XVI. Un taglio sulla schiena (2/2)
— Я советую тебе организовать самому себе похороны, — спокойно проговорил Соколов, поднявшись с кресла.
Он не говорил Луизе, что знал её безумный план. Ведь видел разновидности цветов в рассаднике, ощущал их запах, замечал, как она добавляла яды в еду. Наверное, именно поэтому готовил себе всегда сам, чтобы предупредить внезапную смерть. Сергей доверял Луизе, но не доверял своей личности. Возможно, ему казалось, что он любил девушку всем сердцем и душой, а, возможно, он любил ещё не родившегося ребенка.
Первым умер Крэйг. Однажды в своем кабинете он замертво упал у окна. Логично, что следственная экспертиза ничего не могла сказать, кроме как: «Сердечный приступ». С разницей в один день умерли двое других братьев, и всё тот же диагноз. Луиза не пролила ни слезинки, стоя на их похоронах. Просто сидела у себя на террасе и пила чай, кидая осторожный взгляд на Соколова. Сергей не боялся её. Он был единственным мужчиной, умеющим её приструнить без слов и действий. Она хотела наследство, он — ребёнка. Они не обменивались мнениями на этот счёт, точно так же, как и не обсуждали внезапные смерти родственников. Они остались в огромном особняке вдвоём и, когда пришло время вскрыть завещание, всплыла правда.
Девятого апреля тысяча девятьсот восемьдесят девятого года родилась Соколова-младшая. Девочка, с самого рождения заимевшая себе хреновую судьбу. Назвали её в честь матери Сергея — Александрой. Отец сокращал — Сашенька, гладя девочку по тёмной макушке. Мужчина даже не находился в гостиной, когда наконец объявили завещание, хотя прекрасно слышал каждое слово нотариуса. Поместье Хопперов, остров в Тихом океане, какой-то огромный участок земли в Канаде, винодельню вместе с виноградниками, и все разработки её отца с ключом от его кабинета. Что уж говорить о сейфе в банке с многомиллиардными сбережениями. Соколову это было не нужно.
Ночью после объявления завещания Сергей проснулся в постели один. Луиза буквально пять минут назад вышла из спальни по направлению к детской комнате. До него со скоростью света дошло, что она задумала. Он вскочил с кровати и бегом ринулся вниз, где была комната Александры. Дверь была раскрыта. Луиза стояла над кроватью и держала подушку. Она не колебалась, Сергей вовремя успел. Оттолкнув девушку в сторону, он перегородил ей доступ к кроватке.
— Ты с ума сошла? — воскликнул он, пытаясь понять, куда делась Лу, которую он так безмерно любил.
— Отойди прочь, иначе я выстрелю, — сверкнула из-за пояса пистолетом. Сергей не шелохнулся. — Вон, я сказала.
Девушка крепче сжала пистолет. Её ноздри раздувались от злости, а глаза были безумными, словно она собиралась не просто всадить ему пулю в голову, а уничтожить весь мир.
— Компромисс, — выставив руки вверх, начал говорить Соколов. — Я уйду. Мы уйдем вместе с Сашей. У тебя будто и не было мужа и дочери. Ты получила, что хотела. Мы не появимся в твоей жизни.
Кажется, в тот момент он услышал, как зубы Луизы скрипнули. Но она опустила пистолет. Секунду-другую она перекидывала мысли по голове в поиске правильного решения, а в следующий момент качнула головой на выход. Сергей, схватив аккуратно дочь под голову, бросился к выходу, будто боялся, что жена передумает. Он не забрал ни вещи, ни деньги. Сел в машину и ударил по газу, уезжая куда глаза глядят. Его сердце тогда колотилось с бешеной скоростью. Одной рукой он прижимал к себе миниатюрное тельце дочери, другой держал руль. Наверное, лучше бы за ним сутками наблюдало КГБ.
Сергей понятия не имел, куда ему деться и как теперь растить дочь. Александра была младенцем, которому прежде всего нужна была мать, а он вряд ли мог её заменить. Хотя, глядя на Луизу, нельзя было назвать её хорошей матерью. Чёрт бы её побрал. Аккуратно переложив дочь на сиденье, Соколов остановился где-то посреди пустой трассы и вышел из машины. Не выдержал — упал на обочине, а из рта вырвался оглушительный вой. И это была не жалость к самому себе, а жалость к ребёнку, который еще никому ничего плохого не сделал.
Именно той ночью Соколов познакомился с генералом Дрейковым. Тот проезжал мимо, после встречи со шпионами в соседнем штате. Специально выстраивал такой путь, чтобы сложнее было выследить. Изначально не планировал останавливаться, до тех пор, пока не услышал через открытое окно крик. Припарковался рядом, с кряхтением вылез с заднего сиденья, ведь уже тогда был мужчиной в теле. Медленно подошёл к Соколову и сразу же понял, с кем имел дело. Каким бы беглецом тот не был, личико его светилось по советскому ящику очень часто, да и заслуг перед кривой родиной была целая дюжина. Вот только взгляд безумен, а повадки словно не человеческие, что уж говорить о скатывающихся капельках пота, буквально с лязгом падающих на гладкую траву у дороги.
Everybody knows — Sigrid</p>
— Я могу вам помочь? — в слегка покрасневших глазных яблоках, кажется, вот-вот забрызгают яркие салюты, ведь такой куш сорвал. Голос был прокуренным, тяжелым, будто даже буквы изо рта данного человека могли осесть в лёгких весомым слоем смол. Только чтобы не выдавать себя он не потирал руки и не хихикал, как Гринч.
Соколов испуганно перевел взгляд на незнакомца. Генерал Дрейков. Он не знал его лично, но был наслышан, ведь за такие заслуги перед родиной, получил даже звание героя Советского союза, которое в то время не имел только памятник. В жизни он выглядел как заплывший пьяница, но точно не как человек отдающий приказы тысячам людей. Но, сквозь пелену слез и заложенные уши, Сергей слышал только звоночек, словно намекающий ему на единственный выход. Выход, обрекающий на смерть и самого химика, и его новорожденного ребенка. Он убегал от КГБ, чтобы попасть в то самое змеиное гнездо, где рождались те самые офицеры-надзиратели с ебанутыми примочками. Внезапно для самого себя начал кивать головой, что со стороны выглядело более безумно, чем адекватно. Он перевернулся, встав на четвереньки, начал тереть лицо грязной от земли рукой и что-то про себя мямлить, а, наконец выровнявшись, вскинул взгляд к небу и тихо рассмеялся.
— Мне нужна явно не помощь, — полушепотом проговорил. Голос его надломился, сошел более на шипение, а не на связные звуки. Казалось, Сергей молился дьяволу, потому что знал, что Бог ему не поможет. Вот только одного он не знал — сам дьявол тогда стоял перед ним. — Мне спасение нужно, — впился сумасшедшими глазами в еще более безумные глаза Дрейкова.
— Тогда, рекомендуем Вам сотрудничать с нами, — генерал расплылся в улыбке, будто раскрывая объятия для нерадивого беглеца Советского союза.
Ни одна мышца на лице Соколова не дрогнула, хотя он прекрасно знал эти наизусть заученные слова КГБ-истов. Дрейков единственным жестом головы пригласил химика к себе в машину. Разговор был долгим и слишком содержательным. Соколов выкладывал каждую крупицу своей жизни в одну высокую пирамиду, а генерал эту же пирамиду разбирал к себе в карман, мысленно пожирая младенца, лежащего на сиденье впереди стоящей машины. Уже тогда он положил на неё глаз. Хотя подобных малышек у него был целый инкубатор, среди которых была и Романова, как раз заканчивающая проходить Красную комнату в свои пять с половиной лет. Но Дрейкова явно всегда интересовали те, кто так или иначе был сломан в каком-то месте. У Александры таких мест было десятки.
Сергей не был безумцем, как это могло показаться. Он был обычным мужчиной с невероятными мозгами и жаждой к жизни, а ещё он был любящим отцом, способным сделать всё ради спасения своей единственной дочери. Его не посвящали во что-то невероятно глубокое, было достаточно того, что Сергей отлично умел держать язык за зубами и выполнять свою работу. Его определили в группу по разработке биологического оружия в Днепропетровской области, где когда-то КГБ отлично создавала Зимних солдат. Об этой разработке Соколов знал, наверное, больше, чем нужно. Для него было непонятно, каким образом создание Гидры попало в руки КГБ, а уж тем более, каким образом из него смогли сделать самую опасную машину для убийств в мире.
Сергей как раз попал на годы создания красной комнаты, когда она начинала расцветать и блистать своими малолетними убийцами, в виде брошенных девочек с симпатичными мордашками. Да, для него это было дико, ведь генерал подбирал поголовно всех: азиаток, темнокожих, славянок, с дефектами и без, — что уж говорить о физических особенностях. Он был буквально помешан на маленьких девочках, будто напрочь сдвинутый педофил. Но свои догадки Соколов старался тихонько держать при себе, чтобы не дай Бог не раскрыть где не нужно рот. Он бы предпочел вообще лишиться дара речи, особенно в те дни, когда сам присутствовал в коридорах академии. «Спаси и сохрани их всех», — шептал он перед входом и крестился. На это всегда негативно реагировала мадам Б, чуть ли не сломя голову бежала к Дрейкову и кричала, что набожным тут не место. Но, как ни крути, Соколов был лучшим. Буквально фанатиком своей гребаной работы.
Его не мучала совесть, когда он контролировал процесс введения сыворотки девочкам, которые были ровесницами его Сашки. Не было никаких кошмаров после того, как на его глазах этих же девочек убивали, ведь они были дефективными. Знал бы только Соколов, что и его ненаглядная будет «поломанной», и что на неё будут охотиться с полдесятка лет, — громко бы рассмеялся, ведь Александра проявляла себя никак не в слабом ключе. Хотя, для отца, который её безгранично любил, наверное, так и должно было быть. Ни в одной из убитых девочек Соколов не видел свою. Только изредка, когда одна из них пускала слезу, вздрагивал, сглатывал ком в горле, и вводил содержимое шприца в вену. Его Сашка тоже никогда не плакала.
Девочке повезло расти в более нормальном мире. Она не знала ни про Красные комнаты, ни про Гидру, ни даже про суперсолдат. Не то чтобы она была ограничена, просто ей и самой не было это интересно. Намного больше в первую пятилетку её жизни, её интересовало отсутствие матери. Она видела разделение в обществе, ведь как бы Сергей не пытался, а мать он Саше заменить не смог. Но при этом, никакой травмы на этом фоне у неё не формировалось. Дрейков дал Соколову всё, в свою очередь: Александра получала от отца дорогостоящие подарки, жила в особняке, ездила с личным водителем. Проблемы начались в тот момент, когда Дрейков стал слишком частым гостем у них дома. Саше не нравились вопросы в её сторону. С этим всем развал Союза, переорганизация всех стран СНГ создало ещё дюжину препятствий, из-за которых Соколовы в 1993 году вынуждены были выехать обратно в США.
Все эти годы Соколова с Романовой находились намного ближе друг к другу, чем им казалось. Жили буквально в двух кварталах друг от друга. Соколов работал всё над тем же заданием, а помимо этого шпионил за Шостаковым и Востоковой, за которых очень боялся генерал, ведь, не дай Бог, окажутся перебежчиками на сторону американцев. И на самом же деле так и было. Соколов не хотел терять своего положения, тем более не хотел обрекать на смерть Сашу, поэтому и сдал их «семейку» начхав на двух детей в составе. Но он и предугадать не мог, что следующие его действия приведут к повторному бегству.
Работу свою Сергей выполнял великолепно. Феромоны, которыми пользовался Дрейков в настоящим времени были его разработкой, первые две технологии инициации — тоже. Он делал их на совесть, ведь не мог предположить, что на каждое действие есть противодействие, а за каждое спасение должна быть своя плата. И свою плату он заплатил в 2001 году. За неделю до приезда в Беларусь, Дрейков выставил ему условие: «Твоя дочь должна быть передана на обучение в Красную комнату, а ты — подписать документацию на отказ от неё. В другом случае — вы оба будете убиты одной пулей». «Бегство привело бы к тому же», — подумал Соколов. Ему ничего не оставалось, как пойти на условия генерала. Ведь, так или иначе, он сможет следить за жизнью дочери даже сквозь множество километров и при этом не потеряет работу. Скорее всего именно о последнем Сергей первым делом и думал.
Он знал как устроена Красная комната, более того, сам некоторые пытки видел. Осознание того, что Александре доведется пройти с нуля, настигло его только около дверей самой Красной комнаты, когда бежать-то уже не было куда. Он с дуру сказал что вернется, знал, что не случится этого, а всё равно плюнул эти слова в душу девочки, что только и умела — верить.
Шрам на спине, оставленный ремнем на её спине рукой Романовой был словно высечен на всей судьбе семейства Соколовых. Все они были обречены ещё с самого начала: Луиза — когда считала мужчин пушечным мясом, Сергей — когда пожал руку генералу Дрейкову, Александра — когда предпочла убивать, нежели трахаться, а малышка Мишель — в тот день, когда впервые вдохнула воздух в свои мизерные легкие. Саша тогда даже не осознавала на какую отвратительную участь обрекла её, думала, что сможет справиться со всем дерьмом, сможет уберечь её. Но чтобы уберечь Мишель, прежде всего нужно было уберечь себя, но было слишком поздно.
Дрейков был в её голове. Щ.И.Т был в её теле. А из своего она имела только несколько дурацких повадок и отвратительный характер, остававшийся на её спине кроваво-алым шрамом.