XVI. Un taglio sulla schiena (1/2)
«Ребенок, которого хоть однажды бросила семья, остается сиротой до самой смерти» — Харуки Мураками</p>
</p>
1987–1996 год. США. Штат Айова.</p>
Усадьба Хопперов находилась на самом западе Айова-сити, недалеко от порогов одноимённой реки; она не была особенной для здешних краёв, но всё равно притягивала взгляд. Обнесена невысоким забором, будто хозяева не боялись грабителей и завистливых взглядов, газон выстрижен до идеала и, если провести по нему рукой, казалось, что прикасаешься к бархату. Дом был очень схож на те дома, в которых когда-то обитали персонажи пера Джейн Остин, такой же светлый и по-королевски величественный. В самом центре стоял фонтан с мраморной фигурой Мельпомены — музой искусства, а немного дальше — конюшня с десятком лошадей разных пород. И всё это было лишь наследством, оставленным на попечение троих братьев и единственной сестры. Ухаживала за всем этим Луиза Хоппер — младшая и самая умная из семьи.
Братья на протяжении пяти лет делили дом и состояние, которое осталось после трагической смерти их отца и матери. Нотариус, владевший завещанием, лишь сообщил, что Хопперы-старшие дали ему наставление распределить наследство только тогда, когда родится первый внук. Они будто заранее знали о своей скоропостижной смерти. Поэтому их дети чуть ли не дрались за власть над усадьбой. Все, кроме Луизы. Ей было всего двенадцать, когда она окончила школу для девочек в соседнем Су-Сити, а буквально через месяц она стояла на похоронах родителей, слыша, как за спиной происходили препинания старших братьев. Каждый из них имел свою компанию, бизнес, ферму с оборотом в несколько миллионов долларов. Все, кроме неё.
Отец всегда говорил, что девушке в их семье предназначено следить за прекрасным — модой, искусством, кулинарией. Луиза принимала это как должное. Она великолепно рисовала, имела вкус в одежде и прекрасно готовила. А ещё — умела молчать и наблюдать за происходящим. Её молчание порядком затягивалось, тем самым накапливая внутри девушки дюжину негативных эмоций. Ещё во время обучения в школе для девочек, Лу ходила на фехтование и уроки боевых искусств, хотя родители ей это запретили. Её это мало волновало: только эти занятия и помогали ей расслабляться, выпускать наружу эмоции, отпускать всё, что скидывали на неё братья.
В один день, сидя на веранде, девушка набрасывала очертания лица мужчины, известного лишь ей одной. В доме никого не было, за исключением старшего брата, у которого сегодня была назначена важная встреча с советским химиком. Ей было велено не высовываться, словно её и вовсе не существовало. Луиза послушно соглашалась. Терраса, где сидела девушка, была со всех сторон окружена стеклами в позолоченных рамах, а внутри стоял кофейный столик и несколько диванчиков. Здесь она выращивала некоторые виды роз, которые пыталась самостоятельно скрещивать. Братья называли её дурой. Луиза лишь кивала головой, улыбаясь уголком губ. Она знала их психологию как свою собственную. Эти унижения были показательными, чтобы проявить свою власть над ней. Но, увы, никто из них не знал, что огромную власть над ними имела она.
До веранды донёсся скрип ворот. Буквально через минуту около ступеней появились два автомобиля черного цвета. Луиза подняла взгляд, пытаясь увидеть, кто же выйдет из салона. Это оказался молодой мужчина лет двадцати пяти с золотистой шевелюрой и четкими скулами. На нём был серый костюм, до блеска начищенные ботинки, а в руках — чемоданчик, в подобных их отец хранил свои деньги на «чёрный день». Мужчина, поправив галстук, поднял руку и с гласным акцентом поприветствовал старшего брата Луизы. Тот самый советский химик, о котором говорил Крэйг. Девушка вновь опустила глаза в альбом, тут же находя схожесть наброска с незнакомцем, скрывшемся в доме. В тот день она впервые решила пойти у собственного любопытства на поводу́.
На ней были надеты светлые шорты до середины бедра, белая майка, и платок на шее, какие в те года носили скауты. Луиза не принадлежала к этому движению, ей просто жутко нравился подобный аксессуар. Она двинулась вверх по скрипучей лестнице из красного дерева на второй этаж, где справа, в самом конце коридора, находился кабинет её брата. Звукоизоляция была здесь паршивая, поэтому, недолго думая, девушка уселась под дверью, прислушиваясь к разговору. Русский. Для неё этот язык был знаком, его преподавала беженка из СССР, поэтому с пониманием проблем не было. Они говорили о каких-то удобрениях, ведь у старшего брата было несколько ферм в разных районах США. Это не интересовало девушку, ровно до того момента, пока речь не зашла о ней.
— Пять лет никто из нас не может сделать грёбаного ребенка, — возникал на ломанном русском брат. — А ей семнадцать. И, чёрт возьми, если притащит чайлда она — случится катастрофа.
У старшего братца заметно поджималась пятая точка. Желание спасти собственный зад было огромным. Это всего лишь паранойя, как он считал, которая превращалась в нечто большее. Глядя на сестру, ему хотелось либо сбежать куда-то далеко, бросив всё на самотёк, либо выпустить ей всю обойму пистолета в голову. Хотя ни во взгляде девушки, ни в её действиях не было ничего устрашающего. Наоборот — Луиза полноценно располагала к себе, искренне улыбалась и была добра даже к самым ужасным людям, заявляющимся к ним в поместье. Но какое-то шестое чувство Крэйга заставляло его каждый вечер стоять на коленях перед иконой у окна и молиться; и оно же заставляло около полуночи проходить мимо комнаты сестры, внимательно прислушиваясь к каждому шороху.
— Девушка довольно красива, с чего ты так к ней относишься? — послышался до чёртиков спокойный бархатистый голос химика.
Незнакомец явно был хорошим знакомым Крэйга. Уж больно размеренно они говорили. И Луизе нравился этот мужчина, даже не так своим родом деятельности, как поведением. Такие уже перевелись в США, а вот СССР, видимо, разводил их большими стаями.
— Боюсь я её, — прошептал брат, нагнувшись вперед.
Луиза расплылась в улыбке, тут же прикрывая рот рукой. Братья чувствовали свою скорую кончину, всё шло именно так, как она планировала. Родители знали, что она на такое способна и именно поэтому составили такое завещание. Братья со своими жёнами днями и ночами напролет пыхтели над зачатием ребенка, а беременность всё не случалась.
Прекрасно готовит; прекрасно выращивает герань, которую мужчины принимали за обычное комнатное растение. Луиза добавляла небольшое количество масла в каждое блюдо, приготовленное для родственников, тем самым лишая их живых сперматозоидов. Медленно, но верно, в их чаях появлялись лепестки цветка агератума, который также рос на подоконнике на веранде. Она постепенно травила их, зная, что они не умрут до того момента, пока она родит ребенка. В свои семнадцать Луиза уже свихнулась на всю катушку.
Ей не потребовалось и года, чтобы придумать, каким образом осадить, а следом и избавиться от своих ненаглядных родственничков. Луиза была практически Марусей Чурай, только травила не возлюбленного, а братьев. И даже если бы они не издевались над ней на протяжении всей жизни, она бы не изменила своё решение. Буквально с того момента, когда в её мозгу начала просыпаться осознанность, девушка поняла, что мужчины — худшее, что только могло произойти с человечеством. Она была откровенной мужененавистницей, и даже собственному отцу мысленно желала смерти. Возможно, она гналась за властью и тем огромным наследием, оставшимся от родителей, а, возможно, у неё была ранняя стадия шизофрении, смывающая на своём пути все допустимые границы.
За дверью послышался смех. Это рассмеялся русский, наконец садясь в кресло. На его лицо падали лучи солнца, подсвечивая золотистую шевелюру и светло-зелёные глаза. Он действительно был красив, да и умен не по годам. Ему слова Крэйга казались полнейшим бредом, потому что даже глаза у него бегали, как у сумасшедшего. И русский всё не мог успокоиться. Заходя в особняк, он, конечно, обратил внимание на террасу, где сидела девушка. С большого расстояния разглядеть разновидности растений было довольно сложно, но вот их количество заставило мысленно поставить небольшую галочку.
— Есть предложение, — наконец проговорил. — Я женюсь на ней, таким образом смогу проконтролировать её. Она не забеременеет.
Луиза расплылась ещё в большей улыбке. Чёрт возьми, этот мужчина был куда умнее, чем она изначально думала. Он грёбаный гений, раз сам решил предложить такой прекрасный обмен. Да, звучало так, будто они жили в средневековье, но тем же лучше, ведь братья думали, что она влюблена в произведения Джейн Остин. У русского были какие-то свои побуждения, а значит — они оба получат от этого союза выгоду. Луиза родит ребёнка и получит наследство, а химик… Впрочем, плевать на него.
— Господи… — послышался голос Крэйга. — Ты правда можешь? Правда сможешь приструнить эту девку?
Химик поднял взгляд, криво улыбаясь. Он держал указательный палец около губ, замечая буквально каждое шевеление мышц лица мужчины. Его план был безупречным. А заключался он лишь в том, чтобы выгодно жениться. Но ни денег, ни власти он не хотел. Ему нужна была лишь гражданка США, чтобы легально пересечь границу и избавиться от колкого взгляда КГБ. О Луизе он знал достаточно, потому что Хопперы были довольно известной семьей. О ней, конечно, было известно намного меньше, чем о старших, но и этого хватало. Жаль только, что русский не знал, что попадет в ещё большее дерьмо, чем находился до этого.
— Могу, — качнул головой он.
В тот день началось полноценное разрушение великой династии Хопперов. В день, когда русский химик решил, что сможет сбежать от КГБ и спокойно жить вместе с серой мышкой; в день, когда Луиза теперь точно знала, что родит ребенка и наконец получит долгожданное вознаграждение. Они связали свои жизни безумными планами, которые к чёрту перепоганили будущее на множество лет вперед.
***</p>
— Соколов! Ты обещал! — верещал не своим голосом Крэйг, стоя в кабинете. Буквально за два года его голова покрылась сединой, а на лице появилось с сотню новых морщин. — Ты клялся и божился, что Луиза не забеременеет.
Сергей сидел на неизменном кресле и наблюдал за внутренними препираниями мужчины. На самом деле всё было куда проще: он полюбил Луизу безо всякой на то выгоды. Ему казалось, что это было взаимно. Да и ребенка этого он хотел и не видел никаких препятствий, чтобы не зачать его. Тем более — он свободен уже полтора года, дышит и работает так, как ему вздумается, и никто не диктует ему правила. На самом деле, происходящее его даже веселило. Крэйг был жутко смешон, в то время как его братья на голове волосы рвали. Луиза посвятила Сергея в семейную дилемму, и теперь всё было куда прозрачнее.