздражала глаза, и Соколова то и дело жмурилась, потому что не могла остановить взгляд на чем-то другом. Она была абсолютно расслабленной, за исключением жжения где-то под ложечкой, которое к чему-то готовило её. Это было сделано с целью, чтобы разворошить ей мозг и при этом не дать кому-то другому взглядом и мыслями здесь присутствовать. За пределами зала стояли люди, напичканные оружием, словно внутри сидела не Соколова со взрывчаткой, которую сам же Щ.И.Т и повесил, а по меньшей мере Чикатило. Мстители не должны были быть подпущенными даже на этаж.

Внутри было четверо: Фьюри, Хилл, Александра и Грант Уорд. И все, кроме Александры, были настроены агрессивно. И, казалось бы, не из-за упущенного лота, оцененного в полмиллиарда, а из-за человека, купившего его. Вот этот фактор настораживал Соколову, медленно понимающую, что в следующую секунду её либо прикончат либо… прикончат — другого варианта не дано. Это все одна и та же шарашкина контора, где за проёбы принято избавляться от подельников. Девушка начала ковырять заусенец, прямо глядя на светильник. В глазах уже начинали рябеть разноцветные точки — именно этого она и добивалась — не видеть лиц окружающих.

Соколова за себя не переживала. Она знала, что шла четко по плану, нигде не совершила ошибок, упустим момент слабости с Барнсом, это она в себе закрыла еще полчаса назад, решив, что просто забудет об этом. Недовольство, вызванное отсутствием лота, это уже не её забота, а Щ.И.Та, у которого не было нужного количества денег на счету. Кроме того, всегда найдется тот, кто даст больше. Даже если этот «кто-то» — вызвал у Соколовой комок в горле и тремор в руках. Для себя в голове она уже придумала оправдание — бывает, что смотришь на человека; и тут же начинаешь его боятся, это слабина, которая есть у всех. Простой человечески фактор — не более, здесь не было в чем копошится. Но, когда начался допрос, она не смогла и слова из придуманного сказать. Всё это превратилось в кашу, которую преступник всеми силами пытался разжевать неоплачиваемому адвокату.

— Тебе дали одно гребанное задание. Всего одно! И ты его умудрилась завалить! — Уорд ударил по столу из красного дерева кулаком, надеясь, что Соколова затрясется от страха. Но девушка в свою очередь просто перевела на него взгляд, слегка прищурившись, — вместо его лица у неё перед глазами была зияющая черная точка.

Фьюри прокашлялся и тяжело прошагал к месту напротив Гранта. Облокотившись пальцами на поверхность, он слегка наклонил голову, пытаясь проанализировать Александру. Но всё, что из неё можно было вычесть, это расковырянный в кровь палец. Недовольно поморщившись, мужчина кивнул Уорду, и тот продолжил. Сократив расстояние к Соколовой, он дернул её за подбородок, наконец заставляя поморщиться. А в следующее мгновение Хилл исполнила своё предназначение здесь — одним движением руки она закрепила браслеты-наручники к стулу, где сидела Александра, чьи руки и ноги теперь были скованны. Грант ухмыльнулся. В комнате теперь оставалось только трое.

She knows — J.Cole</p>

— Кто был тот мужчина? — слащаво выдавил из себя, будто пытался задобрить Соколову.

Расскажешь про нерадивого папашку? Ведь знаешь, что это был я.

— Не знаю, — спокойно ответила девушка и следом сглотнула излишки слюны, внезапно появившейся у неё во рту.

— Нет, ты знаешь, — мужчина снова сократил расстояние, теперь уже кладя руки на плечи Александры и с силой их сжимая. Она не пошевелилась, лишь прикусила себя за язык. — Тебе лучше говорить, а еще лучше — говорить правду, и тогда никто не пострадает.

Соколова громко втянула воздух, еще сильнее кусая себя за язык. Угрозы со стороны Щ.И.Та звучали абсурдно, но в то же время устрашающе. Она знала их возможности, но понятия не имела, на что они способны, ради достижения своих целей, ведь так близко они впервые. И за это Саша кляла себя. Ей нужно было ограничить Мишель от внешнего мира, а она позволила роскошь — нормальную жизнь.

Не расскажешь, Сашка. Не расскажешь, потому что всё ещё веришь, что я вернусь. Поступи как умненькая девочка, сопротивляйся.

— Я впервые его видела, — сухо, так, как на самом деле выглядело вранье, да ещё и глаза отвела, полностью выдавая себя. — Я была ошарашена, — тут же попыталась себя оправдать, возвращая зрительный контакт. Только до задницы дверца уже.

Уорд перехватил Александру за горло, заставив ту дернуться, в попытке самозащиты. Только вместо этого она почувствовала холод стали от приставленного дула пистолета к виску. Поджала губы и шумно выдохнула, краем глаза наблюдая, как двигался палец Гранта у курка.

— Мне твои мозги вышибить проще плёвого, — казалось, он сжимал свои пальцы на её горле с каждой секундой всё сильнее, с целью перекрыть ей доступ к воздуху. — А вот как ты отреагируешь, если наш снайпер выстрелит в голову твоей доченьке, а?

Соколова дернулась, тут же спуская пистолет куда-то в район подбородка. Она буквально зарычала, услышав упоминание дочери, готова была перегрызть Уорду шею, внезапно понимая, какой на самом деле мразью он являлся. Её действия были беспорядочными, что уж говорить о мыслях. Агент добивался взлета её эмоций, но точно не догадывался, что вместе с этим порывом, Соколова на самом деле способна была навредить ему, и никакая защита в виде бомбы или пистолета не помогли бы. Девушка прожигала его смазливую мордашку взглядом, сильнее напрягая запястья. Уорд нагнулся, теперь их лица были на одном уровне. Не выжидая и секунды, Александра подалась вперед, попадая лобной частью в нос мужчине, что тут же отшатнулся.

Зашипев, словно ошпаренный, схватился за кровоточащий нос. Это был тот самый отвлекающий маневр, чтобы высвободить обе руки из оков. Благодаря не столь симметричному телу, девушке удавалось сложить ладонь таким образом, чтобы просунуть даже в самые узкие отверстия. Но стоило ли это того? Уорд был разъяренным, кинулся к Соколовой, словно бык на красную тряпку, и, дернув ту за волосы, припечатал лицом к деревянному столу. Девушка взвизгнула, тут же поджимая губы.

— Полегче, Уорд, — тихо проговорил Фьюри и, развернувшись на каблуках, вышел из зала.

Теперь оставались только двое. Мужчина снова закрепил руку на горле девушки, пока ещё не собирающейся показывать свои освобожденные конечности. Ей было больно скорее не из-за действия, а из-за сопротивления, которое она оказывала. На каждое её действие, Грант находил противодействие. Она его не боялась, хуже, чем в Красной комнате, он сделать не сможет. И только этот факт заставлял Соколову прислушиваться даже к его дыханию. Уорд всё гнул со своими расспросами, угрозами, Соколова всё также говорила, что понятия не имела о чем он, пока голос в её голове громко смеялся, разливаясь липким эхом. Агенту это не нравилось. Видимо, какую-то дозволенность этому «наставнику» всё-таки дали, ведь он в который раз нанёс удар по лицу девушки.

Жди. Она сжимала руки около своих оков, лишь бы не прикрыться ими. Она уже не издавала и звука, настолько обыденным стали удары по щекам. В очередной раз, когда Уорд не получил своего ответа, он откинул пистолет куда-то в сторону и достал нож, блестящее лезвие которого не на шутку заставило напрячься Александру. Кажется, звукоизоляция здесь была паршивая, а вот в своей способности держать рот закрытым девушка уверена не была.

The road — Hurts</p>

Уорд провел лезвием вдоль её руки, оставляя открытую рану длинною в сантиметров пятнадцать. И действительно, Соколова смолчать не смогла. Она завизжала, прижимая подбородок к груди, и в ту же секунду ударяя Уорда не пострадавшей рукой куда-то под дых. Это снова послужило отвлекающим маневром для Соколовой, схватившей с середины стола пистолет агента. Конференц-зал находился на втором этаже штаба Мстителей, и какие-то инстинкты просто кричали ей сделать то, что сделала. Она выпустила всю обойму в окно, которое не должно было так просто разбиваться, а всё же высадилось после того, как Соколова толкнула его ногой. Девушка не знала, к чему это приведет, но инстинкты самосохранения и тяги к жизни толкнули её вперед, вслед за выпавшим окном.

Приземлилась она отвратно — тут же почувствовав, как установка на бедре больно вдвинулась глубже. Зажмурившись, Саша ринулась бежать к машине, которую оставил Старк, в надежде, что её кто-то умудрится завезти в гараж. Открыть автомобиль у Соколовой получилось раза с третьего, из-за постоянных оглядок и трясущихся рук, она не могла нащупать кнопку на ручке — вот почему её раздражали навороченные модели машин — в них было слишком много неудобств. Ещё одной кнопкой сумела завести и сорваться с места, в зеркалах замечая, как за ней уже гнались две машины. В груди что-то жутко стучало, и вряд ли это было сердце. Перед глазами рябели ворота, которые медленно закрывались перед ней, и она уже думала, как въедет в них, но в последний момент с лязгом оставила на ярком окрасе машины черные полосы и вмятину. Она смогла выехать из штаба, ещё до того как её убили.

Из горла Соколовой медленно начал вырываться безумный смех, а лицо очерчивала улыбка, будто это был глоток долгожданной свободы. Господи, какой же безудержной она была, и насколько сильно не терпела отсутствия слова «свобода». И она бы уехала дальше, если бы где-то надо головой не раздался звук лопастей вертолета. Неожиданно для самой себя Соколова нажала на тормоза. И что она теперь? Неужели являлась преступницей? Какой-то слащавый офицер указывал в громкоговоритель, чтобы она немедленно возвращалась в штаб, иначе неповиновение повлечет за собой последствия. Соколова эти слова пропускала мимо ушей, лишь вскинула средний палец вверх и продолжила уже пешком двигаться в обратном направлении. К чему всё это было, если уже сейчас ей никто даже слова не скажет.

Так и было в действительности. Ворота раскрылись, Уорд лишь метнул на неё взгляд, а Фьюри хмыкнул. Это был их спланированный план, чтобы проверить, на что Соколова на самом деле способна. На ней ведь ни царапины, за исключением тех, которые оставил на ней Грант. Они считали это правильным. Ведь кто она? Правильно — преступница мирового масштаба, которую ни в коем разе нельзя жалеть, Щ.И.Т ей только помогал своими действиями. Саша же считала наоборот. Она всю жизнь варилась в подобном. То Красная комната, то жизнь в бегах, то теперь это. Агенты ни с кем так не обходились — только с ней. Ведь она была <s>дефективной</s> особенной.

Руки всё еще подрагивали, когда она сидела на крышке унитаза. Держа голову в руках, Соколова чувствовала, как по её щекам скатывались горячие слезы, обжигающие кожу. Черт бы её побрал. Обидно ей было, ведь ею в который раз воспользовались, а всё равно не получили нужного. Кого Саша хотела спасти? Себя? Уж точно нет. Дочь? Возможно; но с каждым днём она понимала, что возможность сделать это уменьшается в геометрической прогрессии. Она шмыгнула носом и тут же пощурилась от боли в рассеченной щеке. Соколова кляла себя за все смертные грехи человечества, которые только могли быть, за свои необдуманные поступки. Ведь на большее и не была способна.

Поднявшись на ноги, Соколова взглянула на своё отражение. Блять. Она выглядела как заключенная какого-то карцера и ей казалось, что именно таким и был прежний вид её лица. Глаза красные от слез, а в правом — полопались капилляры от беспрестанных ударов Гранта. У себя в голове Саша его оправдывала, ведь понимала, что в этом заключалась его работа — выуживать и следить за информацией, которую в этом случае он не получил. Но это уже были сугубо его проблемы. Стерев остатки слез со своего лица, Соколова вышла из санузла, тихо прикрыв за собой дверь.

— Соколова, — Саша тут же поёжилась, вжимая голову в плечи, словно страус. Спрятаться хотела? Провалиться под землю уж точно! Её окликнули как раз в тот момент, когда она собиралась свернуть в коридор, чтобы подняться на свой этаж. — Соколова, стоять! — но девушка не останавливалась, лишь ускорила шаг, в надежде убежать от судьбы.

Она нажимала кнопку лифта, наверное, раз двести, а кабина всё также оставалась на цокольном этаже. Уже проклинала всех Богов, когда поняла, что придется подниматься по лестнице. Он был близко. Настолько близко, что девушка только и почувствовала пальцы на своём запястье, как уже была лицом к лицу с Барнсом. Он в ужасе рассматривал её лицо, где под глазами были подтеки туши, а помада и вовсе была растерта по щекам. Красное платье, в котором ей повезло ночью прогуливаться выставочными залами было разорвано, а где-то в районе груди в темных пятнах крови и слюны. Соколова лишь закатила глаза, когда мужчина шумно втянул носом воздух.

— Какой из агентов это сделал? — серьёзно задал вопрос Джеймс.

— Никакой. Я сама из окна сиганула, вот и получилось, — спокойно ответила Саша, отворачивая лицо и тем самым оголяя следы от пальцев мужчины на шее.

— Твою ж мать, — ужаснулся Барнс, убирая локон волос и рассматривая синяк. Девушка тут же поспешила отдернуть его руку. Теперь она испуганно смотрела на Джеймса, понимая к чему это всё приведет. — Я его убью.

С этими словами он сорвался с места, словно точно знал, где в тот момент находился Уорд. На самом деле — угадать было не сложно. Грант находился в обществе Мстителей и рассказывал насколько же бездарна Соколова. Он вел себя словно пуп Земли, хотя сам из себя не представлял ничего дельного — подобно пятну на белом листе бумаги. Он позволял себе заходить далеко за границы личного пространства Соколовой, ведь помимо «ничего не умеющей», к ней привязывались такие слова, как: фригидная, медлительная, неуклюжая, дефективная. На самом деле его никто не слушал, но Уорд считал себя свою так называемую «миссию» — священной. Мужчина отпил янтарной жидкости из стакана, вряд ли это был виски, потому что хлебал он это литрами, и продолжил говорить насколько же сильно его задрала эта работа. Старк только закатил глаза и, показательно закрыв руками уши, двинулся к выходу.

Но выйти ему не удалось. В зал вбежал Барнс, словно разъяренный бык на корриде, буквально сносящий на своём пути всё, что видел. Тони шарахнулся от него, тихо прошептав что-то вроде: «Боже храни королеву», и, облокотившись на дверной косяк, с интересом стал наблюдать за происходящим. Всё это, видимо, пугало только Соколову, в ступоре стоящую на прежнем этаже. Её сердце билось с неимоверной силой о ребра, будто пыталось достучаться до мозга с целью сообщить о грядущем событии. Она спохватилась ровно через семь минут. Её ноги несли её вверх по ступенькам, пока руки хватались за перила, чтобы случайно не прочесать лицом по мраморному покрытию. Пальцы в треморе впивались в кожу на ладони, когда девушка наконец попала в зал. Кровь стучала в её ушах, эхом разносясь по голове.

Как только Джеймс прижал Уорда к полу, Романова вздрогнула и тут же поняла, что стало причиной. Она перевела взгляд на Соколову, прикрывающую рот рукой, и заметила красующийся синяк и рассечение на её лице, а следом и следы крови на разорванном платье; а следом увидела и открытую рану, которую оставил Уорд лезвием ножа. Девушка мигом преодолела расстояние к Соколовой, пытаясь обратить её внимание на себя, но было тщетно. Старку нравилось шоу, Уилсон не пытался остановить друга, лишь Роджерс бегал туда сюда, не зная как подступиться к двум дерущимся мужчинам.

Каждый нанесенный удар Барнса по лицу Уорда разносился тупым гулом по залу, доставал до самых темных ячеек души Соколовой, проникал её в подкорки мозга, доставая самые неприятные и самые ужасные воспоминания. Он уже так делал. С ней. Он точно также вбивал её в пол той сраной гостиницы, которую выбрала Красная комната в качестве своего сейфа. Точно также душил, нажимая буквально стальными коленями на уже переломанное бедро. Это вызывало в Соколовой слишком много подавленных временем эмоций. Должен быть страх, ужас, отвержение. Но этого не было. Зато было что-то чересчур светлое. Удар за ударом в лицо Гранта, а в голове Соколовой картинка за картинкой эпизоды жизни их побега. Улыбки. Прикосновения. Смех. Слова.

— Хватит! — внезапно для самой себя воскликнула Александра. Голос её был громким, уверенным и убеждающим. Она преодолела расстояние к Барнсу, все также держащим кулак в воздухе. Это подействовало. Рука девушки легла на плечо мужчины и, одним легким движением, она его оттолкнула, тем самым заставив отойти от Уорда. — Нам не нужен труп агента Щ.И.Та, как бы сильно мне не хотелось, — неожиданный холод и безразличие, будто день назад между ними ничего и не было.

Глядя на Уорда свысока, Саше хотелось наступить на его смазливую мордашку, сравнять с землей. Он был настолько противен ей, что вызывал рвотный рефлекс. И сейчас, когда по его коже стекала алая кровь, когда глаз было не видно за гематомами, Соколова понимала, что «ничтожеством» в этом зале точно была не она. Уорд даже не опирался, не пытался спасти свой зад — просто верещал, как девчонка. Его лицо медленно очертила кривая улыбка, а кровавый ряд зубов оказался слишком ровным. У него точно было сотрясение мозга, сломан нос и, возможно, челюсть. Но никому из присутствующих не было его жаль, хоть ничего плохого Уорд и не сделал.

Роджерс вызвал скорую из штаба Щ.И.Та и обеспокоенно осмотрел присутствующих. Соколова, не проронив больше ни слова, развернулась на пятках и покинула зал, словно её там и вовсе не было. За ней остался только едва ощутимый запах крови и приторный запах духов.

— Что на тебя нашло? — прошептал Уилсон над ухом Барнса.

— Он посягнулся на моё, — невозмутимо ответил Джеймс и тут же вышел за Александрой.

Сэм вздернул бровью. Для него эти слова показались даже дикими, учитывая, что он не знал какие чувства были между двумя серийными убийцами. Но явно что-то было не так. И это что-что открывалось в Соколовой всеми теплыми воспоминаниями, которые у неё хоть когда-то были. Их пробуждал Барнс своей жестокостью к окружающим, но не к ней. Соколова знала, что нужна ему, так или иначе он жил мыслью о ней, упустим то, что мысль эта была нацелена на «убить». И девушка никак не могла отрицать, что нуждалась в нём. Её тело буквально отзывалось на каждый его взгляд или действие, пока дурной характер жаждал выстроить стену вокруг.

***</p>